Пустовалова Тамара
Анализ стихотворения, представленный в работе позволит учителю подготовиться к урокам литературы в 7. 9 классах.
Учащиеся могут воспользоваться этим материалом для написания сочинения по теме Проблемы русского народа в творчестве Н.А.Некрасова и др.
Скачать:
Предварительный просмотр:
« Ты проснешься ль, исполненный сил?...»
«Размышления у парадного подъезда»
В 1860 году за границей в газете «Колокол» впервые было напечатано стихотворение, которое издатель газеты сопроводил замечанием: «Мы очень редко помещаем стихи, но такого рода стихотворение нет возможности не поместить». Какого же «рода» оказалось это стихотворение?
В газете Герцена произведение напечатали под заглавием «У парадного крыльца». Это были вскоре же ставшие знаменитыми стихи «Размышления у парадного подъезда». Короткий заголовок при первой газетной (и бесцензурной) публикации носил довольно случайный характер. Поэтому он заключил в себе и некоторую художественную противоречивость: слова в нем не очень удачно стилистически совмещались. Старому, даже старинному, не без оттенка домашности, слову «крыльцо» скорее бы пристало что-то вроде слова «красное», например, «красное крыльцо». Здесь же слово определялось сравнительно новым, лишь в 18 веке освоенным – «парадное». К тому же словом иностранным. В свою очередь слово «парадное» тоже требовало какого-то соответствия в определяемом – торжественности, размаха, официальности. К крыльцу можно было и подойти, к подъезду – потому-то он по точному смыслу и подъезд – подъезжали. «У парадного подъезда» - в таком сочетании слов, становившихся словами высокого стиля, появлялись строгость и приподнятость. Они и еще усиливались. Определять раздумья, впечатления от увиденного как размышления значило т указывать на высокую одическую традицию, идущую от 18 века. В тоже время, выстраиваясь в единый ряд «высоких» слов, слова заголовка открывали и возможность сатирического заряда.
Некрасов довольно часто обозначает традиционными жанровыми определениями свои произведения, уже лишенные традиционных жанровых признаков, утверждая тем самым смещенность привычных представлений о поэтическом. Применяя эти определения, он демонстрирует и абсурдность такого применения, берет для того, чтобы отбросить, примеряет, чтобы показать, что мерки негодны, малы и узки. «Размышления», но не о «Божием величестве», а у «парадного подъезда». «Высокие» некрасовские слова уже не однозначны, как у Ломоносова, они несут смысл, который обнаруживается многообразно.
Длинный торжественный заголовок как бы переходит в само стихотворение и сразу же. Буквально в двух первых строках, раскрывает это многообразие:
Вот парадный подъезд. По торжественным дням…
Здесь подъезд представлен, представлен громогласно, торжественно: торжественный подъезд в торжественные дни. И сразу же, здесь же обнажается низкая изнанка этой лжеторжественности:
Одержимый холопским недугом,
Целый город с каким-то испугом
Подъезжает к заветным дверям;
Записав свое имя и званье,
Разъезжаются гости домой,
Так глубоко довольны собой,
Что подумаешь – в том их призванье!(II,52)
В праздничные, «торжественные» дни в передних домов вельмож и крупных чиновников выставлялись особые книги, в которых расписывались посетители, не допускавшиеся лично. Такая запись заменяла поздравления и свидетельствовала о почтительности и чинопочитании расписавшихся. Некрасов не просто отмечает этот обычай. Он у Некрасова входит в общую поэтическую картину парадного подъезда. Это тоже парад, это тоже торжество: парад холопства, торжество холуйства. Грандиозного, масштабного: потому и подъезжает целый город. Приехавшие расписаться в передней и не допущенные лично названы гостями. Слово «холоп», прилагавшееся обычно к крестьянам, у поэта переадресовано городу. Холопство пояснено - оно от сердца.
Иное – подъезд в обычные дни городской жизни:
А в обычные дни этот пышный подъезд
Осаждают убогие лица:
Прожектеры, искатели,
И преклонный старик, и вдовица. (II,52)
Некрасовское стихотворение восходит к одической литературе 18 века, но есть у него и более конкретный источник. Это ода Державина «Вельможа», в свое время, может быть, не менее знаменитая, чем «Размышления у парадного подъезда».Белинский называл ее «сатирической» одой – «нравственно-философского содержания». И «ода» Некрасова «Размышления у парадного подъезда» сатирическая. Есть в ней и свое «нравственно-философское» содержание. Схожи и сюжетные ситуации. У Державина те же ожидающие в передней «и преклонный старик, и вдовица»:
А там – вдова стоит в сенях
И горьки слезы проливает…
С грудным младенцем на руках
Покрова твоего желает….
А там – на лестничный восход
Прибрел на костылях согбенный
Бесстрашный, старый воин тот…
Образы этих и подобных просителей занимают основное место в картине «приема» у Державина. У Некрасова они сжаты до упоминания, до нескольких слов. На место подробных державинских описаний пришло простое перечисление. У Державина и намека нет на образ холопствующего города.
У Некрасова само действие вынесено на улицу. Такой тип уличного наблюдения характерен для Некрасова: один из своих стихотворных циклов он так и назвал: «На улице». В результате открывается возможность очень объемного изображения, очень динамичного движения:
От него и к нему то и знай по утрам
Все курьеры с бумагами скачут.
Возвращаясь, иной напевает «трам-трам»,
А иные просители плачут.
Сами стихи, повествующие о пестрой картине, становятся довольно пестрыми: высокое «вдовица» соседствует с имитацией легкомысленного напева «трам-трам». «Трогательные» картины, у Державина очень развернытые, в некрасовском стихотворении заменены изображением сутолоки и суеты, в которых есть мелкость, не пренебрежением вызванная и не вызывающая пренебрежения, но все некоторая мелкость частного интереса…И это становится ясно, как только показываются мужики - образ деревенской России, трагический и цельный. Вот таких просителей в оде Державина не было:
Раз я видел сюда мужики подошли,
Деревенские русские люди,
Помолились на церковь и стали вдали,
Свесив русые головы к груди;
Показался швейцар. «Допусти», говорят
С выраженьем надежды и муки,
Он гостей оглядел: некрасивы на вгляд!
Загорелые лица и руки,
Армячишко худой на плечах,
По котомке на спинах согнутых, Крест на шее и кровь на ногах….
Некрасовские стихи часто сюжетны. И эта сюжетность позволяет вести недопустимый разговор о стихотворении как об обычном прозаическом произведении. Применяется и терминология, принятая обычно для прозы. Просто о некрасовских стихах говорят как о прозе. «первая часть, писал советский критик Н.Л.Степанов о «Размышлениях у парадного подъезда», - изображение одной из сцен столицы – прихода мужиков и расправы с ними швейцара. Эта сцена близка очерковым зарисовкам в циклах «На улице», «О погоде».
«Худой армячишка», «кровь на ногах», «самодельные лапти» - все это точно и зримо рисует крайнюю степень нищеты, горя, униженности крестьян. Некрасов ничего не приукрашивает. Его изображение – предельно правдивое и точное – перекликается с реалистически суровой манерой таких мастеров, как Перов и Репин».
При всей невыразительности характеристик мысль очень ясна: Некрасов показывал только нищету и забитость крестьян. Характерно и сопоставлен ие с живописью передвижников: и здесь и там изображена бедность.
В поэзии, в стихах есть своя, особая конкретность и точность, совсем иная, чем в живописи или даже в прозе. Когда-то сам Некрасов сказал: «Дело прозы – анализ, дело поэзии – синтез». Синтез означает прежде всего обобщение, поэтическое обобщение, т.е. только в поэзии и возможное. В свое время Л.Н.Толстой заметил по поводу стихо Тютчева
Лишь паутины тонкий волос
Блестит на праздной борозде…
Что употребленное слово «праздной» могло появиться лишь в поэзии и вне ее теряет всякий смысл. Особенности поэтического изображения заключаются не только в собственно стихотворном размере или рифме. Можно ли представить в прозе такое: «мужики, деревенские русские люди»? Ясно, что если мужики, то деревенские люди, и что за разъяснение – русские? Замечено, что в «Мертвых душах» Гоголя уже в первых строчках, в рассказе о событиях, совершающихся в самом центре России, тоже сказано: «только два русских мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания...». Однако Гоголь и писал не роман или повесть, а хотя и в прозе, но – поэму. И в стихах Некрасова: «…мужики, деревенские русские люди». Так появляется интонация высокого, эпического, поэмного склада.
И сами мужики, подошедшие к данному подъезду, в таком поэтическом изображении уже теряют единичность, конкретность, зримость и наглдность, а приобретают некую символическую всеобщность русского деревенского люда. За ними или в них предстает как бы вся деревенская Русь, за которую они представительствуют, от лица которой они явились. И если в начале к подъезду подъезжал целый город, холопский, то здесь к нему подошла как бы целая страна, крестьянская.
Реальные приметы:»загорелые лица и руки, «армячишка худой на плечах, по котомке на спинах согнутых» - характеризуют их всех, любое определение приложимо к каждому. Ни один из группы не выделен. Мужиков несколько, но они сливаются в образ одного человека. У всех «русые головы». Заключительные слова вне всякой бытовой достоверности: «крест на шее и кровь на ногах…» Поэт уже не может сказать о крестах на шеях, как о котомках на спинах. Крест один на всех. «Крест на шее и кровь на ногах» - последняя примета, собравшая всю группу в один образ и придавшая образу почти символическую обобщенность страдания и подвижничества. В то же время символ этот совсем не отвлеченный, не бесплотный. Мужики не перестают быть и реальными мужиками, в лаптях, прибредшими «из каких-нибудь дальних губерний».
Сохранился рассказ А.Я. Панаевой о том, как создавалось это некрасовское произведение. Однажды поэт увидел из окна своей квартиры, как подошедших к дому напротив крестьян отгоняли от подъезда дворники и полицейские. Крестьяне выглядели озябшими и промокшими: было осеннее петербургское утро, холодное и дождливое.
В стихотворении же Некрасова речь идет о палящем солнце. И не случайно. Когда члены революционного кружка – чайковцы, издавая в целях революционной пропаганды некрасовские «Размышления у парадного подъезда», заменили «пилигримы» на «наши странники», то это стало не просто заменой – переводом иностранного слова на русский, но и отказом от многозначности и емкости некрасовского образа. «Пилигримы» рифмуется с «солнцем палимы» не только внешним образом. Здесь есть внутренняя перекличка. Так на миг мелькнула перед нами картина пустынь и бредущих под палящим солнцем паломников.
Между тем достаточно типично такое восприятие этих некрасовских стихов: «Не будучи принятыми, униженные ходоки отправились в обратный путь, не посмев в ответ, даже между собой, вдали от парадного подъезда, выразить недовольство или возмущение – ничего, кроме примирительного «суди его бог» (бог, а не они), не найдя и не ища никакого другого выхода (разводя безнадежно руками). Удрученные отказом, они вместе с тем сохраняют непоколебимую почтительность к вельможе и его приближенным до такой степени, что, удаляясь от парадного подъезда, несмотря на нещадно палящее солнце, долго еще не надевают шапок».
А ведь, не будучи допущенными, крестьяне опять – таки обращаются к богу, как бы высшему принципу. На этом месте, в таких стихах, невозможна никакая другая реакция на отказ, казалось бы житейски самая оправданная: выругаться или плюнуть с досады. Здесь невозможно даже позднее появившееся: «все пропьют бедняки до рубля». Крестьяне повторяют лишь: «суди его бог». И то, что они уходят с «непокрытыми головами», оказывается последним штрихом, который завершает образ крестьян, высокий и трагический образ подвижников и страдальцев.
После этого поэт вводит нас в иной, в противоположный мир: в самих стихах эта, другая часть отделена. Отдаленность подчеркнута и резко изменившейся парной рифмовкой, которая появилась в стихотворении впервые:
А владелец роскошных палат
Еще сном был глубоким объят…
Ты, считавший жизнью завидной
Упоение лестью бесстыдною… (II, 53)
Образ вельможи показался уже в сцене с мужиками в одном точном найденном словечке – «наш»:
Кто-то крикнул швейцару: «Гони!
Наш не любит оборванной черни!» (II, 53)
Ведь за одним этим словечком, пришедшим из холуйского лексикона: «наш», «сам», «хозяин» - целая система отношений.
Стоит ха образом владельца роскошных палат и образ реального человека или, как говорят, прототип. О нем сообщил «Чернышевский в одном из писем: «Могу сказать, что картина:
Созерцая, как солнце пурпурное
Погружается в море лазурное… и т.д. –
живое воспоминание о том, как дряхлый русский грелся в коляске на солнце «под пленительным небом» Южной Италии (не Сицилии). Фамилия этого старика – граф Чернышев».
Граф Чернышев, который здесь упомянут, очевидно, А.И, Чернышев, более 20 лет бывший николаевским военным министром, позднее председателем Государственного совета. Своей головокружительной карьерой он был прежде всего обязан жестокому и подлому поведению в пору декабристского восстания 1825 года и после него. Некрасов, видимо, недаром обронил презрительное – «герой». На счету Чернышева было и такое «геройское» дело, как руководство казнью декабристов.
Сейчас установлено и еще одно обстоятельство. В это время когда было написано стихотворение, в «роскошных палатах», в доме, находившемся почти напротив петербургской квартиры Некрасова, из окон которой поэт наблюдал сцену у «парадного подъезда», жил министр государственных имуществ М.Н. Муравьев, будущий кровавый усмиритель польского восстания: оно произойдет через четыре года после создания стихотворения, в 1863 году. Поэт выступил в роли своеобразного пророка, заклеймив не только вещателя прошлого, но и вешателя будущего; кличка «вешатель» после 1863 года прочно прикрепилась к Муравьеву.
Однако образ, созданный в стихотворении, много шире своих реальных прототипов, да во многом иной и по сути. Это уж никак не фигура николаевского чиновника. Это скорее барин, сибарит, погруженный в роскошь и негу. Недаром обычно и называют его вельможа, хотя самим Некрасовым он так нигде не назван. И именно этот образ не случаен. Такой образ не только противостоит контрастному образу крестьян, но, хотя и совершенно в другом роде, ему соответствует. Этот образ тоже предельно обобщен: нравственной высокости крестьян противостоит глубина нравственного падения вельможи.
Тонко реставрируя одну, Некрасов вызвал к жизни образ целой эпохи, XVIII век, еще Белинским определенный как век «вельможества», и образ эпохи и масштабом ее характеризовал героя.
Более того, изображение оказалось как бы дополненным и подкрепленным богатейшей литературной традицией. Некрасов не просто обращается к традиции, но традицию демонстрирует. Риторичность подчеркнута. Стиль высок, как и при рассказе о мужиках, хотя в другом роде. Парная рифмовка, в первый и единственный раз появившаяся в стихотворении и резко отделившая образ от предшествующей картины, возможно, восходит к пушкинскому стихотворению «К вельможе». Однако пафос произведения и даже содержание, порой до удивительных совпадений, связывают некрасовское произведение с державинской традицией, отчасти с переложением 81-го псалма «Властителям и судиям», но, как уже отмечено, прежде всего с одой «Вельможа».
И у Державина тот же развращенный вельможа, покойно спящий, и пришедшие к нему и ожидающие, несчастные; вдова, израненный герой, старый воин; то же риторическое восклицание – обращение автора («пробудись» - у Некрасова, «проснися» - у Державина):
Проснися, сибарит! Ты спишь
Иль только в сладкой неге дремлешь,
И в развращенном сердце мнишь:
«Мне миг покоя моего
Приятней, чем в исторьи веки;
Жить для себя лишь одного,
Лишь радостей уметь пить реки,
Лишь ветром плыть, гнесть чернь ярмом;
Стыд, совесть – слабых душ тревога!
Нет добродетели! Нет бога!...»
Державинское «нет добродетели» подхвачено Некрасовым: «но счастливые глухи к добру». Даже это «нет бога» находит соответствие в некрасовском «не страшат тебя громы небесные». Указание на безбожие становится еще одним обвинением в безнравственности. Эта последняя фраза даже заключена в четверостишие, которое выделено, приобретая тем самым особую ударную силу:
Не страшат тебя громы небесные,
А земные ты держишь в руках,
И несут эти люди безвестные
Неисходное горе в сердцах.
Вельможу должны составлять
Ум здравый, сердце просвещенное,
Собой пример он должен дать,
Что звание его священно…
Блажен народ! Где царь главой,
Вельможи – здравы члены тела…
И заканчивается ода в него положительным примером:
Тебе, герой! Желанный муж!
Не роскошью вельможа славный;
Кумир сердец, пленитель душ,
Вождь, лавром, маслиной венчанный!
Я праведну здесь песнь воспел.
Некрасов же продолжает биографию своего «героя», до самой смерти. Жизнь его вельможи – это жизнь, как говорится, запрограммированная; для него, какое бы то ни было возрождение к иному исключено. Умирает герой некрасовского произведения в Италии, «под пленительным небом Сицилии». Поэт не дает вельможе умереть на родине, к которой тот непричастен. Вся эта картина – картина мира нерусского, иноземного. Для создания ее поэт оживляет одну литературную традицию прошлого – идиллическую поэзию.
Это идиллия, восходящая опять – таки к классицизму XVIII века и через него к классической древности. Недаром и действие перенесено в страну классического прошлого – в Италию. Упоминание об Аркадии подчеркнет и усилит мотивы классической идилличности. И употреблена здесь Некрасовым древняя и тоже уже как бы приобретшая характер классичности, еще Аристотелем объяснявшаяся аналогия: закат дня – то же, что старость жизни:
Безмятежней аркадской идиллии
Закатятся преклонные дни:
Под пленительным небом Сицилии,
В благовонной древесной тени, созерцая, как солнце пурпурное
Погружается в море лазурное,
Полосами его золотя, -
Убаюканный ласковым пением
Средиземной волны, - как дитя…
«Закатятся преклонные дни» - здесь уже есть метафора, которой издавна удовлетворялась поэзия. Но Некрасов как бы удваивает ее и развертывает в зримую картину. Герой, о закате дней которого уже сказано, созерцает закат солнца.
Однако вся эта идиллия важна не сама по себе и подлинный смысл обретает лишь в общем строе некрасовских стихов. Перенасыщенность картины идиллическими мотивами, ее «переслащенность» усиливает контраст с общим содержанием произведения, с рассказом о вельможе, с подлинным к нему авторским отношением, лишь отступившим, как бы спрятавшимся, но подспудно живущим, вдруг прорвавшимся, но снова сдержанным и загнанным в скобки:
Ты уснешь, окружен попечением
Дорогой и любимой семьи
(Ждущей смерти твоей с нетерпением)…
Лиризм поэта, как его чувство, здесь сдерживается.
Одические восклицания, идиллические мотивы возникают на волне такого все время растущего, иногда прорывающегося и снова подавляемого лиризма. Несмотря на кажущуюся открытую декларативность, сила стихов именно в этой поразительной сдержанности, сдержанности до последнего предела. И наконец, взрыв скорби и гнева:
И сойдешь ты в могилу … герой…
Это многоточие - пауза почти физически передает движение души поэта, буквально задохнувшегося, не находящего сразу слова и, наконец, отыскавшего – «герой». Гневу этому не хватает никаких слов. Сама речь поэта все время прерывается, стихи снова и снова перебиваются многоточиями:
И сойдешь ты в могилу… герой,
Втихомолку проклятый отчизною,
Возвеличенный громкой хвалой!...
Впрочем, что ж мы такую особу
Беспокоим для мелких людей?
Не на них ли нам выместить злобу? –
Безопасней… Еще веселей
В чем – нибудь приискать утешенье…
Не беда, что потерпит мужик:
Так ведущее нас провиденье
Указало… да он же привык!
В свое время Александр Блок говорил, что «душевный строй истинного поэта выражается во всем, вплоть до знаков препинания». Так, у Некрасова прорвавшееся чувство ищет выхода, поэт находит слова и тут же, не удовлетворяясь, отбрасывает их и устремляется к новым. Он издевается, пародирует, примеряет маски, срывает их, спорит и не может успокоится, пока, наконец, этот напряженный лиризм не разрешается стоном – песней:
… Родная земля!
Назови мне такую обитель … и т.д.
Здесь возникает обобщенный образ родной земли. Перед лицом такого образа и мужики освобождаются от бремени всеобщности. Они могут здесь обрести конкретный и реальный масштаб:
За заставой, в харчевне убогой
Все пропьют бедняки до рубля
И пойдут, побираясь дорогой,
И застонут…
Всеобщность, носителями которой они до сего были, теперь предстает не через них, а непосредственно, в своей собственной символической форме – в образе родной земли. А сам образ родной земли, России реализуется и обретает уже свое конкретное живое содержание в песне и через песню. Известный литературовед Н.Л. Степанов назвал эту часть реквиемом. Даже если музыкальные термины, употребляемые в критикой при анализе стихов, скорее образы, чем объяснен6ия, их появление характерно хотя бы как ощущение музыкальности. Не только критики (и, конечно, сами поэты) чувствуют связь стихотворной лирики с музыкой, но и мукзыканты подтверждают связь музыкальной лирики со стихами.
«Молей задачей, - писал И. Стравинский, - было создать лирическое произведение, создать подобие стихотворения, выраженного языком музыки». Можно было бы сказать, что Некрасов стремится создать языком поэзии музыкальное произведение. Эта музыкальность не сводится к какому-то одному элементу, не говоря уже о звукописи, даже к ритму, о котором, например, В. Жирмунский писал как об основном принципе художественной закономерности для искусств временных (поэзии, музыки).
У Некрасова предшествующая идиллия или одическая часть стихотворения не «поется». Отрывок же со слов «Назови мне такую обитель» стал одной из любимых песен революционной, демократической, особенно студенческой молодежи. Здесь музыкален весь его строй. Уже в первом стихе этой последней части задана ее тема, и не только идейно – смысловая, но и музыкальная – «Родная земля». Сразу возникшая тема - «Родная земля» как бы покрывает собою, вбирает в себя последующий, казалось бы, чисто эмпирический материал: поля, дороги, тюрьмы, рудники, овины, телеги и домишки, подъезды су3дов и палат (здесь и подъезд, о котором было рассказано, стал одним из сотен). Тема эта – «родная земля» не дает такому материалу рассыпаться, остаться простым перечислением. Реализованная в нем, она его осеняет собою и сообщает значительность.
На смену оде и идиллии пришла иная форма – песня, чисто русская, народная, национальная. Мотивы ее подчас очень ощутимо вторгаются в авторское повествование. Это и обычно отличающее народную поэзию повторы («стонет он… «стонет он»…), и внутренние рифмы, тоже очень характерные для народной поэзии («по полям… по тюрьмам»). В первой же строке словом «застонет» задан музыкальный эмоциональный тон всей этой части – песни-стона. Слово «стонет» поддерживает его, многократно и ритмично повторяясь. Как бы самый стон, много раз возникая, нарастает на одной томительной ноте:
Стонет он по полям, по дорогам,
Стонет он по тюрьмам, по острогам,
В рудниках, на железной цепи;
Стонет он под овином, под стогом,
Под телегой, ночуя в степи;
Стонет в собственном бедном домишке,
Свету божьего солнца не рад;
Стонет в каждом глухом городишке,
У подъезда судов и палат.
Наконец, сразу и мощно вступает как бы целый оркестр или хор:
Выдь на Волгу…
Не « пойди» и не «выйди». Призывное «Выдь на Волгу» достигает эффекта музыкального взрыва:
Выдь на Волгу: чей стон раздается
Над великою русской рекой?
Этот стон у нас песней зовется –
То бурлаки идут бичевой!...
Стон мужика подхвачен песней-стоном бурлацкого хора. И дело не только в том, что сказано о бурлаках, но и в том, как о них сказано. Слово «выдь» - не выдумано Некрасовым, оно отражает особенности живой речи, характерной для жителей ярославского, «бурлацкого» края, который Некрасов, сам ярославец, хорошо знал. То же и слово «бурлаки» с типичным для такого говора ударение на предпоследнем суффиксу «ак». Некрасов поставил такое ударение совсем не для того, чтобы соблюсти стихотворный размер: появились интонации самой бурлацкой речи. Песенная мелодия льется могуче и широко. Недаром в конце вступает тема Волги – извечной героини русских народных песен – поет уже как бы вся Русь:
Волга! Волга!.. весной многоводной
Ты не так заливаешь поля,
Как великою скорбью народной
Переполнилась наша земля –
Где народ, там и стон…
Тем не менее не песня-стон заканчивает это произведение, названное размышлениями, а именно размышления – и по поводу песни-стона тоже – раздумья о судьбах целого народа. Размышления, раздумья рождают мучительный вопрос – обращение к народу:
… Эх, сердечный!
Что же значит твой стон бесконечный?
Ты проснешься ль, исполненный сил,
Иль, судеб повинуюсь закону,
Все, что мог, ты уже совершил, -
Создал песню подобную стону
И духовно навеки почил?...
В 1886 году Чернышевский в уже упоминавшемся письме, сообщал: « …в конце пьесы есть стих, напечатанный Некрасовым в таком виде:
Иль, судеб повинуясь закону, -
этот напечатанный стих – лишь замена другому».
Было предпринято несколько попыток реконструкции этого, видимо из цензурных соображений замененного стиха. Так, на основании одной рукописной копии, относящейся к 60-м годам прошлого века, предлагалось прочтение: сокрушишь палача и корону». Выдвигались и другие варианты: «Иль царей повинуясь закону», «Иль, покорный царю и закону». Однако все эти предположения основаны на догадках и документально не подтверждены. Они не отменяют и не заменяют того текста, который мы знаем:
Иль, судеб повинуясь закону…
Вообще в борьбе с цензурой, обходя поставленные ею рогатки, Некрасов чаще всего стремился усилить и углубить свою мысль. Как известно, одним из авторских окончаний «Размышления у парадного подъезда» первоначально были такие стихи:
О! во веки тот памятен будет,
По чьему мановенью народ
Вековую привычку забудет
И веселую песню споет.
Все это напоминает стихи из «Деревни», написанной Пушкиным, еще юношей: «И рабство, падшее по манию (у Некрасова «по… мановенью». – Н.С.) царя». От такого окончания Некрасов отказался, и, наверное, не только потому, что вряд ли верил в добрую волю царя и в ее благодетельность. Поэта волнует вопрос о судьбах народа во всей его сложности, над ним он бьется, над ним размышляет.
Пройдут годы. Для Некрасова они будут годами дальнейшего углубленного исследования народной жизни, ее социальных возможностей, ее нравственного и эстетического потенциала. Поэт создаст народные поэмы «Коробейники» и «Мороз, Красный нос», начнет работу над эпопеей «Кому на Руси жить хорошо». Когда это произойдет, тяжкие размышления сменятся утверждением:
Вынесет все и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе…
Вопрос – навеки ли духовно почил народ? – будет для Некрасова окончательно и навсегда разрешен.
Поэтический подвиг Некрасова заключался в том, что он пел без прикрас о Руси, о народе; поэт никогда не мог смириться с тем, что народ бесправен, угнетен. Народу он посвятил свою лиру.
Стихотворение «Размышления у парадного подъезда» (1858 г.) — один из лучших образцов гражданской лирики поэта.
История создания стихотворения «Размышления у парадного подъезда» такова. Однажды из окна своей квартиры на Литейном проспекте в Санкт-Петербурге Некрасов наблюдал сцену, как городовой и дворники отгоняли от подъезда дома, где жил министр государственных имуществ М.Н.Муравьев, группу крестьян-просителей. Городовой и дворники толкали их в спины. Те притаились за выступом подъезда, стояли, обдумывая дальнейшие шаги. По воспоминаниям А.Я.Панаевой, Некрасов нервно сжал губы, отошел от окна, и через некоторое время прочел ей стихотворение «Размышления у парадного подъезда».
.
Главная тема стихотворения – размышления о судьбе народа. Способен ли народ на борьбу за справедливое мироустройство или он «навеки духовно почил»?
Сюжетная линия стихотворения такова: к парадному подъезду (к дверям власти) подходят простые русские мужики. Они глубоко верят в то, что найдут у государева чиновника помощь и поддержку, что тот разберется с их жалобами. Но их не допускают даже до дверей вельможи. Ходоки искренне верят в добропорядочность царя и его окружения, поэтому и прошли долгий путь по Руси, об этом недвусмысленно свидетельствует то, что у них «кровь на ногах». Кульминация стихотворения представляет собой раздумья на тему «судьбы народа». Заканчивается произведение вопросом.
Композиционно стихотворение делится на пять строфоидов, в которых по 40, 8, 4, 25, 40 строк соответственно. Такое композиционное решение является довольно оригинальным.
Первая строка стихотворения очень конкретна: «Вот парадный подъезд…» Место действия определено – это парадный подъезд богатого дома. Именно к этому подъезду в торжественные дни подъезжают люди, чтобы засвидетельствовать своё почтение. Они оставляют записи в особой книге. Довольные собой они разъезжаются по домам.
А в будние дни у этого подъезда можно увидеть совсем другие лица – «убогие». Кто они? Прожектеры, искатели мест, глубокие старики…
Однажды к парадному подъезду подошли простые русские мужики. На них обратил внимание лирический герой, который впервые заявил о себе всего тремя словами: «Раз я видел…» Цель мужиков-ходоков – попасть на прием к влиятельному вельможе, но швейцар их не пропускает. Он оглядел подошедших – вид их непригляден. Кто-то подсказал швейцару решение: «Гони». И ходоки отправились ни с чем…
Второй строфоид отделен от первого многоточием. Начинается он с противительного союза «а». «А владелец роскошных палат…». Чем он занят? Он объят глубоким сном. Простые мужики ушли, «солнцем палимы», значит, солнце уже в зените, а вельможа всё ещё спит. Мотив сна — один из ключевых мотивов в стихотворении «Размышления у парадного подъезда». Жизнь «владельца роскошных палат» — сон. «Пробудись…», — призывает его автор.
В третьем, небольшом по объему строфоиде, автор вновь делает резкий разворот от мира богатства к миру бедности. От влиятельного вельможи, объятого крепким сном, к безвестным людям, несущим «горе в сердцах».
В следующей части стихотворения интонации резки, напористы, предельно конкретны. Идёт обращение к тому, кому принадлежат роскошные палаты:
«Что тебе эта скорбь вопиющая,
Что тебе этот бедный народ?..»
Обвинения, выдвигаемые в адрес обличаемого лица, серьёзны и суровы. Никогда не поймут простых людей те, кто ценят лесть, нескончаемые развлечения. К стону народа они глухи. Для них жизнь – вечный праздник. Прозреть, очнуться этот вечный праздник не дает.
В жанровом отношении третий и четвертый строфоиды — это инвектива. (Инвектива — форма литературного произведения, резко обличительного характера). Имеет место гневный пафос, прямое обращение к адресату обличения, строки, включающие проклятие:
«И сойдешь ты в могилу… герой,
Втихомолку проклятый отчизною…»
В заключительном строфоиде, пронзительном и откровенном, Некрасов, обращаясь к народу, вопрошает:
«Ты проснешься, ль, исполненный сил?..»
Горько было видеть поэту покорность народа, который не смел даже роптать на свою участь. Глубокими раздумьями заканчивается стихотворение. Да, народ бесправен, но не раздавлен. Мысль о бесправном положении народа неотделима в стихотворении от мыслей о дремлющих, но подлинных силах народа. Некрасов был убежден, что настанет время, когда народ «проснется», сбросит с себя оковы рабства.
Главная мысль стихотворения
«Размышления у парадного подъезда» — мысль о несовместимости достойного человеческого существования и бесправия.
Темы , поднятые Некрасовым в стихотворении «Размышления у парадного подъезда», — темы сострадания, униженности народа, его забитости, долготерпения, произвола, пробуждения.
Контрасты в стихотворении:
— «владелец роскошных палат» и обездоленные бедняки, «мелкие люди»,
— богатый дом с парадным, пышным подъездом и бедный домишко, «харчевня убогая»,
— широкая Волга и широкое народное горе (даже могучая Волга не в таком масштабе заливает поля, сколь широко народное горе).
Проблематика
произведения
Философские проблемы, поднятые в произведении – сущность национального характера, проблемы человеческого счастья.
Размер и рифма
Стихотворный размер «Размышления у парадного подъезда» – разностопный анапест. Схемы рифмовки варьируются: начинается произведение с кольцевой схемы (абба), затем следует перекрестная (абаб). Далее идут вариации смежной, перекрестной и кольцевой схемы рифмовки. В строках используется как мужская, так и женская рифмы.
Средства художественной выразительности
Эпитеты — «торжественным дням», «заветным дверям», «деревенские русские люди», «оборванная чернь», «харчевня убогая», «роскошных палат».
Метафоры — «Пышный подъезд», «худой армячишка», «убогие лица», «скорбь вопиющая», «преклонные дни».
Метонимия — «Целый город… подъезжает».
Простонародные выражения – «выдь», «кошли» (котомки), «покуда».
Риторические фигуры (риторические обращения) – «Волга! Волга!», «Родная земля!», «Эх, сердечный!».
Восклицания — «Гони!», «Пробудись!», «Вороти их!»
Стилистическая фигура — анафора
«Стонет он по полям…»
«Стонет он по тюрьмам…»
«Стонет он под овином…»
Многократная анафора (повторение в начале) «стонет» умножает восприятие жизни как непосильного груза.
Стихотворение «Размышления у парадного подъезда» мне понравилось тем , что оно написано на особом нерве. Оно не идеализирует русского мужика, но и не дает его в обиду. Некрасов ценит мужика, он понимает, что стараниями именно таких мужиков создается основа общественного благосостояния. Для детальной прорисовки картины классические жанровые рамки поэзии были Некрасову тесны. Поэтому он создал произведение «Размышления у парадного подъезда» , где органично сосуществуют разные жанры: элегия, песня, инвектива, философская ода («Эх, сердечный! Что же значит твой стон бесконечный?»). Произведение такого рода представляет особый интерес.
План анализа стихотворения «Размышления у парадного подъезда»
1. Вступление
2. К какому направлению в лирике принадлежит?
3. История создания стихотворения
4. Главная мысль стихотворения «Размышления у парадного подъезда»
5. Композиционное строение
6. Краткое содержание стихотворения «Размышления у парадного подъезда»
7. Главная мысль стихотворения
8. Темы, поднятые в стихотворении
9. Контрасты в стихотворении
10. Проблематика
11. Размер и рифма
12. Средства художественной выразительности
13. Чем понравилось стихотворение?
Анализ стихотворения
1. История создания произведения.
2. Характеристика произведения лирического жанра (тип лирики, художественный метод, жанр).
3. Анализ содержания произведения (анализ сюжета, характеристика лирического героя, мотивы и тональность).
4. Особенности композиции произведения.
5. Анализ средств художественной выразительности и стихосложения (наличие тропов и стилистических фигур, ритмика, размер, рифма, строфика).
6. Значение стихотворения для всего творчества поэта.
Стихотворение «Размышление у парадного подъезда» было написано Н.А. Некрасовым в 1858 году. Впервые оно было напечатано в газете «Колокол» в 1860 году под названием «У парадного подъезда». Имя автора указано не было. А.И. Герцен опубликовал его с таким примечанием: «Мы очень редко помещаем стихи, но такого рода стихотворение нет возможности не поместить». В официальной печати появилось лишь спустя пять лет со дня написания. Сохранилось свидетельство жены Некрасова, А.Я. Панаевой, о том, как создавалось это произведение. Окна квартиры поэта на Литейном проспекте Петербурга смотрели на подъезд министра государственных имуществ М.Н. Муравьева, и Некрасов, вероятно, именно там мог наблюдать эти сцены. Вот как Панаева вспоминает об одном случае: «Была глубокая осень, утро было холодное и дождливое. По всем вероятиям, крестьяне желали подать какое-нибудь прошение и спозаранку явились к дому. Швейцар, выметая лестницу, прогнал их; они укрылись за выступом подъезда и переминались с ноги на ногу, притаившись у стены и промокая на дожде. Я пошла к Некрасову и рассказала о виденной мной сцене. Он подошел к окну в тот момент, когда дворники дома и городовой гнали крестьян прочь, толкая их в спину. Некрасов сжал губы и нервно пощипывал усы; потом быстро отошел от окна и улегся опять на диване. Через час он прочел мне стихотворение «У парадного подъезда».
Стихотворение мы можем отнести к гражданской лирике. Основная тема его – трагическая судьба русского народа. Стихотворение включает в себя многочисленные обращения лирического героя – к одному из персонажей («владельцу роскошных палат»), к родной земле, к Волге, к русскому народу. Все они остаются без ответа, представляя собой лишь односторонний диалог, раздумья героя. Однако произведение синтезирует, кроме того, жанровые черты сатиры, оды, памфлета, элегии и песни.
В основе композиции произведения лежит принцип антитезы. В первой части дана картина парадного подъезда знатного вельможи «по торжественным дням». Это часть представляет собой сатирическое описание.
Вот парадный подъезд. По торжественным дням,
Одержимый холопским недугом,
Целый город с каким-то испугом
Подъезжает к заветным дверям;
Записав свое имя и званье,
Разъезжаются гости домой,
Так глубоко довольны собой,
Что подумаешь – в том их призванье!
Вторая часть рисует парадный подъезд «в обычные дни». Здесь уже тон лирического героя становится нейтральным, ирония уступает место спокойным интонациям. Просителями здесь выступают «прожектеры», «искатели мест», «преклонный старик», «вдовица», приходят и уходят «курьеры с бумагами». Далее герой рассказывает о том, как увидел там однажды иных просителей – русских мужиков, пришедших из каких-то дальних губерний. Помолившись на церковь, они обращаются к швейцару с просьбой пропустить их и предлагают ему «скудную лепту». Выражение «надежды и муки» запечатлено на их лицах. Вероятно, они проделали тяжелый, долгий путь, надеясь найти правду в Петербурге. Однако швейцар остается безучастным, ходоки кажутся ему жалкими оборванцами:
Он гостей оглядел: некрасивы на взгляд!
Загорелые лица и руки,
Армячишка худой на плечах,
По котомке на спинах согнутых,
Крест на шее и кровь на ногах,
В самодельные лапти обутых…
Образ крестьян – центральный образ этого стихотворения. Образ этот является собирательным, обобщенным. За группой мужиков предстает как бы вся деревенская Русь. В стихотворении появляются высокие, эпические интонации. Ирония, объективная описательность – все это уступает место горячему сочувствию, искренней симпатии. В крестьянах герой видит библейских паломников, ищущих правды. Эта тема усилена мотивом палящего солнца. И на первый план здесь уже выходит мотив греха и возмездия, подготавливая, таким образом, содержание третьей части стихотворения:
И захлопнулась дверь. Постояв,
Развязали кошли пилигримы,
Но швейцар не пустил, скудной лепты не взяв,
И пошли они, солнцем палимы,
Повторяя: «Суди его бог!»,
Разводя безнадежно руками,
И, покуда я видеть их мог,
С непокрытыми шли головами…
Образ «владельца роскошных палат» в третьей части противопоставлен образу страдальцев-крестьян. Персонаж этот изображен в сатирико-одической манере. Жизнь его представляет собой «вечный праздник», безмятежный сон, «аркадскую идиллию». Ценности его – волокитство, обжорство, игра. Судьба народа не волнует его:
Что тебе эта скорбь вопиющая?
Что тебе этот бедный народ?
По силе сатирического обличения, по гневным, возмущенным интонациям эта часть стихотворения напоминает нам памфлет:
И к чему? Щелкоперов забавою
Ты народное благо зовешь;
Без него проживешь ты со славою
И со славой умрешь!
В заключительной части Некрасов от образов измученных дорогой русских мужиков-просителей переходит к широкому, обобщенному образу – образу стонущей Руси, переполненной великой скорбью народной:
Родная земля!
Назови мне такую обитель,
Я такого угла не видал,
Где бы сеятель твой и хранитель,
Где бы русский мужик не стонал?
Используя прием гиперболы, лирический герой Некрасова метафорически сравнивает скорбь народа с весенним разливом Волги:
Волга! Волга!.. Весной многоводной
Ты не так заливаешь поля,
Как великою скорбью народной
Переполнилась наша земля…
Все звучание этой части определяет песенная интонация. Здесь есть и повторы («стонет он… стонет он»), и внутренние рифмы, и многочисленные призывы лирического героя. Музыкальность определяется и самим выбором тем – «родная земля», «Волга».
Выдь на Волгу: чей стон раздается
Над великою русской рекой?
Этот стон у нас песней зовется -
То бурлаки идут бечевой!..
Заканчивается стихотворение мучительным раздумьем о судьбе русского народа, о его возможностях:
Где народ, там и стон… Эх, сердечный!
Что же значит твой стон бесконечный?
Ты проснешься ль, исполненный сил,
Иль, судеб повинуясь закону,
Все, что мог, ты уже совершил -
Создал песню, подобную стону,
И духовно навеки почил?
Композиционно в произведении выделяются три части. Первая часть – описание парадного подъезда в торжественные дни. Вторая часть – описание парадного подъезда в обычные дни, изображение странников, русских мужиков-просителей. Третья часть включает в себя обрисовку образа знатного вельможи, а также обращения героя – к «владельцу роскошных палат», к родной земле, к Волге и к русскому народу.
В стихотворении сочетается трехстопный и четырехстопный анапест, рифмовка – перекрестная, кольцевая и парная. Поэт использует различные средства художественной выразительности: эпитет («убогие лица», «под пленительным небом», «солнце пурпурное»), метафору и антитезу («Не страшат тебя громы небесные, А земные ты держишь в руках»), анафору («Где бы сеятель твой и хранитель, Где бы русский мужик не стонал?»), риторические вопросы и обращения («Эй, сердечный! Что же значит твой стон бесконечный?»), синтаксический параллелизм («Стонет он по полям, по дорогам, Стонет он по тюрьмам, по острогам…»), бессоюзие и ряды однородных членов («Упоение лестью бесстыдною, волокитство, обжорство, игру…»), фразеологизмы («аркадская идиллия», «Свету божьего солнца не рад»), афористическую фразу («Щелкоперов забавою Ты народное благо зовешь»). В стихотворении мы находим слова и выражения высокого стиля («пилигримы», «скудная лепта», «похоронная тризна», «отчизна», «почил»). Анализируя фонетический строй произведения, отметим наличие аллитерации («Записав свое имя и званье», «Волга! Волга! Весной многоводной…») и ассонанса («Стонет он по полям, по дорогам…»).
«Размышления у парадного подъезда» – это программное произведение поэта. Русский народ – это центральный образ всего его творчества. Критики отмечали, что отношение Некрасова к народной жизни было реальнее всех остальных поэтов. И это не реальность Пушкина, не реальность Кольцова, не реальность Мея. Это «нечто свое, совершенно особенное, чисто индивидуальное… – проникновение в самую сущность народной жизни со стороны ее насущных потребностей и затаенных, незримых страданий».
Стихотворение Н.А. Некрасова посвящено социальным проблемам российского общества. С первых строк поэт рисует обстановку вокруг парадного подъезда, где обитает знатный барин, к которому направляются ежедневно толпы разнообразных просителей. Это произведение, по сути, является критикой действующих властей, и речь вовсе не о подъезде на самом деле, а об отношении власть имущих к простым людям.
Главная тема стихотворения
В основу стихотворения легла проблема общения простых людей с представителями власти, и сложностям, с которыми сталкиваются те, кто пытаются донести какие-то документы или сведения до барина. Автор подробно описывает, как множество жителей приходят с различными своими проблемами к подъезду, где их встречает суровый и непреклонный швейцар.
Особенно акцентировано внимание читателей именно на роли швейцара. Поэт подчеркивает, что раздражение и злость людей, не добравшихся к представителю власти со своей проблемой, выплескивается именно в его адрес. И автор уточняет, что это не правильно, поскольку нет в этом вины швейцара, а вина на самом деле в отношении властей к простым жителям страны.
Некрасов в довольно пренебрежительном тоне пишет о барине, который не хочет выслушать свой народ. Для этого он использует саркастические приемы и словообороты: "Что ж мы такую особу беспокоим". Нужно отметить, что данное произведение посвящается не столько конкретной личности, сколько в принципе отношениям между богатыми влиятельными людьми и простыми работягами.
Структурный анализ стихотворения
Произведение достаточно длинное, и имеет неравномерную размерность. Использован для написания разностопный анаспест с неупорядоченным чередованием четырехстиший и трехстиший. При этом рифмы также чередуются и меняются, а кольцевая, перекрестная и смежная рифмовки позволяют сделать необходимые акценты, подчеркнув смену настроения автора и, соответственно, читателя в процессе чтения произведения.
Стих полон очевидных метафор, которые также расставляют акценты в нужных местах. Слащавые романтичные эпитеты в изобилии применены для выражения некоторого презрения, испытуемого автором к этому барину из стихотворения. В третьей части произведения лирический герой выступает с обращением к родному народу, родной земле и ее обитателям. Здесь уже красной нитью через все строки идет глагол "стонет" - слово бесконечно повторяется, обращая на себя внимание читателя.
В конце произведения есть сравнение Волги в весенний период выхода реки из берегов с глубокой народной скорбью. При этом перед читателями Некрасов ставит важный для него вопрос, проснется ли его народ когда-то, и прекратит ли это раболепие людей перед баринами.
Вывод
Можно воспринимать это стихотворение, как обращение к читателям с целью пробудить в людях сознательность. Это критика не только действий местных властей, действующих в то время, но и действий самих людей в государстве, соглашающихся с имеющимся положением вещей в стране и обществе.
Стихотворение было написано много лет назад, но и сегодня эти строки весьма актуальны для гражданского общества России. Суть этих строк Некрасова просты, и понятны всем современным людям.
Стихотворение «Размышления у парадного подъезда» написано Некрасовым в 1858 году. Из воспоминаний Панаевой известно, что в один из дождливых осенних дней Некрасов видел из окна, как от подъезда, в котором жил министр государственных имуществ, дворник и городовой прогоняют крестьян, толкая их в спину. Через пару часов стихотворение было готово. Жанровая сценка, которая стала основой стихотворения, дополнилась сатирой и обобщениями.
Стихотворение было напечатано Герценом в журнале «Колокол» без подписи автора.
Литературное направление, жанр
Стихотворение реалистично описывает болезнь всего русского общества. Знать ленива и равнодушна, перед ней раболепствуют остальные, а крестьяне бесправны и покорны. Жанровая сценка у парадного подъезда – повод к размышлению о судьбе русского народа и русского общества. Это образец гражданской лирики.
Тема, основная мысль и композиция, сюжет
Стихотворение Некрасова сюжетное. Его можно условно поделить на 3 части.
Первая часть – описание обычного дня из жизни подъезда. По торжественным дням к важному лицу приезжают с визитами или просто оставить имя в книге. В будни приходят убогие, «старик и вдовица». Не все просители получают просимое.
Вторая часть посвящена «владельцу роскошных палат». Начинается она с обращения наблюдателя – лирического героя. Негативная характеристика вельможи завершается призывом пробудиться и воротить просителей. Далее описана предполагаемая жизнь и смерть вельможи.
Третья часть – это обобщение и возведение данного конкретного случая в типичный. Нет на родной земле такого места, где бы русский мужик, сеятель и хранитель этой земли, не страдал. В состоянии духовного сна находятся все сословия: и народ, и владельцы роскошных палат. Для народа есть выход - проснуться.
Тема размышлений – судьба русского народа, кормильца – русского крестьянства. Основная мысль состоит в том, что народ никогда не пробьётся к парадным подъездам господ, это жители разных непересекающихся миров. Единственный выход для народа – найти силы для пробуждения.
Размер и рифмовка
Стихотворение написано разностопным анапестом с неупорядоченным чередованием трёхстопного и четырёхстопного. Женская и мужская рифмы чередуются, виды рифмовки тоже меняются: кольцевая, перекрёстная и смежная. Концовка стихотворения стала студенческой песней.
Тропы и образы
Стихотворение начинается с метонимии в сочетании с метафорой. Город одержим холопским недугом, то есть жители города раболепствуют, как холопы, перед вельможей. В начале стихотворения сухо перечисляются просители. Особое внимание рассказчик уделяет описанию мужиков и пользуется эпитетами: некрасивы, загорелые лица и руки, армячишко худой, спины согнуты, скудная лепта . Выражение «Пошли они, солнцем палимы » стало афоризмом. Сострадание вызывает пронзительная деталь: крестьяне, которых прогнали, идут с непокрытыми головами, проявляя почтение.
Вельможа описан с помощью высокопарных метафор. Он держит в руках земные громы, а небесные его не страшат. Жизнь его бежит вечным праздником. Слащавые эпитеты поэтов-романтиков описывают райскую жизнь вельможи: безмятежная аркадская идиллия, пленительное небо Сицилии, благовонная древесная тень, солнце пурпурное, море лазурное . Конец жизни вельможи описан с иронией и даже сарказмом. Герой будет втихомолку проклят отчизною, дорогая и любимая семья ждёт его смерти с нетерпением.
В третьей части снова используется метонимия. Лирический герой обращается к родной земле, то есть ко всем её обитателям. Он открывает для всех сословий жизнь стонущего народа. Глагол стонет повторяется как рефрен. Песня народа подобна стону (сравнение).
После обращения к русской земле, Некрасов обращается к Волге. Он сравнивает народную скорбь с разливающимися водами русской реки. В этой части Некрасов снова пользуется эпитетами весна многоводная, народ сердечный, стон бесконечный . Последнее обращение-вопрос к народу: проснётся ли он, или его духовный сон будет длиться вечно, согласно естественному ходу вещей? Для реалиста Некрасова этот вопрос не риторический. Выбор есть всегда, реальность непредсказуема.
- «Душно! Без счастья и воли…», анализ стихотворения Некрасова
- «Прощанье», анализ стихотворения Некрасова
- «Надрывается сердце от муки», анализ стихотворения Некрасова
- «Прости», анализ стихотворения Некрасова
