Нобелевская премия по физиологии и медицине, 1904 г.
Русский ученый-физиолог Иван Петрович Павлов родился в Рязани, городе, расположенном приблизительно в 160 км от Москвы. Его мать, Варвара Ивановна, происходила из семьи священника; отец, Петр Дмитриевич, был священником, служившим сначала на бедном приходе, но благодаря своему пастырскому рвению со временем ставшим настоятелем одного из лучших храмов Рязани. С раннего детства П. перенял у отца упорство в достижении цели и постоянное стремление к самосовершенствованию. По желанию своих родителей П. посещал начальный курс духовной семинарии, а в 1860 г. поступил в рязанское духовное училище. Там он смог продолжить изучение предметов, интересовавших его больше всего, в частности естественных наук; с увлечением участвовал он в различных дискуссиях, где проявились его страстность и настойчивость, сделавшие П. грозным оппонентом.
Одной из областей, наиболее интересующих его, было пищеварение. Пищеварительный канал, по его словам, был по существу трубкой, проходящей через тело. И когда пища проходила эту трубку, она делала прерывистые остановки в «химических лабораториях, оснащенных различными механическими устройствами».
Диаграмма пищеварительной системы. Чтобы ответить на его пищеварительные вопросы, Павлову нужен план экспериментального исследования. И сам план помог поднять его известность. Вместо того, чтобы полагаться на вивисекции, Павлов проводил тщательную операцию на собаках в своих экспериментах, создавая проходы между внешним миром и такими органами, как желудок. Таким образом, он мог пробовать пищеварительные жидкости в различных сценариях. В своей речи о приеме Нобелевской премии Павлов не раз подчеркивал, насколько счастливы и здоровы собаки.
Увлечение физиологией возникло у П. после того, как он прочитал русский перевод книги английского критика Георга Генри Леви. Его страстное желание заняться наукой, особенно биологией, было подкреплено чтением популярных книг Д. Писарева, публициста и критика, революционного демократа, работы которого подвели П. к изучению теории Чарлза Дарвина.
Среди основных результатов, приведенных в Презентации Павлова, было то, как на пищеварительную систему влияют наши чувства. Так же, как аромат хорошей еды заставляет нас слюноотделение, он также меняет химию желудка. Пищеварительная система не дожидается появления пищи, прежде чем она реагирует. Мозг посылает сообщения, которые говорят всему телу, чтобы начать пищеварительные препараты.
В то время, когда он получал свою награду, Павлов только начинал разрабатывать доказательства своего самого известного результата - что тело не просто реагировало на стимул от чувств, а чтобы эти ответы могли быть обучены. Дразните собаку пищей, и она будет слюна. Но дразните собаку снова и снова, не вознаграждая ее пищей, и реакция слюны исчезнет. Это мощное наблюдение. И когда Павлов обнаружил, что он становится еще более мощным, когда мы поворачиваем его на голову. Кольцо звонка при подаче обеда, и собака научится салютовать при самом звуке колокола.
В конце 1880-х гг. русское правительство изменило свое предписание, разрешив студентам духовных семинарий продолжать образование в светских учебных заведениях. Увлекшись естественными науками, П. в 1870 г. поступил в Петербургский университет на естественное отделение физико-математического факультета. Его интерес к физиологии возрос, после того как он прочитал книгу И. Сеченова «Рефлексы головного мозга», но освоить этот предмет ему удалось только после того, как он прошел обучение в лаборатории И. Циона, изучавшего роль депрессорных нервов. Цион выяснял влияние нервов на деятельность внутренних органов, и именно по его предложению П. начал свое первое научное исследование – изучение секреторной иннервации поджелудочной железы; за эту работу П. и М. Афанасьев были награждены золотой медалью университета.
Одна из многих собак Павлова использовала в своих экспериментах. Условный рефлекс, который стал известен, породил разнообразное потомство после его признания: психологическая терапия, чтобы остановить такие черты, как курение или переедание; бихевиористские философии, которые лишали человечество свободной воли; дистопические видения обществ, управляемых обучением. Кто может забыть о пугающем видении Алекса в «Заводном апельсине», извиваясь от боли при звуке любимого Людвига?
Это много еды для размышлений. И все началось с любопытства одного человека о пищеварении. Примечание. Остается спорить о том, использовал ли Павлов фактический колокол. Когда речь заходит о научных наградах, Нобелевская премия является высшей наградой. Он присуждается в шести категориях - один из них - «Физиология или медицина». Медицинский факультет Лейпцигского университета не может представить «настоящую собственную» лауреата Нобелевской премии в этой категории. Но первоклассная репутация, предшествовавшая медицинским исследованиям, преподаванию и все более и более медицинскому обслуживанию в тогда еще городской городской больнице Св.
После получения в 1875 г. звания кандидата естественных наук П. поступил на третий курс Медико-хирургической академии в Санкт-Петербурге (реорганизованной впоследствии в Военно-медицинскую), где надеялся стать ассистентом Циона, который незадолго до этого был назначен ординарным профессором кафедры физиологии. Однако Цион уехал из России, после того как правительственные чиновники воспрепятствовали этому назначению, узнав о его еврейском происхождении. Отказавшись работать с преемником Циона, П. стал ассистентом в Ветеринарном институте, где в течение двух лет продолжал изучение пищеварения и кровообращения. Летом 1877 г. он работал в городе Бреслау, в Германии (сейчас Вроцлав, Польша), с Рудольфом Гейденгайном, специалистом в области пищеварения. В следующем году по приглашению С. Боткина П. начал работать в физиологической лаборатории при его клинике в Бреслау, еще не имея медицинской степени, которую П. получил в 1879 г. В лаборатории Боткина П. фактически руководил всеми фармакологическими и физиологическими исследованиями.
Якоба во второй половине века, сделала Лейпциг магнитом для многих медицинских деятелей в начале их карьеры. Они исследовали здесь с известными учеными и продолжали обучать себя, а позже получили Нобелевскую премию за свою работу. Важнейшей позицией лейпцигского физиолога Карла Людвига в его отделе, который дал мировой медицине в конце века, был один из этих специальных международных. Достопримечательности для научных исследований студентов и докторантов.
Для других физиологов, получивших впоследствии Нобелевскую премию за свои научные достижения, Лейпцигский университет был магнитом. Хейльзуры участвуют в дифтерии. Нобелевский лауреат, который наиболее тесно связан с Лейпцигом в области медицины, - Бернард Кац.
После длительной борьбы с администрацией Военно-медицинской академии (отношения с которой стали натянутыми после его реакции на увольнение Циона) П., в 1883 г. защитил диссертацию на соискание степени доктора медицины, посвященную описанию нервов, контролирующих функции сердца. Он был назначен приват-доцентом в академию, но вынужден был отказаться от этого назначения в связи с дополнительной работой в Лейпциге с Гейденгайном и Карлом Людвигом, двумя наиболее выдающимися физиологами того времени. Через два года П. вернулся в Россию.
Его особые научные достижения были в Великобритании, его исследовательские интересы были сосредоточены на физиологии нервов и мышц. Теодор Кочер считается пионером современной хирургии и стал пионером в многочисленных областях медицины. В день его смерти вице-канцлер Даниэль Кандинас говорил, нынешний обладатель профессора, который Теодор Кочер провел в Бернском университете.
Какая была твоя первая встреча с Теодором Кохером? Моя первая встреча с Теодором Кохером состоялась как студент-медик в восьмидесятых годах в «далекой» Цюрихе, когда в хирургических лекциях имя Кочер неоднократно упоминалось профессорами в различных контекстах.
Многие исследования П. в 1880-х гг. касались системы кровообращения, в частности регуляции функций сердца и кровяного давления. Наибольшего расцвета творчество П. достигло к 1879 г., когда он начал исследования по физиологии пищеварения, которые продолжались более 20 лет. К 1890 г. труды П. получили признание со стороны ученых всего мира. С 1891 г. он заведовал физиологическим отделом Института экспериментальной медицины, организованного при его деятельном участии; одновременно он оставался руководителем физиологических исследований в Военно-медицинской академии, в которой проработал с 1895 по 1925 г. Будучи от рождения левшой, как и его отец, П. постоянно тренировал правую руку и в результате настолько хорошо владел обеими руками, что, по воспоминаниям коллег, «ассистировать ему во время операций было очень трудной задачей: никогда не было известно, какой рукой он будет действовать в следующий момент. Он накладывал швы правой и левой рукой с такой скоростью, что два человека с трудом успевали подавать ему иглы с шовным материалом».
В Цюрихе он назывался «швейцарский лауреат Нобелевской премии», «швейцарский хирург», «систематический швейцарский шаффер», «швейцарский пионер хирургии». Позже она поехала лично в Германию и с гордостью вернулась с небольшим пакетом: с тех пор картина висела на своем месте в моем кабинете. Теодор Кочер считается одним из пионеров современной хирургии и является пионером в многочисленных областях медицины. В статье они утверждают, что инновации и достижения в области медицины направлены на получение контроля над такими ключевыми элементами, как анатомия, физиология или побочные реакции на хирургическое вмешательство.
В своих исследованиях П. использовал методы механистической и холистической школ биологии и философии, которые считались несовместимыми. Как представитель механицизма П. считал, что комплексная система, такая, как система кровообращения или пищеварения, может быть понята путем поочередного исследования каждой из их частей; как представитель «философии целостности» он чувствовал, что эти части следует изучать у интактного, живого и здорового животного. По этой причине он выступал против традиционных методов вивисекции, при которых живые лабораторные животные оперировались без наркоза для наблюдения за работой их отдельных органов.
Можете ли вы проиллюстрировать это на примере Теодора Кочера? Даже если сегодня многие хирургические вмешательства кажутся рутинными, нельзя забывать, что, хотя у людей высокий потенциал для самовосстановления, но что он не предназначен для природы, в один прекрасный день можно манипулировать целыми частями тела, изменять, удалять или даже заменить. Чтобы сделать это возможным, необходимо систематически найти способы использовать правила природы настолько умело, чтобы стало возможным выполнять операции в смысле физических вмешательств снаружи в безопасных условиях.
Считая, что умирающее на операционном столе и испытывающее боль животное не может реагировать адекватно здоровому, П. воздействовал на него хирургическим путем таким образом, чтобы наблюдать за деятельностью внутренних органов, не нарушая их функций и состояния животного. В некоторых случаях он создавал условия, при которых пищеварительные железы выделяли свои секреты в фистулы, расположенные вне животного; в других случаях он отделял от желудка части в виде изолированного желудочка, полностью сохраняющего связи с центральной нервной системой. Мастерство П. в этой трудной хирургии было непревзойденным. Более того, он настойчиво требовал соблюдения того же уровня ухода, анестезии и чистоты, что и при операциях на людях. «После приведения организма животного в соответствие с нашей задачей, – говорил он, – мы должны найти для него modus vivendi, чтобы обеспечить ему абсолютно нормальную и продолжительную жизнь. Только при соблюдении этих условий полученные нами результаты можно считать убедительными и отражающими нормальное течение этих феноменов». Используя данные методы, П. и его коллеги показали, что каждый отдел пищеварительной системы – слюнные и дуоденальные железы, желудок, поджелудочная железа и печень – добавляет к пище определенные вещества в их различной комбинации, расщепляющие ее на всасываемые единицы белков, жиров и углеводов. После выделения нескольких пищеварительных ферментов П. начал изучение их регуляции и взаимодействия.
Медицинский историк Томас Шлих предложил в этом контексте теорию управления понимать шаги развития в медицине. Применяя эту оптику, достижения Кочера можно также понимать как систему для улучшения контроля в «зоне смерти» хирургии. Во времена Кочера было уникальное настроение перемен. Новое было открыто для тех, кто пытался с духом и творчеством избавиться от тяжести старого времени. В то время как многие из всеобъемлющих, эмпирически недоказанных теорий медицины, некоторые из которых относятся к древности, рухнули, новые идеи из химии, физики, биологии, в частности, гигиенических наук и техники в машиностроении, вошли в научный мир через короткие промежутки времени. которая уже располагает ресурсами глобальной культуры коммуникации.
В 1904 г. П. был награжден Нобелевской премией по физиологии и медицине «за работу по физиологии пищеварения, благодаря которой было сформировано более ясное понимание жизненно важных аспектов этого вопроса». В речи на церемонии вручения премии К.А. Г. Мернер из Каролинского института дал высокую оценку вкладу П. в физиологию и химию органов пищеварительной системы. «Благодаря работе П. мы смогли продвинуться в изучении этой проблемы дальше, чем за все предыдущие годы, – сказал Мернер. – Теперь мы имеем исчерпывающее представление о влиянии одного отдела пищеварительной системы на другой, т.е. о том, как отдельные звенья пищеварительного механизма приспособлены к совместной работе».
Как Кочер вносил вклад в то, что эта «ремесленная хирургия» была направлена на науку? С введением анестезии в середине века и открытием, что страшную послеоперационную гангрену можно было частично избежать с помощью гигиенических мер, путь был открыт для развития в хирургии. Например, Кочер тщательно изучил влияние различных хирургических процедур на результаты после операции и попытался установить причинную связь между причиной и следствием. В то время как его преемник Фриц де Кервин сначала исследовал современные статистические методы и группы сверстников, Кочер установил систематическое наблюдение за ходом событий после операций и с небольшим счетом рассказал о возможных факторах, на которые он приписал значительное влияние на результат.
На протяжении всей своей научной жизни П. сохранял интерес к влиянию нервной системы на деятельность внутренних органов. В начале XX в. его эксперименты, касающиеся пищеварительной системы, привели к изучению условных рефлексов. П. и его коллеги обнаружили, что если пища попадает в рот собаки, то начинает рефлекторно вырабатываться слюна. Когда собака просто видит пищу, то также автоматически начинается слюноотделение, но в этом случае рефлекс значительно менее постоянен и зависит от дополнительных факторов, таких, как голод или переедание. Суммируя различия между рефлексами, П. заметил, что «новый рефлекс постоянно изменяется и поэтому является условным». Таким образом, один только вид или запах пищи действуют как сигнал для образования слюны. «Любое явление во внешнем мире может быть превращено во временный сигнал объекта, стимулирующий слюнные железы, – писал П., – если стимуляция этим объектом слизистой оболочки ротовой полости будет связана повторно... с воздействием определенного внешнего явления на другие чувствительные поверхности тела».
Например, он проводил систематические наблюдения за побочными эффектами различных методов анестезии, из которых он получал рекомендации по различным показаниям и группам пациентов. Среди прочего он пришел к выводу, что тогдашние частые и опасные операции с зобом лучше всего проводились под местной анестезией. Существенным для понимания медицины Кошер был его эксперимент на животных, который он действовал на протяжении всей своей карьеры с большой серьезностью. Первоначально частично финансировавшийся активами его свекрови, он экспериментально исследовал вопросы о свертывании крови, внутричерепном давлении, эпилепсии, действиях пуль и физиологии щитовидной железы, и это лишь некоторые из них.
Пораженный силой условных рефлексов, проливающих свет на психологию и физиологию, П. после 1902 г. сконцентрировал свои научные интересы на изучении высшей нервной деятельности. Преданный своему делу и высокоорганизованный во всех аспектах своей работы, будь то операции, чтение лекций или проведение экспериментов, П. отдыхал в летние месяцы; в это время он с увлечением занимался садоводством и чтением исторической литературы. Как вспоминал один из его коллег, «он всегда был готов для радости и извлекал ее из сотен источников». Положение величайшего русского ученого защищало П. от политических коллизий, которыми изобиловали революционные события в России начала века; так, после установления советской власти был издан специальный декрет за подписью В.И. Ленина о создании условий, обеспечивающих работу П. Это было тем более примечательно, что большинство ученых находилось в то время под надзором государственных органов, которые нередко вмешивались в их научную работу.
Независимо от Нобелевской премии, до какой степени наследие Кохера по-прежнему значимо сегодня? 9 другие важные личности были, прежде плита была удостоена Нобелевской премии, которые в основном считая с сегодняшней точки зрения больших имен медицины: от Беринг, Павлов, приготовление пищи, Гольджи, Честный, просто назвать несколько. Интересно, что Кочер несколько раз предлагался, как и швейцарские хирурги Рудольфа Ульриха Крнлейна из Цюриха и Жак-Луис Ревердин из Женевы, которым в последние годы отказали в Нобелевской премии.
С последним Кохер привел горький спор о обнаружении дефицита после полного удаления щитовидной железы. На мой взгляд, это отражает важную позицию, которая в то время занимала хирургию как новаторскую науку в медицине. Чтобы получить представление о строительстве современной больницы, Кочер отправился на полпути по всей Европе с архитектором Шнайдером, чтобы осмотреть дюжину мест. Прежде всего, стоимость нового здания, оцененного в самом дешевом варианте с примерно 1 млн. Франков, считалась политически неосуществимой.
В 1881 г. П. женился на Серафиме Васильевне Карчевской, учительнице; у них родились четыре сына и дочь. Известный своим упорством и настойчивостью в достижении цели, П. считался среди некоторых своих коллег и студентов педантом. В то же время он пользовался большим уважением в научном мире, а его личный энтузиазм и сердечность снискали ему многочисленных друзей.
Богатых пациентов также лечил сам Теодор Кошер, который построил свою собственную частную больницу в другом месте - при необходимости, один раз в столовой роскошного отеля. Трансформация в университетскую больницу состоялась позднее, и Кошер все чаще использовал новое здание, чтобы де-факто возглавить остров как университетскую больницу для обучения и исследований. С другой стороны, время Кочера также обсуждалось в отношении отношений между службой и преподаванием и исследованиями. Только во вторую очередь должен служить «Институт по образованию врачей больниц».
П. умер в 1936 г. в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург) от пневмонии. Похоронен на Волковом кладбище.
В 1915 г. П. был награжден французским орденом Почетного легиона, в том же году он получил медаль Копли Лондонского королевского общества. П. был членом Академии наук СССР, иностранным членом Лондонского королевского общества и почетным членом Лондонского физиологического общества.
Там Кохер практиковал огромную сферу хирургии с сегодняшней точки зрения, благодаря чему он смог внести значительные инновации в повседневную клиническую практику во всех областях, практикуемых в то время. Краткий выбор будет проиллюстрировать это: В хирургии конечностей он разработал новые методы для лечения переломов бедра и разработал новые способы сокращения плеча дислокаций в висцеральной хирургии он превосходил с оптимизированными концепциями в области хирургии щитовидной железы, новые процедуры мобилизации двенадцатиперстной кишки по желудочной хирургии, улучшились Методика малой тазовой хирургии опухоли и экспериментально исследованная трансплантация тканей.
Лауреаты Нобелевской премии: Энциклопедия: Пер. с англ.– М.: Прогресс, 1992.
© The H.W. Wilson Company, 1987.
© Перевод на русский язык с дополнениями, издательство «Прогресс», 1992.
Ульянова Г.Н. Первые нобелевские лауреаты: Павлов и Мечников // Удачи минувшего века. М., 2004. С.45-53.
В ХХ веке одним из культурных факторов, объединивших человечество, стали Нобелевские премии. Умерший в 1896 г. на вилле в Сан-Ремо изобретатель динамита и владелец предприятий по производству этого взрывчатого вещества швед Альфред Нобель завещал часть своего огромного состояния Стокгольмскому университету для учреждения премий за выдающиеся научные исследования в области физики, химии, физиологии или медицины, за лучшее литературное произведение и за труды, ведущие к осуществлению идеи мира и сближению народов. Премии эти начали вручать с 1901 г.
В числе первых лауреатов премии в области физиологии были сразу два русских ученых – Иван Петрович Павлов и Илья Ильич Мечников. Получение ими премий продемонстрировало высочайший потенциал, достигнутый отечественной естественной наукой в начале ХХ в.
Открытия Павлова и Мечникова носили революционный характер и давали ответы на издавна волновавшие человечество вопросы о причинах здоровья и болезней человека. Ответить на эти вопросы стало реальным только в результате высокого уровня эксперимента, достигнутого в конце XIX века.
Первым российским лауреатом Нобелевской премии в 1904 г. стал И.П. Павлов. Премии выдающийся ученый был удостоен за разработку физиологии пищеварения. К моменту присуждения премии Павлов получил всемирную известность благодаря монографии «Лекции о работе главных пищеварительных желёз». Эта книга, изданная в 1897 г., почти сразу же была переведена на ведущие европейские языки.
Уроженец Рязани Иван Петрович Павлов (1849-1936) был сыном и внуком священников, и сам 5 лет проучился в духовной семинарии, пока тяга к естественным наукам не взяла верх. И тогда Павлов принял решение поступить в Петербургский университет. Уже с первых лет учебы Иван Павлов показал себя упорным и невероятно трудолюбивым исследователем. Ежедневно он работал по 10, а то и 14 часов. Окончив университет в 1875 г., он продолжил учебу в Медико-хирургической академии, где его оставили работать. Одиннадцать лет (1878-1889) он проработал в клинической лаборатории у ведущего русского врача-ученого Сергея Петровича Боткина и здесь получил навыки блестящего экспериментатора. Боткин разглядел в молодом исследователе огромные задатки и поддержал перед руководством Академии кандидатуру Павлова для зарубежной стажировки. В Германии И.П. Павлов провел два плодотворных года в передовых лабораториях Гейденгайна в Бреслау и Людвига в Лейпциге. Так, в послеуниверситетские годы он впитал от своих наставников всё лучшее, что могли ему дать отечественная и европейская академические традиции.
В 1890 г. в Петербурге было создан научно-исследовательский Императорский Институт экспериментальной медицины, оборудованный на момент своего открытия лучше всех подобных учреждений в Европе. Сюда и пригласили работать 40-летнего профессора Павлова. Последующие 46 лет деятельности ученого (всего Павлов прожил 86 лет) были связаны с этим учреждением. В Институте экспериментальной медицины, где было создана уникальная хирургическая клиника для проведения экспериментов на животных, Павлову удалось на основе данных многочисленных опытов выстроить стройную теорию, объяснявшую механизмы пищеварения млекопитающих, включая человека.
Для этого Иван Петрович Павлов разработал и осуществил хирургическим путем ряд экспериментов, которые до него никто не делал, в том числе: выведение из строя печени, иссечение блуждающих нервов, наложение фистул, создание изолированного желудочка. Павлов считал эксперимент основой научных выводов. Его любимый афоризм гласил: «Факты – это воздух ученого». Экспериментируя на собаках, Павлов показал, что секреторная деятельность желез пищеварительного тракта имеет нервную регуляцию.
К примеру, Павлов придумал с виду простой, но чрезвычайно остроумный метод исследования, получивший название «мнимое кормление». Оперированная собака с перерезанным пищеводом (концы которого были выведены наружу на шее) поглощала пищу. Хотя пища не доходила до желудка, тем не менее в желудке через несколько минут после начала кормления начинал выделяться желудочный сок, секреция которого продолжалась два-три часа – сок выделялся через наложенную на желудок фистулу («павловские» фистулы представляли собой отверстие в брюшную полость, позволяющее наблюдать за деятельностью пищеварительного тракта). Однако, после двухсторонней перерезки блуждающих нервов, по которым импульсы шли от нервной системы к желудку, сокоотделение отсутствовало. Этот эксперимент доказывал, что ведущую роль в регуляции процесса пищеварения играет центральная нервная система.
В другом эксперименте Павлов с учениками, по способу, придуманному в 1877 г. российским хирургом Экком, соединил воротную вену с нижней полой веной так, чтобы кровь пошла в обход печение. Последующие клинические наблюдения показали, что если кровь не проходит через печень, то не происходит ее очищения, и организм быстро засоряется, подвергаясь интоксикации. Так была доказана роль печени в обезвреживании токсических веществ.
В эксперименте с «изолированным желудочком» из целого желудка вырезался продольный кусок. При сохранении нервных связей с большим желудком удавалось установить, что иннервацию желудочковых желез осуществляют блуждающие нервы.
Благодаря этим экспериментам был понят процесс пищеварения. Павлов установил, что именно психические рефлексы регулируют пищевое поведение. Эта идея заложила основу понимания патологии пищеварения и дала для последующих поколений физиологов и практических врачей ключ к излечению многих заболеваний желудочно-кишечного тракта. Павлов связал свои исследования с насущными проблемами повседневной жизни. Ведь в России в период 1901-1913 гг., по официальным данным, наибольшее число больных (18% от всего числа) приходилось на болезни пищеварительных органов.
Сейчас общепризнанно, что именно после создания концепции академика И.П. Павлова хаос, господствовавший в лечении заболеваний желудочно-кишечного тракта, стал заменяться стройной системой лечения. Примечательно, что созданная более ста лет назад концепция И.П. Павлова о психической регуляции пищевого поведения не устарела в свете данных современной науки, напротив, она развивается в исследованиях ученых и во врачебной практике.
Целостная концепция Павлова (которому в 1907 г. было присвоено звание академика) позволила по-новому взглянуть на человеческий организм, поставить вопрос о его резервах, о приспособляемости функций к окружающей среде. Выступая в Стокгольме с речью при вручении ему Нобелевской премии, И.П. Павлов сказал: «Животный организм представляет крайне сложную систему, состоящую из почти бесконечного ряда частей, связанных как друг с другом, так и в виде единого комплекса с окружающей природой и находящихся с ней в равновесии. Равновесие этой системы, как и всякой другой, является условием ее существования. Там, где мы в этой системе не умеем найти целесообразных связей, это зависит только от нашего незнания, что, однако, вовсе не обозначает, что эти связи пери продолжительном существовании системы не имеются налицо».
В жизни Павлов был очень энергичным и светлым человеком, производил на окружающих большое впечатление своим гармоничным обликом настоящего русского богатыря. По словам одного из мемуаристов, Павлов был «хорошего роста, хорошо сложен, ловок, подвижен, очень силен, любил говорить и говорил горячо, образно и весело... У него были русые кудри, длинная русая борода, румяное лицо, ясные голубые глаза, красные губы с совершенно детской улыбкой и чудесные зубы».
Ученики и коллеги любили его за добрый нрав и справедливость в отношениях с подчиненными. Он оценивал сотрудников, прежде всего по их преданности делу коллектива.
После получения Нобелевской премии И.П. Павлов продолжил свои новаторские исследования. Он посвятил себя исследованию высшей нервной деятельности, создал учение об условных рефлексах. Он считал, что существует безусловный рефлекс – врожденная реакция организма на внешние раздражители, и условный рефлекс – как результат накопления организмом индивидуального опыта. Таким образом, условный рефлекс является наивысшей в контексте эволюции формой приспособления организма к среде. Изучая процессы в коре больших полушарий головного мозга, Павлов много сделал для изучения проблемы сна. Под влиянием идей Павлова стала возможным разработка методов лечения невротических нарушений.
После революции 1917 г. И.П. Павлов, несмотря на ряд интересных предложений из-за рубежа, остался работать в России – он не считал порядочным бросать свое созданный в течение предыдущих 30 лет и великолепно оснащенный научной аппаратурой институт, бережно выпестованный коллектив учеников-единомышленников. Даже в условиях разрухи, охватившей Россию после революции и гражданской войны, пожилой, но чрезвычайно энергичный и бодрый академик продолжал интенсивно работать.
Когда содержание подопытных животных в условиях Петрограда стало совсем тяжелым (были проблемы с отоплением, освещением, подачей воды, кормлением), Павлов добился создания при Институте экспериментальной медицины загородной Биостанции на базе совхоза Колтуши в 12 километрах от Петрограда. Колтуши в дальнейшем приобрели мировую известность как исследовательский центр физиологии и патологии высшей нервной деятельности, как «столица условных рефлексов», которую посещали мировые знаменитости, приезжавшие в СССР: датский физик, лауреат нобелевской премии 1922 г. Нильс Бор, английский писатель-фантаст Герберт Уэллс, известный американский клиницист Джон Келлог. Поработать вместе под руководством Ивана Петровича Павлова, в одном коллективе с русскими учеными на биостанции в Колтушах в 1920-х – и до середины 1930-х гг. было очень престижным, и сюда приезжали физиологи, биологи, хирурги со всего мира – из Германии, Голландии, Великобритании, США.
Прошло почти 70 лет после смерти академика Павлова, однако его имя продолжает быть символом гигантского потенциала человеческого мозга, его больших способностей в постижении тайн человеческого существования. Важно отметить и то, что появление такого ученого, как Павлов, было предопределено и подготовлено всем ходом развития русской науки во второй половине XIX в. – у него были великолепные учителя, он имел возможность совершенствоваться в Европе, он развивал экспериментальную деятельность в условиях наилучшей по оборудованию лабораторной базы в мире.
Мечников
В значительной мере развитие биологии и экспериментальной медицины ХХ в. определили выдающиеся открытия еще одного российского нобелевского лауреата – Ильи Ильича Мечникова (1845-1916). Нобелевскую премию 1908 г. в области физиологии и медицины почетный член Петербургской Академии наук (с 1902 г.) И.И. Мечников получил за разработку теории иммунитета (вместе с немецким биологом Паулем Эрлихом, разработавшим биохимические аспекты процессов иммунитета). Исследования Мечникова дали ответ на вопрос: почему и в какой степени организм человека невосприимчив к инфекционным заболеваниям.
Создание стройной теории заняло 25 лет жизни ученого. В 1882 году он обнаружил явление фагоцитоза, при котором особые клетки-фагоциты блокируют и уничтожают болезнетворные микроорганизмы в возникшем очаге воспаления в глубоких тканях, и на следующем этапе, в лимфатических узлах. Огромную роль фагоцитоз играет при заживлении ран. Однако, эта теория не встретила поддержки коллег – господствовало неподтвержденное экспериментально убеждение, что борьба организма с инфекцией осуществляется какими-то свойствами крови, лимфы или других соков тела. Мечников в начале пути был одинок в своей идее. Однако, проводившиеся параллельно в нескольких странах опыты с реакцией белых крыс на введенные им бактерии сибирской язвы дали убедительное подтверждение фагоцитарной теории.
К 1892 г. Мечниковым (уже в Париже, в институте Луи Пастера, который высоко оценил перспективы русского ученого и пригласил работать к себе) была разработана сравнительная патология воспаления. В последующее десятилетие работа над разработкой фагоцитарной теории иммунитета продолжалась, и ее результатом стала монография «Невосприимчивость в инфекционных болезнях» (1901). Теория иммунитета стала ключом к изучению природы таких болезней, как холера, сифилис, туберкулез, брюшной тиф. Одержимый идеей противостояния болезням Мечников прививает себе холеру, чтоб на собственном организме проверить свои гипотезы о действии болезнетворных бактерий. Ему удается найти способы излечения и выжить.
Как и Павлов, Мечников принадлежал к тому поколению русских ученых, которое выросло в эпоху 1860-х гг., которые философ Н.А. Бердяев назвал «диктатурой естественных наук».
Детство Мечникова прошло среди благодатной украинской природы, в имении родителей Ивановка Харьковской губернии. Мечниковы были небогатыми помещиками, сдававшими землю в аренду. Детям стремились дать хорошее образование: три брата стали юристами, а два (среди них Илья) – учеными. Илью было невозможно оторвать от чтения книг, а в возрасте 12 лет он, достав у студентов микроскоп, страстно увлекся исследованием строения и развития инфузорий. Будучи 16-летним гимназистом, он написал первую научную статью и послал ее в «Бюллетень Московского общества испытателей природы». В 18 лет он опубликовал научную работу в Германии, а в 19 лет (1864) выступил с двумя докладами на общегерманском съезде биологов и врачей в Гессене, поразив участников съезда своим юным возрастом. Взлет юного таланта был столь ярким, что слухи о харьковском вундеркинде уже в начале 1860-х гг. достигли Петербурга (об этом писал в воспоминаниях К.А. Тимирязев).
Студентом Харьковского университета, Мечников, по рекомендации знаменитого хирурга Пирогова, получил государственную стипендию для стажировки в Европе. Два года он провел в лабораториях Германии и Италии (в Гессене, на острове Гельголанд и на Неаполитанской биологической станции), и это дало ему возможность понять, какие научные приоритеты существуют на переднем крае биологических исследований.
Вернувшись в Россию Мечников защитил магистерскую и докторскую диссертации в Петербурге, удивительно рано – в 25 лет – получил должность профессора. и последующие 12 лет работал профессором в Новороссийском университете в Одессе. В 1882 г. уйдя из университета в знак протеста против насаждения административного произвола в учебном заведении, Мечников вместе со своим учеником, видным бактериологом Н.Ф. Гамалеей создал в Одессе первую в России (и вторую в мире) бактериологическую станцию, где велось изучение актуальной проблемы борьбы с инфекционными заболеваниями.
В 1883 г., когда в Одессе проходил съезд русских естествоиспытателей и врачей, 38-летний ученый блестяще изложил основные идеи теории фагоцитоза перед научным сообществом в докладе «О целебных силах организма». С 1887 г. Мечников жил во Франции (оставаясь российским гражданином и ежегодно приезжая отдыхать в Россию летом). Он работал в институте Пастера в Париже – лучшем в мире бактериологическом исследовательском центре, где ему предоставили лабораторию для исследований. С 1905 г. Мечников стал заместителем директора Пастеровского института.
Его исследования привлекали большой интерес научного сообщества необычной постановкой задач и глубокой проработанностью экспериментов. В качестве подопытных животных использовались шимпанзе, морские свинки, белые крысы, которым прививались холера, сифилис, туберкулез, сибирская язва, и на этих же животных проверялось действие вакцин и лекарственных препаратов. В 1891 г. Мечников, которому было всего 45 лет, за свои научные достижения был избран почетным доктором Кембриджского университета и членом-корреспондентом Академии естественных наук в Филадельфии.
Русские газеты и журналы в январе 1900 г. сообщали: «Из Парижа только что пришли вести о новом удивительном открытии нашего соотечественника профессора Мечникова. Это открытие если не сулит нам вечную молодость, то, во всяком случае, отсрочивает на много лет гибель человека – его смерть. Победить анемию можно увеличением в организме красных кровяных телец. Насколько именно может быть продлена человеческая жизнь, нельзя, но во всяком случае... в Англии в начале нынешнего столетия один старик дожил до 260 лет.
Вот какая долгая жизнь предстоит людям, если профессору Мечникову удадутся его дальнейшие опыты, так блестяще начавшиеся. Очевидно теперь взоры всего человечества будут направлены на институт Пастера в Париже – направлены со страхом и надеждой».
Парадоксально, но даже находясь за пределами Родины, И.И. Мечников сумел создать российскую научную школу микробиологов. Свыше тысячи русских ученых и врачей прошли за почти тридцатилетний период (1887-1916) стажировку у Мечникова в Пастеровском институте, и среди них все выдающиеся бактериологи начала ХХ в.
Мечникова, как настоящего интеллигента своего времени, волновали не только узкие научные вопросы. Он увлекательно излагал свои взгляды, размышляя о жизни и смерти, о смысле человеческого появления и существования. Например, его книга «Этюды оптимизма», впервые изданная в 1907 году, и переиздававшаяся в 1980-х годах, и сейчас читается на одном дыхании всеми, кого волнует вопрос о том, как дольше сохранять остроту мысли и легкость тела.
Получение в первом десятилетии ХХ в. сразу двух Нобелевских премий русскими учеными не было случайностью. Это событие было подготовлено целым рядом обстоятельств.
Во-первых, российские гении созревали и самоопределялись в русле европейской науки. Связи между научными школами были тесными, а стажировки за рубеж «для подготовки к профессорскому званию» финансировались Министерством народного просвещения. Выпускники даже провинциальных гимназий владели ведущими европейскими языками (особенно, французским и немецким). В западных научных центрах охотно принимали российских стажеров – работоспособных, прилежных, с хорошей клинической школой и высокой готовностью к эксперименту.
Во-вторых, российские ученые отличались навыками работы в большом коллективе, контактностью, умением организовать заинтересованную работу группы исследователей-единомышленников.
И, в-третьих, они не замыкались в рамках только науки – им было свойственно воспринимать идею, которую они изучали, в широком гуманистическом контексте выживания человечества.
Всё это определило значимость идей Ивана Петровича Павлова и Ильи Ильича Мечникова и в наши дни.
