18 сентября (5 сентября по ст. ст.) Православная Церковь празднует день памяти святого благоверного князя Глеба. Благоверный князь Глеб, во святом крещении Давид, является одним из первых русских мучеников-страстотерпцев. Он пострадал вместе со своим братом князем Борисом (во святом крещении Романом).
Автор «Истории государства Российского» Н.М. Карамзин подчеркивает: князь Глеб, сын крестителя Киевской Руси, святого равноапостольного князя Владимира, стал первым муромским князем. Матерью Глеба, как и его старшего брата Бориса, по мнению великих российских историков Соловьева и Татищева, была византийская царевна Анна. Глеб Владимирович, князь муромский, родился около 984 года, но точная дата неизвестна.
Великий князь Владимир питал особую слабость к «младшим царственным» детям, выделяя их среди своих двенадцати сыновей. Вероятно, это и сыграло роковую роль в их будущей судьбе.
ПРИЕЗД КНЯЗЯ
Вот как описывает приезд князя Глеба в свою вотчину, город Муром, наш первый краевед Алексей Алексеевич Титов в «Историческом обозрении города Мурома»:
«Юный князь, под руководством попечителя беспрепятственно достигнув города, думал, что граждане, приняв его как крепкого владетеля, отличаемого более других любовью Владимира Великого, скоро обратятся к познанию христианской веры. Но в этом отношении он не имел блаженного удела своего родителя. Жители Мурома не приняли от Глеба и бывшей с ним духовной миссии учения христианского. На них не подействовал даже пример соседей-суздальцев, принявших в 991 году христианскую веру По убеждению самого Владимира и двух епископов, народно для сего туда приходивших, не приняли потому, что народ Муромской области, обращавшийся более других в делах торговли и местной промышленности, неохотно принимал религиозные внушения, опасаясь допустить без особого испытания веру, с отечественными их преданиями не согласную…» .
Вот и пришлось молодому князю основать свой двор не в центре Мурома, в крепости, а устроить его на самом краю, в бору. Для собственной безопасности он приказал укрепить свой двор крепкой и высокой стеной.
В нем и проживал со своими придворными и духовенством, как сын государя Российского, несколько лет.
Трудно сказать, когда князь Глеб выехал из Киева в Муром в свой удел. По летописи, Владимир раздал города своим двенадцати сыновьям в 988 году. В то время Глеб был еще младенцем, или, что вероятнее, по мнению историков, совсем не родился. Ведь в трагическом 1015 году князь Борис, любимый брат его, изображается юношею, у которого только что пробиваются усы и борода; а Глеб был моложе Бориса. Полагают, что прибытие Глеба на Муромскую землю можно приблизительно отнести к 1010 году.
БРЕШЬ В ЯЗЫЧЕСКОМ НЕВЕЖЕСТВЕ
Нет сомнения, что главною заботою молодого князя было насаждение христианства в связи с заботами великого князя Владимира о распространении новой религии. Но эту задачу кардинально ему так и не удалось решить. Как сказано в прологе о Святом Глебе: «…много покусився невозможе одолети его (Мурома) и обратити во Св. Крещение; но поживе вдале его два поприща (два лета) и от Святополка позван лестию».
После смерти князя Глеба язычество оставалось основой веры жителей земли Муромской. «Привить» основы христианства удалось сделать лишь князю Константину спустя почти сто лет.
Муром на рубеже X-XI веков считался достаточно крупным и развитым экономически городом. Имел тесные торговые связи с Камской Булгарией, арабским Востоком и Скандинавией. Поэтому относительно религии у жителей города были свои аргументы. Принципами не торговали, а свою природную веру не предавали и хранили, сколько могли.
Князь Глеб поселился и основал княжеский двор выше по реке. Здесь он устроил первый храм во имя Всемилостивого Спаса, а затем монашескую обитель для просвещения Муромской земли Христовой верой. Ныне это Спасо-Преображенский мужской монастырь. После зверского убийства князь Глеб был канонизирован и стал первым святым Руси -страстотерпцем.
Позже в Спасо-Преображенском монастыре, в обители пребывали святитель Василий, епископ Муромский и Рязанский, святые благоверные князь Петр и княгиня Феврония, праведник Савва Мошокский. А преподобный Серафим Саровский посещал в монастыре святого старца Антония Грошовника.
Есть и другая версия пребывания в Муроме своего первого князя. Известно, что в 988 году князь Владимир разделил свою землю между сыновьями. Муром достался Глебу. Когда тот прибыл в город, ему не повезло. Жители оказались злостными язычниками. Они не приняли веру христианскую и не пустили его в город.
Имея дружину, молодой князь мог силой заставить муромцев впустить его. Но он решил не вступать в город силой. Князь Глеб оставил Муром и поселился в 12 верстах от него «на реке Ишне» (ныне Ушна).
По преданию, он неукоснительно выполнял волю своего родителя Великого князя Киевского Владимира, который «повеле ему в Муроме ставити святыя церкви». Считается, что именно князь Глеб основал монастырь рядом со своим княжеским двором на реке Ушне, где позже выросло село Борисоглеб. Свято-Борисоглебский монастырь успешно просуществовал свыше 600 лет и был ликвидирован указом императрицы Екатерины Великой в 1764 году, как и многие другие монастыри России. Его остатки и по сей день украшают это старинное село.
Но в любом случае именно князю Глебу принадлежит честь первого сеятеля христианства на Муромской земле. Именно он пробил первую брешь в языческом невежестве и темноте, которые еще долгое время царили на нашей древней земле.
ТРАГЕДИЯ НА РЕКЕ СМЯДЫНИ
1015 год. Он вошел в историю Древней Руси как один из самых мрачных. Именно в этот год случилось страшное злодеяние в великокняжеском роду Рюриковичей. По дороге в Киев, по указанию сводного брата Святополка, рвущегося к власти, был убит первый муромский князь — Глеб. В «Повести временных лет» Святополк показан как пример исключительно отрицательного князя. В его облике нет ни единой светлой черты, все его поступки — злодеяния.
Заняв освободившийся престол после кончины великого князя Киевского и крестителя Руси Владимира, он боялся всех и всего. Святополк чувствовал себя неуверенно. И он замыслил убийство: «Избью всю братью свою, и приму власть руськую един».
А произошло это следующим образом. В 1015 году князь муромский Глеб получил от своего старшего брата Святополка из Киева послание. Тот писал, что Глебу необходимо поскорее приехать в стольный град Киев, ибо отец болен и зовет его попрощаться: «Пойде вборзе, отец тя зовет, нездрав велеми». Как любящий сын, князь Глеб не мог остаться равнодушным и, взяв с собою малую дружину, отправился в путь.
Князь не сразу выехал в Киев. Он сначала заехал к своему брату Борису в Ростов Великий, где тот княжил. Но Глеб не застал дома брата. Тот ранее был послан отцом во главе большой великокняжеской дружины воевать с печенегами. И не знал муромский князь, что брат уже погиб от руки наемных убийц.
Затем муромского князя видели в Великом Новгороде, где княжил старший брат Ярослав. Глеб предложил тому поехать вместе с ним и навестить больного отца. Но Ярослав отказался. Более того, он пытался отговорить его от подозрительной поездки. Но младший брат не послушал.
С коня Глеб с дружиной пересел на ладью и взял курс по притоку Днепра речке Смядыни в сторону Смоленска. Вот тут-то и догнали его посланцы брата Ярослава, который в недалеком будущем войдет в историю Древней Руси под прозвищем Мудрый.
В своем послании старший брат предупреждал: «Не ходи, брате, отец ти умер, а Борис убиен от Святополка».
Великое горе охватило князя Глеба. Услышав это, он стал плакать и молиться, а тем временем подоспели посланные Святополком убийцы, которых тот отправил перехватить Глеба по дороге. Незаметно подкравшись к кораблю князя, убийцы захватили его и обезоружили всех его слуг. Случилась эта трагедия при впадении Смедыни в Днепр, в пяти верстах от Смоленска.
Тело муромского князя сбросили на берег и оставили его между двух берез в простом грубо сколоченном гробу, словно простолюдина, а сами ускакали прочь. Когда местные жители, спустя несколько лет, обнаружили его, то им показалось, что убили Глеба совсем недавно. Его привезли в Вышгород и погребли в церкви св. Василия рядом с братом Борисом, которого постигла такая же трагедия на полтора месяца ранее.
Позже великий князь Ярослав изгнал предателя-братоубийцу Святополка из Киева. Вскоре повелел он перенести мощи Глеба и Бориса в столицу и похоронить в церкви святого Василия. После большого пожара этого храма, казалось, тела должны были сгореть начисто. Но огонь их пощадил. И 2 мая 1072 года мощи перенесли во вновь построенный храм во имя Бориса и Глеба в стольном граде Киеве. Последнее перезахоронение случилось при Владимире Мономахе 2 мая 1115 года.
Христианский подвиг князя
Почему князь дал себя убить? Этот вопрос волнует многие поколения исследователей истории Древней Руси. С высоты нашего времени трудно понять, что князь Муромский Глеб Владимирович при приближении смерти вел себя смиренно. Тем более, он знал, что на пути в Киев его ждет неминуемая смерть.
Были и другие предвестники трагедии. По время движения по дороге случилась плохая примета: конь Глеба оступился. Князь повредил себе ногу. Нашлось и прямое предупреждение, когда он получил от старшего брата Ярослава письменную весть о смерти великого князя Владимира и убийстве Бориса от рук подосланных Святополком наемников. Но князь Глеб и не даже не пытался защищаться, чтобы спасти свою жизнь. Он взмолился: «Увы мне, господи! Лучше бы ми умрете с братом, нежели житии на свете семь».
На всех иконах и во многих повествованиях муромский князь Глеб показан совсем еще юным и чуть ли не отроком. Хотя на княжение в пресветлом граде Муроме он был поставлен отцом в 988 году, как сообщается в «Повести временных лет». Коварное же убийство произошло в 1015 году. Выходит, что княжил Глеб на муромской земле целых 27 лет! К сожалению, история не доносит нам его возраста реального вступления в княжение. Возможно, за него это делали наместники. Но даже если он был провозглашен муромским князем в год своего рождения, то он явно был не юнцом и вполне мог за себя постоять. Тем более, что его дружина находилась рядом.
Автор «Повести временных лет» в отступлении от трагического повествования рассказал о «встрече родных братьев в раю». Они были очень счастливы и радуются тому, что больше никогда не разлучатся. Автор завершил жизнеописание князей-мучеников великой похвалою. Он сравнил их подвиг с подвигом самого Христа, ибо Борис с Глеб пожертвовали своими жизнями, молясь за счастье живых соотечественников.
Имена братьев уже в древние времена были овеяны ореолом святости. Их гибель воспринималась как подвиг гражданского и религиозного подвижничества. Сверхсмирение братьев возвело их поступок в ранг религиозного подвига. Они не просто были убиты, а добровольно приняли смерть с тем, чтобы ни в чем не преступить не только родственные и гражданские установления, но и религиозные, не только человеческие, но и божеские.
Первый русский святой
Князь Глеб отдал свою жизнь ради мира между князьями и спокойствия своей Родины. Этим он обеспечил себе жизнь вечную. Точная дата его канонизации вызывает споры. По мнению А.А. Шахматова, она связано с перенесением около 1020 года тела Глеба с берега реки Смядыни в Вышгород и его погребением у церкви Святого Василия. А историк В.П. Васильев в своём сочинении «История канонизации русских святых» (1893 год) также связывает начало почитания с вышеуказанным фактом, но расширяет временные рамки канонизации до 1039 года. Но в любом случае муромский князь Глеб, как и его единокровный брат Борис, является первым русским святым. Он же считается лервопросветителем Муромо-Рязанской страны, где память о нем с древнейших времен и доселе хранится как о первом проповеднике христианской веры и о покровителе.
В 1072 году в честь святых князей установлено годовое празднество. «Как первые русские святые, -говорит профессор Голубинский, — они признаны были патронами Русской земли, и по этой причине в период домонгольский их память праздновалась весьма торжественно, была причисляема к годовым праздникам Русской церкви».
И в послемонгольский период память их пользовалась у нас великим почетом: об этом свидетельствует множество храмов и монастырей в разных местах, посвященных их имени. Во время нашествия монголов Вышгород был вконец разорен, церкви его разграблены или уничтожены. Мощи святых Бориса и Глеба исчезли неизвестно куда. Хотя попытки отыскать их следы делались на протяжении многих веков, том числе при императрице Елизавете Петровне в 1743 году, при Александре I в 1814 и 1816 годах и в новейшее время. Но все поиски остались напрасными.
В Муроме уже в XII веке существовала церковь святых Бориса и Глеба. И таких было множество по всей домонгольской Руси. Были популярны изображения Глеба и Бориса. Интересно отметить, что Муромо-Рязанская епархия в старину называлась Борисоглебской в честь святого Глеба, перводержавца и первопросветителя Муромо-Рязанской земли.
Сегодня мало кто знает, что в 1853 году на месте кончины святого Глеба был великолепно обустроен древний Смядынский колодезь. Это сделал на собственные средства муромский купец, городской глава А.В. Ермаков в знак особенного почтения к памяти хранителя и покровителя города Мурома.
Сегодня в Муроме не существует церкви в честь святого покровителя города князя Глеба. Нет и памятника святому князю Глебу, хотя он заслуживает его, как никто другой. Такой памятник наверняка бы не только украсил Муром и привлек новых туристов и верующих людей к православной церкви, но и сыграл бы положительную роль в воспитании новых поколений горожан.
Святые благоверные князья-страстотерпцы Борис и Глеб (в святом Крещении - Роман и Давид) - первые русские святые, канонизированные как Русской, так и Константинопольской Церковью. Они были младшими сыновьями святого равноапостольного князя Владимира (+ 15 июля 1015). Родившиеся незадолго до Крещения Руси святые братья были воспитаны в христианском благочестии. Старший из братьев - Борис получил хорошее образование. Он любил читать Священное Писание, творения святых отцов и особенно жития святых. Под их влиянием святой Борис возымел горячее желание подражать подвигу угодников Божиих и часто молился, чтобы Господь удостоил его такой чести.
Святой Глеб с раннего детства воспитывался вместе с братом и разделял его стремление посвятить жизнь исключительно служению Богу. Оба брата отличались милосердием и сердечной добротой, подражая примеру святого равноапостольного великого князя Владимира, милостивого и отзывчивого к бедным, больным, обездоленным.
Еще при жизни отца святой Борис получил в удел Ростов. Управляя своим княжеством, он проявил мудрость и кротость, заботясь прежде всего о насаждении Православной веры и утверждении благочестивого образа жизни среди подданных. Молодой князь прославился также как храбрый и искусный воин. Незадолго до своей смерти великий князь Владимир призвал Бориса в Киев и направил его с войском против печенегов. Когда последовала кончина равноапостольного князя Владимира, старший сын его Святополк, бывший в то время в Киеве, объявил себя великим князем Киевским. Святой Борис в это время возвращался из похода, так и не встретив печенегов, вероятно, испугавшихся его и ушедших в степи. Узнав о смерти отца, он сильно огорчился. Дружина уговаривала его пойти в Киев и занять великокняжеский престол, но святой князь Борис, не желая междоусобной распри, распустил свое войско: «Не подниму руки на брата своего, да еще на старшего меня, которого мне следует считать за отца!»
Однако коварный и властолюбивый Святополк не поверил искренности Бориса; стремясь оградить себя от возможного соперничества брата, на стороне которого были симпатии народа и войска, он подослал к нему убийц. Святой Борис был извещен о таком вероломстве Святополка, но не стал скрываться и, подобно мученикам первых веков христианства, с готовностью встретил смерть. Убийцы настигли его, когда он молился за утреней в воскресный день 24 июля 1015 года в своем шатре на берегу реки Альты. После службы они ворвались в шатер к князю и пронзили его копьями. Любимый слуга святого князя Бориса - Георгий Угрин (родом венгр) бросился на защиту господина и немедленно был убит. Но святой Борис был еще жив. Выйдя из шатра, он стал горячо молиться, а потом обратился к убийцам: «Подходите, братия, кончите службу свою, и да будет мир брату Святополку и вам». Тогда один из них подошел и пронзил его копьем. Слуги Святополка повезли тело Бориса в Киев, по дороге им попались навстречу два варяга, посланных Святополком, чтобы ускорить дело. Варяги заметили, что князь еще жив, хотя и едва дышал. Тогда один из них мечом пронзил его сердце. Тело святого страстотерпца князя Бориса тайно привезли в Вышгород и положили в храме во имя святого Василия Великого.
После этого Святополк столь же вероломно умертвил святого князя Глеба. Коварно вызвав брата из его удела - Мурома, Святополк послал ему навстречу дружинников, чтобы убить святого Глеба по дороге. Князь Глеб уже знал о кончине отца и злодейском убийстве князя Бориса. Глубоко скорбя, он предпочел смерть, нежели войну с братом. Встреча святого Глеба с убийцами произошла в устье реки Смядыни, неподалеку от Смоленска.
В чем же состоял подвиг святых благоверных князей Бориса и Глеба? Какой смысл в том, чтобы вот так - без сопротивления погибнуть от рук убийц?
Жизнь святых страстотерпцев была принесена в жертву основному христианскому доброделанию - любви. «Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец» (1 Ин. 4, 20). Святые братья сделали то, что было еще ново и непонятно для языческой Руси, привыкшей к кровной мести - они показали, что за зло нельзя воздавать злом, даже под угрозой смерти. «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10, 28). Святые мученики Борис и Глеб отдали жизнь ради соблюдения послушания, на котором зиждется духовная жизнь человека и вообще всякая жизнь в обществе. «Видите ли, братия, - замечает преподобный Нестор Летописец, - как высока покорность старшему брату? Если бы они противились, то едва ли бы сподобились такого дара от Бога. Много ныне юных князей, которые не покоряются старшим и за сопротивление им бывают убиваемы. Но они не уподобляются благодати, какой удостоились сии святые».
Благоверные князья-страстотерпцы не захотели поднять руку на брата, но Господь Сам отомстил властолюбивому тирану: «Мне отмщение и аз воздам» (Рим. 12, 19).
В 1019 году князь Киевский Ярослав Мудрый, также один из сыновей равноапостольного князя Владимира, собрал войско и разбил дружину Святополка. По промыслу Божию, решающая битва произошла на поле у реки Альты, где был убит святой Борис. Святополк, названный русским народом Окаянным, бежал в Польшу и, подобно первому братоубийце Каину, нигде не находил себе покоя и пристанища. Летописцы свидетельствуют, что даже от могилы его исходил смрад.
«С того времени, - пишет летописец, - затихла на Руси крамола». Кровь, пролитая святыми братьями ради предотвращения междоусобных распрей, явилась тем благодатным семенем, которое укрепляло единство Руси. Благоверные князья-страстотерпцы не только прославлены от Бога даром исцелений, но они - особые покровители, защитники Русской земли. Известны многие случаи их явления в трудное для нашего Отечества время, например, - святому Александру Невскому накануне Ледового побоища (1242), великому князю Димитрию Донскому в день Куликовской битвы (1380). Почитание святых Бориса и Глеба началось очень рано, вскоре после их кончины. Служба святым была составлена митрополитом Киевским Иоанном I (1008-1035).
Великий князь Киевский Ярослав Мудрый позаботился о том, чтобы разыскать останки святого Глеба, бывшие 4 года непогребенными, и совершил их погребение в Вышгороде, в храме во имя святого Василия Великого, рядом с мощами святого князя Бориса. Через некоторое время храм этот сгорел, мощи же остались невредимы, и от них совершалось много чудотворений. Один варяг неблагоговейно стал на могилу святых братьев, и внезапно исшедшее пламя опалило ему ноги. От мощей святых князей получил исцеление хромой отрок, сын жителя Вышгорода: святые Борис и Глеб явились отроку во сне и осенили крестом больную ногу. Мальчик пробудился от сна и встал совершенно здоровым. Благоверный князь Ярослав Мудрый построил на этом месте каменный пятиглавый храм, который был освящен 24 июля 1026 года митрополитом Киевским Иоанном с собором духовенства. Множество храмов и монастырей по всей Руси было посвящено святым князьям Борису и Глебу, фрески и иконы святых братьев-страстотерпцев также известны в многочисленных храмах Русской Церкви.
Летом 1015 года умер князь Владимир. Никто из его окружения не ожидал такой скорой кончины князя. В Киеве воцарилось смятение. Но еще более поразила русский народ гибель его младших сыновей — Бориса Ростовского и Глеба Муромского.
Их смерть последовала почти сразу после смерти отца. Это было злодейское убийство. Борис и Глеб пали жертвами преступления, совершенного по приказу их старшего брата Святополка.
Сколько злодейских убийств совершалось и совершается в мире! Борьба за власть унесла жизни многих людей как до, так и после Бориса и Глеба. Однако именно их гибель произвела огромное впечатление на древнерусское общество.
Их посмертное почитание в короткие сроки распространилось по всей Руси, опережая церковное прославление.
О жизни братьев до их гибели нам известно немного. Они были самыми младшими из сыновей Владимира и, помимо славянских имен Борис и Глеб, имели христианские имена — Роман и Давид.
Но об их последних днях жизни сохранилось более двухсот литературных памятников — житий, сказаний, летописей. Все это свидетельствует о том, что не мирское благочестие, а именно смерть стала причиной их прославления.
В чем же народ русский увидел святость двух князей и смысл их христианского подвига?
Известие о смерти отца застала Бориса в походе на печенегов. Одолев врага, он возвращался к Киеву и дорогой узнал о намерении Святополка убить его, как конкурента на киевский престол.
Борис решает не противиться брату, несмотря на уговоры дружины, которая после этого оставила его. Борис проводит ночь в своем шатре на молитве, ожидая убийц. Древний автор подробно останавливается на событиях этой ночи.
Борис размышляет о суетности мира и бессмысленности власти. Он напоминает себе об основных христианских добродетелях — смирении и любви. Но всего сильнее переживается Борисом мысль о мученичестве.
Он вспоминает страдания святых мучеников Никиты, Вячеслава и Варвары, погибших от руки отца или брата. Утверждаясь в мысли, что вольное мучение есть подражание Христу, Борис дважды повторяет: «Если кровь мою прольет, мученик буду Господу моему».
На рассвете сообщники Святополка ворвались в шатер Бориса и пронзили его копьями. Верный слуга, пытавшийся прикрыть князя своим телом, был убит на его груди.
Завернув тело Бориса в шатер, на телеге его повезли в Киев. Под городом, увидев, что Борис еще дышит, два варяга добивают его мечами.
Второго брата, Глеба, убийцы настигают на Днепре. Святополк обманом вызывает его в столицу. Предупреждение брата Ярослава не останавливает князя.
До последнего момента он не хочет верить в коварство Святополка. Завидев лодки убийц, Глеб «возрадовался душою, желая принять от них целование». Но поняв, что они пришли его убить, Глеб молит их о помиловании «юности своей».
Описание убийства Глеба пронзает сердце читателя острой жалостью. Юноша, почти мальчик, трепещет под ножом убийцы. Ни одна деталь храброго и добровольного принятия своей доли не смягчает ужаса этого убийства.
По приказу убийц собственный повар Глеба перерезает ножом ему горло. Предсмертная мольба Глеба оканчивается его уверенностью, что всякий ученик Христов оставляется в мире для страдания, и всякое невинное и вольное страдание в мире есть страдание за имя Христово.
Этот дух вольного страдания торжествует и в Глебе над его человеческой слабостью и желанием жить.
Тело князя было брошено на берегу, и лишь через несколько лет найдено Ярославом, который похоронил его рядом с Борисом.
Мученичество святых князей лишено всякого подобия героизма. Это не твердое ожидание смерти и не вызов силам зла, который столь часто слышится в страданиях древних мучеников. Напротив, идея жертвы, отличная от героического мученичества, выступает с особой силой.
И подвиг двух юных князей заключался в том, что перед лицом смерти для каждого из них оказалось важным только одно — быть со Христом, быть как Христос. Русская Церковь не делала различия между смертью за веру во Христа и смертью в последовании Христу, особо почитая последнюю.
Подвиг непротивления злу стал национальным русским подвигом, подлинным религиозным открытием русского народа. Через святых страстотерпцев Бориса и Глеба, как через Евангелие, образ кроткого и страдающаго Спасителя вошел в сердце русского народа, как самая заветная его святыня.
Христианская кротость и смирение двух братьев помогали русскому народу в течение веков сохранять терпение и мудрость в самые трудные моменты истории.
Сведения о Борисе и Глебе, а также о становлении их почитания помимо летописей (Повести временных лет, Новгородской первой летописи младшего извода) сохранились в посвященных святым ранних житийных произведениях - анонимном «Сказании, и страсти, и похвале святую мученику Бориса и Глеба» (нач.: «Род правых благословиться, рече пророк») (далее СС), в тесно связанном с ним «Сказании чудес святою страстотерпцу Христову Романа и Давида» (нач.: «Не възможеть человек глаголати и не насытиться око зьрети») (далее СЧ) и в «Чтении о житии и погублении блаженную страстотерпцу Бориса и Глеба», принадлежащем перу агиографа в. прп. Нестора Печерского (нач.: «Владыко Господи, Вседержителю, створивый небо и землю») (далее ЧН), а также в ранних богослужебных памятниках - проложном житии (нач.: «Мученик Борис бяше из млады въздрасти») и 3 паремийных чтениях (нач.: «Братия, в бедах пособиви бывайте»; «Слышав Ярослав, яко отьць ему умре», «Стенам твоим, Вышегороде»). Некоторые детали отразились и в древнейших церковных песнопениях Бориса и Глеба. Время возникновения перечисленных сочинений, их источники и сложные текстологические взаимоотношения являются предметом продолжающихся научных дискуссий.
Наиболее аргументированным на настоящий момент можно считать взгляд, что СС возникло не позднее г. (в нем не упоминается о происшедшем в том году торжественном перенесении мощей Бориса и Глеба), но вряд ли при Ярославе Мудром (ум. ), вероятнее всего в киевское княжение Изяслава Ярославича , при подготовке торжеств г. Изяслав был наречен в крещении в честь вмч. Димитрия Солунского - в СС Борис и Глеб, как заступники Русской земли, сравниваются со святым Димитрием Солунским, а Вышгород , где покоились мощи святых страстотерпцев,- со «вторым Селунем» . Это помогает датировать и летописную повесть. Во-первых, бесспорно, что из 2 редакций, в которых она сохранилась - в ПВЛ и в НПЛ младшего извода, к СС ближе последняя, т. е. редакция, содержавшаяся в предшествовавшем ПВЛ т. н. Начальном своде 90-х гг. в. Во-вторых, несмотря на то что в науке не раз высказывалось мнение о зависимости летописной повести о событиях 1015–1019 гг. от значительно более пространного СС (митр. Макарий (Булгаков), Е. Е. Голубинский, Н. Н. Ильин, О. Кралик, А. Поппе), более обоснованным выглядит обратный тезис - что СС явилось расширенной житийной переработкой летописного рассказа (А. И. Соболевский, А. А. Шахматов, Н. И. Серебрянский, С. А. Бугославский, Л. Мюллер и др.). В летописи, в частности, более исправно переданы заимствования из славянского перевода греческой хроники Георгия Амартола (вернее, «Хронографа по великому изложению»). Тем самым первоначальную летописную повесть о Борисе и Глебе нужно отнести к киево-печерскому летописанию 60-х - начала 70-х гг. в. По-видимому, в повести отразились достаточно ранние устные предания, иначе трудно было бы объяснить мн. сообщаемые ею детали, напр. имена убийц Бориса (Путьша, Талец, Елович, Ляшко) и Глеба (Горясер, повар Торчин). В то же время едва ли подлежит сомнению, что в Вышгороде с началом чудотворений от мощей святых страстотерпцев уже при Ярославе Мудром стали вестись записи, которые отразились прежде всего в СЧ и ЧН. Высказывалась также гипотеза о существовании созданного будто бы уже в 30-х гг. в. житийного сочинения о Борисе и Глебе, может быть на греческом языке (Д. В. Айналов, Мюллер).
СЧ в рукописях (в т. ч. в древнейшем списке в составе Успенского сборника конца XII - нач. XIII в.) обычно составляет единый комплекс со СС, хотя встречается и отдельно от последнего. По распространенности СЧ сильно уступает СС (по данным Дж. Ревелли, 43 списка против 207), так что в большинстве случаев СС переписывалось отдельно от СЧ. Поэтому вопреки т. зр. Соболевского, Шахматова, Серебрянского, Н. Н. Воронина, Мюллера речь скорее всего идет о 2 самостоятельных произведениях, со временем объединенных в некоторой части рукописной традиции. СЧ в его окончательном виде сложилось в киевское княжение Владимира Всеволодовича Мономаха (1113–1125), не ранее г., ибо содержит рассказ о состоявшемся в том году перенесении мощей Бориса и Глеба, а также многочисленные похвалы в адрес Владимира. При всем том СЧ, как иногда считают, сложносоставно; его более раннюю часть Поппе датирует началом киевского княжения Святослава Ярославича (1073–1076), а С. А. Бугославский - ближе к кон. в. (после ). Т. зр. С. А. Бугославского, который выделяет в СЧ еще один, промежуточный хронологический слой, относящийся ко времени около г., представляется излишне усложненной. По мнению Поппе, первоначальная часть СЧ заканчивалась чудом 6-м («О слепьци»), но основательнее выглядит т. зр., согласно которой сочинение времени Святослава было короче и завершалось сообщением о перенесении мощей в г., а чудеса с 4-го («О хроме и неме») по 6-е были добавлены в ходе создания окончательной редакции при Владимире Мономахе, когда, как полагают, был использован текст ЧН (Мюллер, А. Н. Ужанков). Однако возможно и даже более вероятно, что и СЧ, и ЧН имели общий источник - упомянутые вышгородские записи о чудесах при мощах Бориса и Глеба. ЧН почти все исследователи вслед за Шахматовым относят к 80-м гг. в., видимо ближе к началу десятилетия. Датировка С. А. Бугославского, считавшего ЧН произведением нач. XII в., поддержки не нашла.
Жизнь и гибель Бориса и Глеба
Согласно СС и летописи, при жизни отца Борис занимал княжеский стол в Ростове , а Глеб - в Муроме . Иначе изложено дело в ЧН. Здесь местом княжения Бориса назван, по-видимому, Владимир-Волынский , где Борис обосновался после женитьбы, а Глеб представлен находившимся по малолетству при отце в Киеве . Сделать решительный выбор в пользу той или иной версии работавших примерно одновременно (в 70–80-х гг. в.) авторов затруднительно. «Владимер» во фразе прп. Нестора «Таче посла и потом отець на область Владимер» вполне можно понять и как название города, и как уточнение к «отець». Однако 2-я трактовка плохо вписывается в логику рассуждений прп. Нестора , который именно в посажении Владимиром Бориса на стол усматривает первопричину гнева княжившего в Турове Святополка на своего младшего брата. Бориса, сидевший в далеком Ростове, не представлял бы никакой угрозы для туровского князя, тогда как вокняжение Бориса на Волыни могло повести к уменьшению удела Святополка (Волынь и Туров нередко представляли собой единый владельческий комплекс) и во всяком случае ставило под угрозу связи Святополка с польским князем Болеславом I, на дочери которого был женат Святополк. Так или иначе, прп. Нестору, писавшему в Киево-Печерском монастыре , не мог не быть знаком первоначальный вид созданной там же летописной повести (менее вероятно его знакомство со СС), и, следовательно, он имел особые причины на то, чтобы уклониться от изложенного в ней хода событий. ЧН и СС различаются и в других деталях: по рассказу ЧН, Глеб спасается от Святополка бегством, тогда как в СС и летописи он, подобно Борису, добровольно идет навстречу мученической кончине. Очевидно, в сер.- 2-й пол. в. существовали различные предания об обстоятельствах жизни и гибели Бориса и Глеба, хотя попытки обнаружить следы контаминации разноречивых элементов в самой «ростово-муромской» версии (Шахматов) нельзя признать вполне убедительными.
Заслуживает внимания сообщение ЧН об опасениях Святополка, что Владимир Святославич будто бы собирался оставить Киев не старшему из сыновей (к тому времени таковым был Святополк), а Борису, именно поэтому Владимир под конец жизни вывел Бориса из его княжения и держал при себе (последнее подтверждается также СС и летописью). Похоже, Владимир шел на коренную ломку традиционного порядка столонаследия, действительно видя в Борисе своего преемника в обход старших сыновей, возможно вследст. царского происхождения святых братьев, чем объясняется и характерная «царская» топика применительно к Борису в древнейшей службе («цесарьскыим веньцем от уности украшен, пребогатый Романе» и др.) и в ст. «О Борисе, как бе възъ-ръм», включенной в состав СС (Борис «млад... бе еще, светяся цесарьскы») . Однако это намерение киевского князя натолкнулось в – гг. на активное противодействие его старших сыновей - Святополка Туровского и Ярослава , сидевшего в Новгороде , что дает основание относить обнародование планов Владимира относительно Бориса примерно к 1012/13 г.
Эта датировка находит себе подтверждение в княжеском именослове. Самые ранние из многочисленных наречений княжичей именами новых святых в семействах как Ярославичей (Глеб, Давид, Роман Святославичи, Давид Игоревич, Борис Вячеславич), так и полоцкого кн. Всеслава Брячиславича (Глеб, Давид, Борис, Роман) определенно относятся еще ко времени жизни Ярослава Мудрого (Глеб Святославич родился не позднее 1050/51, Глеб и Давид, коль скоро именно они были старшими сыновьями Всеслава Полоцкого, не позднее 1053/54), тогда как родившиеся в 1036 г. и неск. ранее двое младших сыновей самого Ярослава были наречены Вячеславом и Игорем, что плохо согласуется с предположением о канонизации Бориса и Глеба при митр. Иоанне, если последний был предшественником Феопемпта. В то же время следует учесть, что сохранившиеся печати Давида Игоревича, родившегося в 50-х гг. XI в., несут на себе изображение не Глеба - Давида, а прор. Давида . Это наводит на мысль, что названные наречения состоялись еще до внесения имен Бориса-Романа и Глеба-Давида в святцы, хотя и были следствием почитания князей-мучеников в рамках княжеского рода. В таком случае установление праздника 24 июля при Ярославе следовало бы расценивать как местную канонизацию внутри Киевской епархии (в которую входил Вышгород), а общерус. прославление отнести к г. Датировка общерусской канонизации г. выглядит неоправданно поздней и основывается на весьма спорной предпосылке, будто ЧН стало первым житийным произведением о Борисе и Глебе, тогда как СС таковым быть якобы не могло (так думал и С. А. Бугославский); против говорит и упоминание Бориса и Глеба в перечне святых в берестяной грамоте № 906, которая стратиграфически приходится на 3-ю четв. XI в. Янин В. Л., Зализняк А. А. Берестяные грамоты из раскопок 1999 г. // ВЯ. 2000. № 2. С. 6
Ж ития первых русских святых, князей-страстотерпцев Бориса и Глеба, особенно любимы нашим народом. На них были воспитаны многие поколения наших предков. Читая трогательный рассказ о молодых князьях, пожелавших разделить страдания Христовы и добровольно принявших смерть от рук убийц, русские люди учились принимать волю Божию, какой бы она ни была, взращивали в своем сердце семена смирения и послушания.
Однако интересна и историческая канва событий того времени, которая дает возможность представить, в какой обстановке складывались характеры, давшие нам этот великий пример. Предлагаем нашим читателям статью историка Д. В. Донского, занимающегося периодом Древней Руси и составившего «Словарь русских князей-Рюриковичей» .
Святые князья Древней Руси, в первую очередь князья из рода Рюриковичей, составляют особый, весьма многочисленный чин святых Русской Церкви. До конца XV века более ста князей и княгинь были канонизованы для общего или местного почитания. Это князья равноапостольные, иноки, страстотерпцы и князья, прославленные своим общественным служением . Князья-страстотерпцы Борис и Глеб не были первыми святыми Русской земли, но они - первые святые, канонизованные Русской Церковью. Основные источники сведений об их жизни и почитании сохранили русские летописи, житийные произведения и различные богослужебные памятники.
Обратимся к историческим реалиям. Начало первого десятилетия XI века, подходит к концу правление великого князя Киевского Владимира Святославича, Крестителя Руси. Он твердой рукой ведет политический корабль Русского государства, которое занимает важное место в системе межгосударственных отношений того времени. Летописец подчеркивает дружественный характер отношений Руси с ее западными соседями: «съ Болеславомь Лядьскымь и съ Стефаномь Оугрьскымь и съ Андрихомь Чешьскымь» . Однако великого князя беспокоят его внутрисемейные дела.
У семидесятилетнего Владимира Святославича от разных жен под конец жизни было одиннадцать родных и один приемный сын; дочерей у князя было четырнадцать . Двое старших сыновей - Святополк (приемный; † 1019) и Ярослав († 1054), повзрослев, пытаются проводить собственную политику. Это сильно беспокоит великого князя, который, невзирая на отцовские чувства, жестко и даже жестоко расправляется со смутьянами.
Убийцы у шатра князя Бориса
(вверху); убиение князя Бориса
и Георгия Угрина (внизу).
Миниатюра из Сильвестровского
сборника 2-я половина XIV века
Первый, Святополк, по подозрению в заговоре и покушении на власть отца заточен с супругой (дочь польского князя Болеслава I Храброго из династии Пястов) и ее духовником, Колобжегским епископом Рейнберном, в темницу . Второй, Ярослав, сидевший на княжении в Великом Новгороде с 1010 года по смерти старшего брата Вышеслава , в 1014 году отказывается передавать в Киев обычную дань в размере двух тысяч гривен. Великий князь воспринимает это как открытый мятеж и объявляет о своем намерении идти войной на сына. В свою очередь, Ярослав, «бояся отца своего», приводит из-за моря варяжские дружины.
Противостояние сыновей и отца закончилось с его смертью, которая последовала 15 июля 1015 года в княжеской резиденции в селе Берестово под Киевом. Тело великого князя, завернутое в ковер и в соответствии с обычаем возложенное на сани, по свидетельству летописей, перевозят в Киев . Здесь великого князя хоронят в каменной церкви Успения Пресвятой Богородицы (Десятинной), на которую он щедро жертвовал в течение всей жизни. По свидетельству немецкого хрониста, Мерзебургского епископа Титмара, мраморный саркофаг великого князя стоял «на виду посреди храма» .
По смерти отца князь Святополк, как старший в роду, освобождается из заключения и занимает Киевский стол вопреки планам отчима, прочившего в наследники Бориса, одного из своих младших сыновей. Святополк раздачей щедрых даров пытается привлечь на свою сторону жителей Киева, тогда же он начинает кровавую борьбу против своих сводных братьев-Владимировичей.
Теперь обратимся к братьям Борису и Глебу. О них известно следующее. Борис (в крещении - Роман) Владимирович - девятый сын великого князя Киевского Владимира Святославича и некой княгини, «болгарыни». Согласно Тверскому сборнику, составленному в 1534 году, он и его брат Глеб были сыновьями другой супруги князя Владимира Святославича - Анны, дочери Византийского императора Романа II (из Македонской династии; † 963). По нелетописным данным, их мать звали Милоликой .
Дата и место рождения Бориса не известны; крещен он был в честь преподобного Романа Сладкопевца . В детстве Борис был очень дружен с младшим братом Глебом (в крещении - Давид, в честь пророка Давида). Дата и место рождения Глеба также не известны.
Борис, наученный грамоте, читает жития святых, моля Бога о том, чтобы «ходить по их стопам». Братья любят творить милостыню, по примеру отца, о нищелюбии которого неоднократно сообщает летопись. Это же милосердие и кротость Борис проявляет и на княжении в своей волости, куда уже женатого («закона ради цесарьскаго и послушания ради отца») , посылает его великий князь Владимир Святославич.
Сначала князь посажен отцом во Владимире-Волынском (на правом берегу Луги, правый приток Западного Буга), где Борис живет после женитьбы. Затем, по нелетописным данным, он владеет Муромом (на левом берегу Оки), но находится в Киеве. И наконец, с 1010 года великий князь переводит сына на княжение в Ростов (на северо-западном берегу озера Неро). Глеб с того же времени княжит в Муроме.
Весной 1015 года Борис находится в Киеве возле умирающего отца, так как «любимъ бо бе отцемь своимь паче всехъ». Великий князь посылает его во главе восьмитысячного войска отразить нападение печенегов. Исторические источники сохранили портрет князя Бориса, настоящего воина, который «телъмь бяше красьнъ высокъ, лицьмь круглъмь плечи велице тънъкъ въ чресла очима добраама веселъ лицьмь, борода мала и усъ, младъ бо бе еще» .
Не встретив врагов, Борис поворачивает обратно и на расстоянии одного дня пути до Киева, на реке Альте (правый приток Трубежа, близ города Переяславля-Русского), разбив лагерь, узнает от посланца о смерти отца. Его охватывает предчувствие, что старший брат его Святополк, который по праву старшего сел на Киевском столе, стремится погубить его. Но во имя братской любви, исполняя заповеди Христовы, Борис решает подчиниться брату и принять мученический венец, ибо власть и богатство преходящи. Воеводы из его окружения, напротив, советуют ему идти в Киев, начать борьбу со старшим братом за Киевский стол и стать великим князем. Но Борис отказывается, не желая «възняти рукы на брата своего стареишаго» . Дружина уходит от него и, вероятно, переходит на сторону Святополка, а Борис остается один, только со своими людьми: «и был тогда день субботний» .
Варяги пронзают мечом сердце
князя Бориса (вверху); гроб князя
Бориса несут на погребение (внизу)
В своем шатре на берегу реки князь накануне гибели проводит ночь в молитве, потом молится и за утреней . В воскресенье 24 июля его настигают убийцы, вышгородские «болярьце» во главе с неким Путшей, посланные Святополком. Убийцы врываются в шатер и пронзают Бориса копьями. Верный слуга его, Георгий, «родомъ угринъ (венгр. - Прим. авт. )», пытавшийся прикрыть собой князя, убит на его груди. Обернув в шатер тело Бориса, злодеи кладут его на телегу и везут в Киев. В пути выясняется, что Борис еще дышит, и два варяга, Эймунд и Рагнар , приканчивают его мечами. Шапку князя Путша и другие убийцы представляют Святополку как доказательство свершения злодейства .
Погребают князя Бориса в Вышгороде, в 15 верстах севернее Киева, у деревянной церкви святителя Василия Великого, так как киевляне, по понятным причинам опасаясь его сводного брата Святополка, «не приаша его» .
Расправившись с Борисом, Святополк, глубина падения которого не знает пределов, решается на второе убийство - брата Глеба. Страх мести со стороны оставшихся в живых братьев, прежде всего Ярослава, опасения за свой престол и не в последнюю очередь дерзость отчаяния толкают его на это новое преступление.
Святополк посылает гонца к Глебу, чтобы обманом выманить его в Киев: «Поиди вборзе отець те зоветь не сдравить бо велми» .
По летописи и анонимному «Сказанию о святых мучениках Борисе и Глебе», князь едет водным путем, по Волге и Днепру, из своей волости, из Мурома в Киев. Добравшись до Смоленска «в кораблици» и проплыв еще около трех верст вниз по течению, Глеб причаливает к левому берегу реки Смядыни (ныне высохла) при впадении ее в Днепр. Неожиданно он получает известие из Великого Новгорода, от брата Ярослава, с предупреждением о готовящемся на него покушении. Это известие не останавливает его - он не хочет верить в злодейство брата Святополка.
По другой версии событий, согласно преподобному Нестору Летописцу, автору «Чтения о житии и погублении... Бориса и Глеба», в момент смерти отца Глеб находится в Киеве и бежит на север («сущю иному тамо врату святую»), спасаясь от Святополка. Он отплывает на корабле, доплывает до Смоленска (но только с юга) и также останавливается на Смядыни .
В понедельник, 5 сентября, являются посланные от Святополка убийцы. Они захватывают корабль князя Глеба, и дружинник Горясeр, посланец братоубийцы Святополка, приказывает одному из людей Глеба, повару-предателю с характерным именем Торчин (то есть из торков, тюркского кочевого племени. - Прим. авт. ) зарезать своего князя. Тело князя погребается на берегу «межи двема колодама» , то есть по простому крестьянскому обычаю - в выдолбленных бревнах, а не по княжескому - в каменном саркофаге.
Убийцы поджидают князя Глеба
(вверху); убиение князя Глеба (внизу)
В конце того же или начале следующего 1016 года благоверный князь Ярослав Мудрый, собрав большую рать из тысячи варягов и трех тысяч новгородцев, идет на Святополка, горя желанием отомстить за невинноубиенных братьев. В Великом Новгороде остается посадник Константин Добрынич (умер после 1034 года).
Святополк, узнав о приближении Ярослава, в свою очередь, привлекает на свою сторону печенегов. Войска встречаются у города Любеча (на левом берегу Днепра) и, разделенные рекой, в течение трех месяцев выжидают, не решаясь начать битву. Накануне сражения Ярослав получает от своего осведомителя известие о том, что Святополк бражничает с дружиной. Он переправляется через реку на правый берег и неожиданно нападает на противника. Из-за того, что озера, прикрывающие позицию Святополка, покрываются тонким льдом, печенеги не могут оказать ему помощь. Святополк терпит сокрушительное поражение и бежит в Польшу к своему тестю князю Болеславу I, причем его супруга попадает в плен к Ярославу. А было тогда Ярославу 28 лет, замечает летописец .
Весной 1016 года Ярослав вступает в Киев и занимает отцовский престол. В 1017 году он заключает союз с германским императором Генрихом II против Святополка и Болеслава Храброго. В том же году идет к городу Берестье (на правом берегу Буга), где, по некоторым данным, закрепился Святополк. Тогда же наносит поражение подступившим к Киеву печенегам.
Летом 1018 года войско польского князя Болеслава, к которому присоединяется и Святополк, вторгается на Русь и 22 июля одерживает победу над Ярославом на реке Буг. Ярослав всего с четырьмя мужами бежит в Великий Новгород, намереваясь далее «бежати за море», однако новгородский посадник Константин Добрынич препятствует ему, а новгородцы «расекоша» его ладьи .
Желая продолжить войну с Болеславом и Святополком, новгородцы собирают деньги и нанимают большое войско. Между тем 14 августа противники Ярослава вступают в Киев. Болеслав Храбрый посылает в Великий Новгород митрополита Киевского Иоанна I († около 1038) с предложением обменять свою дочь, находящуюся в плену, на родственников Ярослава, захваченных во время военных действий. Рассказ Мерзебургского епископа Титмара уточняет их состав: «Там была мачеха упомянутого короля (вдова отца Ярослава, точное происхождение ее неизвестно. - Прим. авт. ), его жена (ее имя Анна известно из поздних источников XVI века. - Прим. авт. ) и девять сестер; на одной из них, Предславе, которой он и раньше беззаконно добивался, забыв о своей супруге, женился старый распутник Болеслав». Ярослав отказывается от этого предложения и тогда же отправляет посольство в Швецию к шведскому конунгу Олаву Шётконунгу († 1022) с предложением создания антипольского военного союза .
Строительство пятиверхой церкви
(вверху); перенесение святых мощей
в новопостроенную церковь (внизу)
Тем временем, осенью того же года, между Болеславом и Святополком происходит ссора. Болеслав покидает Киев, забрав с собою награбленное добро, а также бояр Ярослава и его сестер. В начале 1019 года Ярослав выступает из Великого Новгорода. Узнав о его приближении, Святополк бежит из Киева к печенегам, а Ярослав вновь занимает Киевский стол .
В том же году Святополк вместе с большой печенежской ратью идет на Русь. В решающей битве на реке Альте, месте гибели брата Бориса, Ярослав одерживает полную победу. Его противник бежит к Берестью и вскоре погибает страшной смертью, которой заслуживает по всем законам Божеским и человеческим. Ярослав же, по словам летописца, «седе Кыеве утеръ пота с дружиною своею показавъ победу и трудъ великъ» .
Предположительно летом 1019 года великий князь Киевский Ярослав начинает собирать сведения о месте гибели своего брата Глеба. «По лете же единомъ (в 1020 году. - Прим. авт. )» различные свидетели сообщают о свете и сиянии на месте убийства на реке Смядыни. Тогда Ярослав посылает в Смоленск священников с поручением отыскать тело Глеба; по обретении тело Глеба перевозят в Вышгород и погребают рядом с могилой брата Бориса у церкви святителя Василия, построенной еще отцом страстотерпцев.
Однажды на месте захоронения братьев прихожане видят над могилою святых «столпъ огньнъ» и слышат «ангелы поюща», а затем происходят два случая, ставшие началом народного почитания князей-страстотерпцев. Один из варягов «въступи» по неведению на святое место, где были погребены князья, тогда из могилы вырвался огонь и опалил ноги того, кто неумышленно осквернил святое место . Затем происходит второе знамение: церковь святителя Василия, рядом с которой находились могилы, сгорает, однако иконы и вся церковная утварь оказываются спасенными. Это воспринимается как знак заступничества страстотерпцев.
О случившемся докладывают Ярославу, который сообщает об этом митрополиту Иоанну I. Владыка пребывает «в усъмьнении», размышляя, можно ли доверять этому откровению. И наконец, митрополит приходит в «дьрзновени и въ радости», уверовав в чудо. Ярослав и митрополит решают вскрыть княжеские гробницы .
В Вышгороде, где стояла сгоревшая церковь, сооружается маленькая деревянная часовня («клетъка»), раки торжественно открываются, обретенные мощи, оставшиеся нетленными, источают благоухание. Гробы вносятся «въ ту храмину... и поставиша я надъ землею на деснеи стране» .
Вскоре происходят два новых чуда: хромец - отрок городского управляющего по имени Миронег исцеляется после призывания святых, а затем это же происходит с неким слепцом. Миронег сам сообщает об этих чудесах великому князю, тот - митрополиту. Митрополит дает князю «добръ съветь богоугоден»: построить церковь во имя святых («церковь имя ею възградити»), что и делается. Затем мощи из «клетки», где они до сих пор покоились, переносят в новопостроенную пятиверхую церковь и там устанавливают. День их перенесения, 24 июля, который совпадает с годовщиной гибели Бориса, объявляется днем общей памяти князей и вносится в церковный календарь. По случаю праздника великий князь Киевский Ярослав устраивает пир .
Перед нами подробный рассказ о канонизации святых во всех ее стадиях, что является редкостью в византийской и древнерусской литературе. После первых чудесных знамений (огонь из могилы, пожар церкви, при котором не пострадало ее убранство и утварь), которые вследствие их неоднозначного характера не смогли быть сразу безоговорочно отнесены к подлинным чудесам, возникает предположение, не являются ли Борис и Глеб святыми. На этом основании мощи поднимаются и выставляются для местного, разрешенного Церковью, но официально еще не установленного почитания.
По прошествии некоторого времени и двух последующих чудес-исцелений, подробно задокументированных и заслуживших доверие митрополита, последний вместе с великим князем принимает решение о канонизации. Во исполнение этого решения строится церковь во имя святых, устанавливается ежегодный праздник и составляется служба страстотерпцам, которая была или личным трудом митрополита Иоанна I, или произведением неизвестного автора, трудившегося по распоряжению Владыки.
Остается уточнить хронологическую деталь - год канонизации святых князей Бориса и Глеба. По свидетельству преподобного Нестора Летописца, исцеление хромого происходит в присутствии митрополита Иоанна I и великого князя Ярослава. Следовательно, чудо следует датировать самое позднее 1039 годом< . Поскольку акт перенесения мощей был совмещен с актом канонизации и приходился на праздничный день, на воскресенье, следует выяснить, на какие годы падает соотношение «24 июля - воскресенье» в период от середины 20-х до конца 30-х годов XI века. Юлианский календарь сообщает нам, что такими годами были 1026-й и 1037 годы.
Выбор в пользу последней даты очевиден. Во-первых, 1026 год слишком близок к событиям, связанным с обнаружением останков и началом почитания святых князей Бориса и Глеба. Во-вторых, следует иметь в виду, что только после 1036 года, когда со смертью младшего брата Мстислава (владетель восточного Поднепровья и Левобережья) и заключением в темницу («в порубъ») другого младшего брата, Псковского князя Судислава, Ярослав стал «самовластцем» всей Русской земли (исключая Полоцкое княжество). К тому же времени относится учреждение в Киеве особой митрополии Константинопольского Патриархата («митрополию устави»), открытия которой добился великий князь Киевский Ярослав Мудрый . Канонизация святых князей-страстотерпцев должна была усилить самостоятельную позицию Русской Церкви.
Итак, со всей определенностью можно сделать вывод о том, что святые князья Борис и Глеб были канонизованы при великом князе Киевском Ярославе Мудром и митрополите Киевском Иоанне I, в воскресенье 24 июля 1037 года в Киевской епархии (первый этап) .
Последующая судьба святых мощей братьев также представляет значительный интерес: они были перенесены еще дважды, причем оба раза в воскресенье и в мае.
По смерти великого князя Киевского Ярослава Мудрого почитание святых страстотерпцев растет. Их новое перезахоронение происходит в 1072 году, когда их племянники, князья Изяслав (в то время великий князь Киевский; † 1079), Святослав († 1076) и Всеволод († 1093) Ярославичи, а также русские иерархи во главе с митрополитом Георгием († после 1073) в воскресенье 20 мая переносят останки святых братьев в новую одноглавую церковь. Церковь эта была построена стяжанием великого князя на месте прежней пятиверхой, уже ветхой.
Перенесение мощей князя Бориса
(вверху); перенесение мощей
князя Глеба (внизу)
Князья несут на своих плечах деревянный гроб Бориса, а затем в церкви перекладывают мощи в каменный саркофаг. Затем привозят на санях каменный саркофаг с мощами Глеба. При открытии гробниц святых князей митрополит благословляет трех братьев-князей рукою святого Глеба. Затем совершается Божественная литургия, после чего устраивается пир.
С того времени начинается процесс общерусского прославления святых страстотерпцев Бориса и Глеба (второй этап канонизации) .
Следует отметить, что, когда сначала был открыт гроб Бориса и церковь наполнилась благоуханием от мощей (немаловажный факт при уже ранее состоявшейся канонизации), митрополит Георгий, будучи «не твердъ верою к нима», упал ниц и стал молиться и просить о прощении: «Прости мя Господи, яко съгреших неверьствовахъ къ святыма твоима» .
Здесь следует пояснить, что сомнения митрополита-грека были вполне естественны. Борис и Глеб - именно страстотерпцы, причастники страстей Христовых, а не мученики за веру (канонизация князей потребовала дополнительного согласования с Константинополем).
Князья пали жертвами политического преступления, погибли в княжеской усобице, как многие до и после них. Одновременно с ними от руки Святополка пал осенью того же года и третий брат, Святослав , о канонизации которого и речи не было. Однако побуждения святых братьев были совершенно иными, невиданными прежде на Руси: они стремились поступить по слову Христову, смертью своей сохранить мир.
Отметим также, что почти все святые греческого календаря относятся к числу мучеников за веру, преподобных (аскетов-подвижников) и святителей (епископов). Миряне, в чине «праведных», встречаются крайне редко. Нужно помнить об этом, чтобы понять всю исключительность канонизации князей, убитых в междоусобии, и притом первой канонизации в новой Церкви, окормлявшей еще совсем недавно языческий народ.
В конце XI века распространение почитания святых князей Бориса и Глеба становится настолько широким, что «благодать отъ Бога в стране сеи Русьске пращати и исцелити всяку страсть и недугъ» побуждает великого князя Киевского Святослава Ярославича начать строительство уже каменной церкви в «80 локътъ» высотой. Заканчивается строительство незадолго до смерти уже следующего великого князя - Всеволода, но после внезапного обрушения церковного купола на некоторое время «бысть забъвение о цьрькви сеи» .
Небесное заступление святых
князей Бориса и Глеба в битве
русского войска с печенегами
В 1102 году внимание к святыне было привлечено уже новым поколением князей: внучатый племянник святых страстотерпцев, Черниговский князь Олег Святославич († 1115), взял на себя труд возведения в Вышгороде нового каменного храма, в то время как другой внучатый племянник, Переяславский (в то время) князь Владимир Всеволодович Мономах († 1125), приказал выковать серебряные доски с изображениями святых, устроил для их мощей ограду из серебра и золота, украсив ее хрустальными подвесками, и установил позолоченные светильники. Так искусно была украшена гробница, что впоследствии паломники из Греции, неоднократно посещавшие святыню, говорили: «Нигде нет такой красоты, хоть и во многих странах видели мы раки святых» .
Наконец, в 1113 году церковь в Вышгороде была завершена, но правивший в то время великий князь Киевский Святополк Изяславич († 1114), завидовавший Черниговскому князю Олегу, что не он воздвиг храм для святых, не давал согласия на перенесение мощей . И только по его смерти, когда Киевский стол занял Владимир Мономах, в субботу 1 мая 1115 года (в год столетия гибели братьев) новопостроенная каменная церковь была освящена.
Борисоглебская церковь была одной из самых больших в домонгольской Руси, ее можно сравнить, например, со Спасо-Преображенским собором в Чернигове. Новое крестово-купольное здание, с башней для подъема на хоры в северо-западном углу, имело протяженность по оси запад-восток 42 метра, при небольшой ширине в 24 метра.
Стены были сложены из кирпича в технике кладки «со скрытым рядом», фасады украшены арочными нишами с уступами, кровля крыта свинцом. Изнутри храм был расписан фресками, вымощен поливными плитками. Князь Владимир Мономах украсил («покова сребромъ и златомъ») ниши . Храм простоял до конца 1240 года, когда войско хана Батыя разорило Киев и соседние города. Упоминания о нем в летописях после татаро-монгольского нашествия исчезают. Мощи святых страстотерпцев во время тех событий были утрачены.
В Неделю святых жен-мироносиц, 2 мая 1115 года, в присутствии митрополита Киевского и всея Руси Никифора I († 1121), собора епископов, игуменов, князей и бояр состоялось торжественное перенесение мощей в новый каменный собор. Процессия проходила при огромном стечении народа, так что раки с мощами продвигались с большим трудом. Канаты («ужи»), на которых тянули сани с раками, не выдерживали и непрерывно рвались, так что перевоз их происходил от утрени до Литургии . Привезенные раки были оставлены у входа в церковь и до 4 мая находились там, чтобы в течение этих двух дней народ мог прикладываться к мощам святых страстотерпцев .
По внесении рак в храм место для них выбрано не было, так как между князьями возник спор. Владимир Мономах желал поставить останки посреди храма «и теремъ серебренъ поставити над нима», Олег же с братом Давидом († 1123) хотели поместить их «в комару (арочный склеп для захоронения. - Прим. авт.
), идеже отець... назнаменалъ (великий князь Святослав Ярославич еще 40 лет тому назад. - Прим. авт.
)» . Спор князей решился жребием, положенным на престоле, в пользу Святославичей.
В течение последующих веков почитание святых князей Бориса и Глеба как помощников русских князей и защитников Земли Русской постоянно возрастало. Их чудесная помощь и заступничество проявились в борьбе с половцами и печенегами (XI век), затем перед Невской битвой (1240), когда святые Борис и Глеб явились в ладье, посреди гребцов, «мглою одени», положив руки на плечи друг другу. «Брате Глебе, - сказал тогда Борис, - повели грести, да поможем сроднику своему Олександру» (великий князь Александр Ярославич Невский; † 1263) . Победа на Чудском озере (1242) также была одержана «святою мученику Бориса и Глеба... великыми молитвами» , их молитвенная помощь явилась при взятии новгородским войском шведской крепости Ландскрона в устье Невы (1301), во время восстания в Твери (1327) при князе Александре Михайловиче († 1339), поднявшем против татар «молитвою новоявленою мученикъ святых цареи рускых Бориса и Глеба»
