«Вехи»: Жанна Д'арк. Орлеанская дева. Орлеанская дева (опера)

Простая крестьянка, известная под именем Орлеанской девы, освободившая Францию от векового английского ига, жестоко осмеянная Вольтером, опоэтизированная Шиллером и, наконец, недавно канонизированная папой Пием X, представляет одно из самых любопытных явлений средневековой эпохи, богатой всевозможными неожиданностями и курьезами.

Кто, например, мог ожидать, — да еще в то время, когда женщин всячески старались принижать, — что 17-летней полуобразованной девушке выпадет на долю освободить родину от нашествия иноземцев и утвердить на французском престоле законного короля, который и сам-то вряд ли рассчитывал на это? Разве не курьезно, что двор и рыцарство, погрязшие в разврате, только с появлением девственницы нашли в себе достаточно сил для победы над внешними и внутренними врагами отчизны?

История Орлеанской девы является заключительным эпизодом Столетней войны между Англией и Францией, возникшей по вопросу о французском престолонаследии, ставшим спорным с 1328 года, после смерти последнего Капетинга — Карла IV Красивого. Английские Плантагенеты, считавшие родство с покойным королем более близким, чем Валуа, утвердившиеся на французском престоле, решили с оружием в руках добиваться законных прав. В начале XV века война возобновилась с особенным ожесточением, вследствие настойчивости английского короля Генриха V Ланкастерского, с одной стороны, и слабоумия французского монарха Карла VI Безумного — с другой. Смуты и раздоры ближайших к трону представителей знатных домов: брата короля, герцога Людовика Орлеанского и его дяди, герцога Филиппа Бургундского из-за управления государством разделили всю Францию на две враждебные партии. Этим воспользовалась знаменитая развратной жизнью супруга Карла VI — Изабелла Баварская, поспешившая выдать свою младшую дочь, красавицу Екатерину, за Генриха V, передав ему по позорному договору в Труа 20 мая 1420 года вместе с ее рукою французский престол по смерти мужа и регентство во время его жизни. Таким образом, эта чудовищная мать отреклась от сына, впоследствии короля Карла VII Победителя, объявив его лишенным престола, для чего вынудила подпись у своего слабоумного супруга. Погребение несчастного Карла VI в Сен-Дени 21 октября 1422 года походило на погребение отчизны. Генрих V фактически оказался властителем Франции, но, скончавшись в том же году, завещал французский престол своему 9-месячному сыну — Генриху VI, который и был перевезен в Париж. Только незначительная горсть приверженцев дома Валуа признала королем дофина. Но что могли сделать несколько десятков добрых французов против английских полчищ, наводнявших их родину, разрываемую, кроме того, междоусобными войнами? В течение семи лет англичане господствовали во Франции полновластно. Карл VII потерял все земли на севере от Луары, а в 1429 году город Орлеан, ключ к южной части государства, был уже готов пасть перед англо-бургундской силой, когда совершилось чудо, изменившее, по-видимому, неудержимый роковой исход, и остановило победоносное шествие врагов. Крестьянская девушка пробудила национальное чувство французов и вдохновила их настолько, что они смогли дать неприятелю достойный отпор, отбросив его позднее за пределы родины. Эту героиню, спасительницу Франции, звали Жанной Дарк.

Она родилась в крещенскую ночь 1412 года в деревушке Домреми, расположенной на границе Шампани и Лотарингии. Родители Жанны, Жак и Изабелла Дарк, зажиточные крестьяне, кроме нее, имели еще двух сыновей, Жана и Пьера, и двух дочерей, Марию и Екатерину. Юность этой девушки, пасшей отцовские стада, не представляет ничего замечательного. Как верная дочь католической церкви, она была суеверна, склонна к мистицизму, набожна и очень богомольна, частенько претерпевая от окружающих массу насмешек за свою крайнюю религиозность, временами доходившую до экзальтации.

Политические распри, проникавшие и в лотарингские местечки, поселяли вражду между деревнями. Домреми стояла за орлеанистов, поддерживавших Карла VII, и нередко вступала в драки с соседями, сторонниками бургундцев. Крестьяне, конечно, не понимали смысла борьбы двух могущественнейших партий, но ясно сознавали все зло междоусобий. Частые вторжения англо-бургундских шаек в Шампань и Лотарингию, опустошавших поля, уводивших скот, сжигавших и грабивших деревушки, раздражали крестьян. Семейству Дарк много раз приходилось спасаться бегством от их насилий, что, конечно, уменьшало благосостояние честных тружеников.

Под влиянием печальных для Франции обстоятельств Жанна, страдавшая за родину, проникнутая убеждением в святости прирожденной королевской власти и ненавистью к чужеземцам, горячо молила Бога о спасении отчизны и короля. Действительно, только чудо могло положить конец всем этим ужасам. Но Господь еще не покинул Франции. Неизвестно откуда, сначала робко, а затем все настойчивее стали распространяться слухи, мало-помалу переходившие в уверенность, что Францию может спасти только девственница, так как развратные вельможи, очевидно, были неспособны сделать это. В подобное предсказание более других поверили орлеанцы, храбро защищавшие под командой графа Дюнуа, сына Людовика Орлеанского, свой город, осажденный англо-бургундцами, которыми предводительствовал граф Салисбюри.

Наконец слухи достигли и Домреми. С этих пор Иоанну начинают преследовать видения. Когда она молится в церкви, архангел Михаил и св. Маргарита и Екатерина, голоса которых слышатся ей, объявляют, что Господь Бог именно ее призывает на трудный подвиг. Пусть она бросит дом и родных и идет туда, куда зовет ее Предвечный. На основании всего виденного и слышанного в ее сознании ясно обозначились цель и подвиг: освободить Орлеан и короновать дофина в Реймсе. Она рассказывает о своих видениях отцу и братьям, но те относятся с полнейшим недоверием к галлюцинатке. Никто не пророк в своем отечестве! Жанна же с каждым днем все сильнее и сильнее проникается мыслью спасти родину. Ее видения не прекращаются, принимая более реальную окраску, и когда однажды дошедшей до экстаза девушке явилась Богоматерь, потребовавшая от нее того же, что и святые, Жанна уже не сомневалась в своем высоком назначении.

Осмеянная отцом и братьями, она сообщила обо всем случившемся с нею дяде, Дюрану Лассуа, прося помочь дойти до дофина. Поверил ли дядя или только притворился уверовавшим в чудеса, однако свел племянницу к Роберту Бодрикуру, коменданту замка Вокулер, которому Жанна откровенно рассказала о миссии, возложенной на нее божественным Промыслом. Бодрикур нашел ниже собственного достоинства вступать в сношения с какой-то полоумной крестьянкой, а тем более представлять ее ко двору, но все-таки счел долгом уведомить дофина о девушке, мечтающей спасти Францию.

Дофин, женатый уже на Марии Анжуйской и предававшийся в кругу своих немногочисленных придворных подзорному бездействию, не предпринимая ровно ничего для освобождения страны, отнесся довольно скептически к слухам о девственнице, желавшей увенчать его королевской короной. Мало ли кому чего не приходит в голову. Но Агаеса Сорель, которую несправедливо обвиняют в дурном влиянии на дофина, отнеслась к делу иначе. Заняв место потерявшей расположение фаворитки ла Тремуйль, 19-летняя красавица поняла, что необходим лишь ничтожный толчок для воодушевления народа и, как утопающий за соломинку, схватилась за чудную девушку, быть может, в душе и не доверяя ее божественному призванию. Видя упорство Карла VII, не желавшего даже и слышать о девственнице, Агаеса стала проситься в Англию, мотивируя свою просьбу предсказанием какого-то астролога, что будто бы "она долгое время будет властвовать над сердцем великого короля".

— Этот король, — прибавила фаворитка, — несомненно Генрих VI...

Хитрость удалась вполне. Дофин, безумно влюбленный в Агнесу, не мог допустить и мысли о разлуке с нею. Он будет великим королем, он жаждет быть им и приказывает представить себе Жанну Дарк. Ради любви Агнесы он готов на все.

23-го февраля 1429 года крестьянская девушка из Домреми появилась в Шиноне. Весь двор и духовенство собирались взглянуть на небесную посланницу. Дофин стоял в толпе придворных, одетый ничуть не лучше их. Жанна, никогда не видавшая Карла VII, однако прямо обратилась к нему. Вот что она рассказала:

Раз, — всю ночь с усердною молитвой,

Забыв о сне, сидела я под древом, —

Пречистая предстала мне... одета

Она была, как я, пастушкой, и сказала;

— Узнай меня, восстань, иди от стада,

Господь тебя к иному призывает...

Возьми мое святое знамя, меч

Мой опояшь...

И приведи помазанника в Реймс,

И увенчай его венцом наследным.

Но я сказала: мне ль, смиренной деве,

На подвиг гибельный такой дерзать?..

— Дерзай, — она рекла мне, — чистой деве

Доступно все великое земли,

Когда земной любви она не знает...

Возьми твой крест, покорствуй небесам;

В страдании земное очищенье;

Смиренный здесь — возвышен будет там!..

И с словом сим Она с себя одежду

Пастушки сбросила и в дивном блеске

Явилась мне царицею небес,

И на меня с утехой поглядела,

И медленно ни светлых облаках

К обители блаженства полетела...

Бесхитростный рассказ Жанны производит глубокое впечатление на присутствующих, большинство которых немедленно убеждается, что необыкновенная девушка послана действительно небом для спасения отечества, и умоляет дофина довериться ей. Однако нерешительный Карл VII все еще сомневается, опасаясь последствий, могущих ухудшить и без того тяжкое положение страны. Наконец, та ли это, на которую народный голос указывает как на освободительницу Франции? Тотчас же составили комиссию из теологов для испытания религиозности Жанны. Ученые мужи удостоверили — что девушка добрая католичка и вполне искренна, а дамский комитет под председательством тещи дофина, Иоланды Аррагонской, в свою очередь, засвидетельствовал ее девственную чистоту. Всякие сомнения должны были исчезнуть. Многие требовали от Жанны чудес и знамений, но она скромно ответила, что предназначена для более серьезных подвигов.

Дофин вручил ей знамя с изображением двух ангелов, держащих лилии, — герб французских королей, и дал небольшой отряд войск, в котором находились знаменитые рыцари: ла Гир, барон Жилль де Рэ, впоследствии прозванный Синей Бородой, его товарищи Бомануар и Амбруаз де Лорэ и другие, а также и братья девственницы, Жан и Пьер. 29 апреля отряду удалось счастливо проникнуть в осажденный Орлеан, отчаянно защищавшийся, благодаря неустрашимому графу Дюнуа, доставить городу съестные припасы и подкрепление гарнизону, с нетерпением ожидавшего деву.

— Я приношу вам, — объявила Жанна орлеанцам, — высшую помощь Царя небес, тронутого молитвами святого Людовика и Карла Великого и сжалившегося над вашим городом...

Удача экспедиции окончательно убедила французов, что Жанна Дарк послана свыше, что она ангел Божий, призванный на спасение отчизны. Граф Артур III Ришемонтский, констебль Франции, брат герцога Бретанского, немедленно перешел на сторону дофина, его примеру последовали и другие и под знаменем девственницы собралась внушительная сила. Узнав о прибытии необыкновенной женщины в Орлеан, англичане, как солдаты, так и полководцы, одинаково потеряли мужество, вспомнив одно из предсказаний астролога Мерлэна, которые постоянно исполнялись, что "дева изгонит англичан из Франции и что повсюду, где бы они ни встретились с французскими войсками, предводительствуемыми ею, последние останутся победителями". Объятые ужасом, они считали Жанну демоном и колдуньей.

Прежде чем приступить к военным действиям, Жанна дважды отправляла посланных с письмами в английский лагерь, предлагая снять осаду без кровопролития. Но англичане задерживали посланных и ничего не отвечали. Она решилась попытаться еще раз. "Англичане, — писала Жанна, — вам, не имеющим никаких прав на французскую корону, Царь небес через меня приказывает снять осаду и вернуться на родину, иначе мне придется возбудить войну, о которой вы вечно будете вспоминать. Я пишу в третий и последний раз; больше вы не получите от меня никаких известий". Подписано: Иисус, Мария, Иоанна-девственница. Прикрепив письмо к стреле, ее пустили в неприятельский лагерь. Англичане, получив послание, начали кричать: "Орлеанская дева снова угрожает нам!". Жанна, слышавшая это, горько заплакала и, видя, что слова не достигают цели, объявила сражение.

Укрепления, воздвигнутые вокруг Орлеана, падали одно за другим под натиском французов, руководимых чудесной девушкой. Уже 8 мая англичанам пришлось снять осаду Орлеана, а вслед за тем оставить большую часть крепостей, воздвигнутых на берегу Луары. 18 июня Орлеанская дева, как теперь стали называть Жанну, разбила сильный отряд англичан, которым предводительствовал лорд Тальоот. Враги бежали в паническом страхе, и все среднее течение Луары было очищено от ненавистных британцев. В блестящих рыцарских доспехах, на вороном коне, со знаменем в руках, высокая, стройная Жанна Дарк, "благородная лотарингка, бледнолицая воительница с пышными волосами", производила на толпу, не привыкшую к подобного рода зрелищам, сильное впечатление. Когда отряды колебались и грозили отступлением, она смело бросалась в средину свалки с громким криком: "Владычица с нами, им не уйти теперь!" и увлекала за собой солдат. Жанна постигла, совершенно незнакомая с военным искусством, всю выгоду частых, повторных атак, не дающих неприятелю времени очнуться и оправиться, и постоянно прибегала к подобному приему. Разумеется, во всем этом главную роль играла ее собственная, безусловная вера в победу, вера, двигающая горами, о которой говорит Евангелие. Свою женскую мягкость Жанна сохраняла даже в пылу сражений: она отражала удары, но никогда не наносила сама; единственное ее" оружие, разящее врагов, — знамя, развевающееся там, где ряды французов начинают колебаться; оно придает им мужество и обеспечивает победу. Несмотря на все это, Орлеанская дева остается по-прежнему скромной, считая себя лишь орудием Господним. Ночью после битвы она со слезами молится за всех убитых и раненых.

— Никогда, — наивно сознавалась она, — я не могла без ужаса видеть, как льется французская кровь...

Вдохновив армию, она требовала соблюдения всеми без исключения полнейшей нравственной чистоты, как единственного залога успеха, и на основании этого строго преследовала недостойных женщин, проникавших в войска. Являясь ангелом Божьим, разящим врагов родины, в воображении суеверной толпы Жанна представлялась необыкновенной красавицей, но ее товарищи по оружию утверждают, что наружность Орлеанской девы не возбуждала даже мысли об ухаживаниях; она действительно была прекрасна, но только высшей, духовной красотой.

Счастливо складывавшиеся для Карла VII обстоятельства мало-помалу поселили в нем самом убеждение, что дева внушает ему с непогрешимостью откровения свыше предсказание Господне идти в Реймс увенчаться короной Франции. Однако ближайшие советники дофина называли его желание "положительно безумством", и только очень немногие понимали, что это народный крестовый поход, вся сила которого в энтузиазме, охватившем отечество, и что надо ковать железо, пока горячо, чтобы потом не раскаиваться, потеряв благоприятный момент. Дофин послушался меньшинства и не ошибся. Все попутные крепости сдавались почти без боя, и даже Труа, свидетель позорного договора, устроенного развратной матерью Карла VII, сдался после первого приступа, признав дофина своим законным королем.

16 июля, то есть спустя пять месяцев после появления в Шиноне Жанны Дарк, Карл VII торжественно, при ликовании народа и войск, вступил в Реймс. Во время коронации Орлеанская дева со своим знаменем стояла рядом с королем. Она исполнила возложенную на нее божественным Промыслом миссию и по совершении обряда миропомазания, охваченная необыкновенным экстазом, бросилась рыдая к ногам Карла VII.

— О, благороднейший король, — вскричала она, — теперь свершилась воля Всевышнего, повелевшего мне привести вас в ваш город Реймс и принять святое миропомазание, чтобы все узнали истинного властителя Франции!..

Она не требует никакой награды себе лично, она счастлива тем, что совершила для блага родины, и только просила освободить Домреми, разоренную неприятельским нашествием, от всех податей, что, конечно, и было исполнено. Нравственный успех, превзошел всё ожидания, достигнув огромных размеров. Мятежные города один за другим переходили на сторону законного короля; гнет, давивший нацию и лишавший ее сил, исчез; Франция начинала дышать свободно. И все это совершила простая крестьянская девушка, дочь народа, одушевленная единственной мыслью спасти родину. Необразованная пастушка, прислушиваясь к голосу собственного сердца, почерпнула в нем вдохновение для свершения подвига, не имеющего примера во всей истории. Если король и дворянство согласились видеть в Жанне Дарк посланницу небес, то только потому, что она могла послужить их целям — народ же, более чуткий к событиям, поверив в ее высокое призвание, отдал деве всю свою силу для совершения чуда. Дивные легенды всюду сопровождали юную героиню, поддерживая веру в нее. Уверяли, что группа воинствующих архангелов окружает ее в битвах и отводит направленные на чистую деву мечи; что рои белых бабочек следуют за ее знамением, скрывая иногда Жанну от взоров неприятелей; рассказывали, как однажды она привела крестьян, требовавших оружия, на сельское кладбище, где все кресты превратились в скрещенные шпаги, и много еще чудесного говорили об Орлеанской деве в тот век суеверий и предрассудков.

После коронации Карла VII Жанна, считая свою миссию оконченной, просила отпустить ее домой.

— Пусть сражаются мужи, и Господь подаст им победу!.. — заявила она.

По другим сведениям, она сама вызвалась докончить освобождение Франции. Однако это вряд ли вероятно: энтузиазм никогда не бывает продолжителен. Притом Иоанна не могла не заметить ослабления религиозно-политического одушевления, упавшего по достижении известных успехов. Между приближенными короля началась глухая вражда; каждому хотелось приписать себе большее количество побед, отрицая заслуги других и даже Орлеанской девы. С этого времени начались неудачи. Вместе с королем Жанна Дарк выступила для завоевания Парижа. Компьень и Бовэ сдались без сопротивления, но при осаде столицы Франции героиня потерпела поражение, вследствие позднего прибытия подкреплений, и к тому же была ранена. Это сразу уронило ее значение. Чтобы утешить Орлеанскую деву, Карл VII возвел ее со всем ее родом в дворянство, с этих пор начавшим именоваться д"Арк дю Лист. Весной следующего, 1430 года англичане, собравшись с силами, осадили Компьень. Жанна д"Арк поспешила на выручку, но была разбита и взята в плен Иоанном Люксембургским, приверженцем герцога Бургундского, выдавшего ее за деньги своему сюзерену. Вера в нее при дворе окончательно пропала. К стыду своему, ни сам Карл VII, ни окружающие его, — если не считать горсточки храбрецов, во главе с Жиллем де Рэ явившихся под стены Руана, где была заключена Орлеанская дева, — не сделали ни одной попытки к освобождению спасительницы Франции.

Английские войска видели в Жанне только колдунью, знавшуюся с нечистой силой и одерживающую победы с ее помощью. Хотя британские вожди и не разделяли подобного суеверия, но ради ослабления успехов, достигнутых Орлеанской девой, охотно поддерживали солдат, выдавая ее за ученицу и пособницу дьявола. Именем малолетнего короля Генриха VI был начат процесс, с заранее постановленным приговором, и соединенными усилиями богословов и юристов доведен до желаемого конца. На что же и существовали инквизиция и ученые мужи? Весь процесс велся так возмутительно, обнаружив в Жанне д"Арк столько чистоты и прямодушия, что часть ее судей, известных своей подлостью и продажностью, оставили заседание, чувствуя слишком большое отвращение к порученному им делу. Составивший себе позорную известность епископ из Бовэ, Пьер Кошон, приверженец англо-бургундцев, с талмудической казуистикой вел прения, стараясь заставить Жанну сознаться в преступлениях, совершенных ею. Ее ответы были чисты и прямы, но о своих видениях, даже под пыткой, она упорно молчала.

— Пусть отрубят мне голову, — твердо заявила она, — я ничего не скажу!

Чтобы запутать подсудимую, епископ допрашивает ее таким образом:

— Наг ли был святой Михаил, когда он явился тебе?

— Разве вы полагаете, что Господу не во что одеть своих слуг? — отвечает дева.

— Чтобы я отвечала без страха.

— Ну, а еще что?

— Я не могу этого повторить... Мне страшнее не угодить им, чем вам...

— Разве Бог не любит, когда говорят правду?

К Карлу VII, бессовестно покинувшему Жанну, она сохранила до конца самое безграничное обожание.

— Покровительствуют ли святые Маргарита и Екатерина англичанам?

— Они покровительствуют тем, кто угоден Господу, и ненавидят ненавидимых Им.

— Любит ли Бог англичан?

— Я этого не знаю; мне известно только, что они будут изгнаны из Франции, кроме тех, которые погибнут здесь.

— Веришь ли ты в свое призвание по милости Божией? Этот коварный вопрос на мгновение смущает Жанну.

Ответить утвердительно значит погрешить гордынею, отрицать — опровергнуть самое себя.

— Если нет, — ответила она просто, — да будет угодно Господу укрепить во мне эту веру, если же да, пусть Он ее поддержит во мне.

— Зачем ты внесла свое заколдованное знамя в святой собор во время коронации, когда другие оставались на площади?

— Оно побывало в самом пылу битв, и я нашла справедливым дать ему почетное место.

Не будучи в состоянии уличить Жанну в колдовстве, ее обвинили "в самовольном сношении с небесными силами и ношении мужского костюма", запрещенного соборным постановлением. Ей постарались объяснять схоластическое различие между "торжествующей" (Бог, святые) и "воинствующей" (папа, духовенство) церковью, предлагая отдаться на суд последней.

— Я покорюсь воинствующей церкви, — ответила Жанна, — если она не потребует невозможного, ибо служение истинному Богу я ставлю впереди всего.

Бедная девушка обратилась к папе, но пока пришло от него известие, от нее выманили обманом подпись под чем-то вроде признания, что она — впавшая в заблуждение еретичка, и, отказав в церковном утешении, сожгли живою в Руане 30 мая 1431 года.

Каковы бы ни были ее увлечения, несомненно одно: для нее видения были вполне реальны. Эта мистическая экзальтация не мешала ей разумно всем распоряжаться: ее слова и поступки были полны здравого смысла и спокойной простоты. Мучительная смерть создала Жанне д"Арк блестящий ореол и славную, неувядаемую память в потомстве. Она незыблемо стоит, скромная своей девственной чистотой и сознанием совершенного подвига, на который не отважился ни один из ее современников.

Когда два века спустя Вольтер позволил себе изобразить национальную героиню Франции в таком грязном виде, что слово "pucelle" (девственница) стало неприличным, в своем отечестве он не возбудил ничьих антипатий, зато иностранцы отнеслись к его "Орлеанской девственнице" совершенно иначе. Пушкин приводит выдержку из статьи одного английского журналиста, характеризующую настроение лондонского общества:

"Судьба Жанны д"Арк в отношении к ее отечеству поистине достойна изумления. Мы, конечно, должны разделить с французами стыд ее суда и казни. Но варварство англичан может еще быть извинено предрассудками века, ожесточением оскорбленной национальной гордости, которая искренно приписала действию нечистой силы подвиги юной пастушки. Спрашивается, чем извинить малодушную неблагодарность французов? Конечно, не страхом дьявола, которого исстари не боялись. По крайней мере, мы хоть что-нибудь да сделали для памяти славной девы: наш лауреат (Роберт Соутэй (1774—1843), английский поэт, написавший поэму "Иоанна д"Арк") посвятил ей первые девственные порывы своего (еще не купленного) вдохновения... Как же Франция постаралась загладить свое кровавое пятно, замаравшее самую меланхолическую страницу ее хроники? Правда, дворянство было дано родственникам Жанны д"Арк, но их потомство пресмыкалось в неизвестности... Новейшая история не представляет предмета более трогательного жизни и смерти Орлеанской героини; что же сделал из того Вольтер, сей достойный представитель своего народа? Раз в жизни случилось ему быть истинно поэтом, и вот на что он употребляет вдохновение! Он сатанинским дыханием раздувает искры, тлевшие в пепле мученического костра, и, как пьяный дикарь, пляшет около своего потешного огня. Он, как римский палач, присовокупляет поругание к смертным мучениям девы Поэма лауреата не стоит, конечно, поэмы Вольтера в отношении силы вымысла; но творение Соутэя есть подвиг честного человека и плод благородного восторга. Заметим, что Вольтер, окруженный во Франции врагами и завистниками, на каждом своем шагу подвергавшийся самым ядовитым порицаниям, почти не нашел обвинителей, когда явилась его преступная поэма. Самые ожесточенные враги его были обезоружены. Все с восторгом приняли книгу, в которой презрение ко всему, что почитается священным для человека и гражданина, доведено до последней степени цинизма. Никто не подумал заступиться за честь его отечества... Жалкий век! Жалкий народ!"

Шиллер не менее горячо вступился за поруганную память "Орлеанской девы":

Твой благородный лик насмешка исказила!

Для целей площадных ругаясь над тобой,

Она прекрасное во прахе ног влачила

И образ ангельский пятнала клеветой...

Насмешка Момуса прекрасное бесславить

И лучезарное он по ланите бьет!

Ум благороднейший людей сердцами правит

И в нем прекрасного защитника найдет.

Он снял уже тебя с позорной колесницы

И в славе выставил перед лицом денницы!

ОРЛЕАНСКАЯ ДѢВА (La Pucelle d’Orléans), такъ называлась мол. дѣвушка, по имени Жанна д’Аркъ (или Даркъ), ставшая во главѣ француз. войскъ и избавившая Францію отъ англ. владычества (см. Англо-франц . войны , Столѣтняя война ). Дочь кр-на дер. Домреми, близъ Вокулера, небольшого городка, расположеннаго на границѣ Лотарингіи и Шампани, Жанна род. 6 янв. 1412 г. и выросла въ обычн. условіяхъ сельск. жизни, занимаясь вмѣстѣ со своими братьями и сестрой работами въ полѣ и дома. Ея мать, крайне религіозн. женщина, научила ее вѣрѣ и молитвамъ, и Жанна, нервная и впечатлит-ная, еще дѣвочкой любила молиться и испытывала глубок. волненіе при звонѣ колоколовъ. Деревушка, гдѣ жила семья Жанны, стояла на пути, соединявшемъ Францію съ Бельгіей, Бургундіей, Рейнск. провинціями и Италіей. Поэтому она съ раннихъ лѣтъ слышала разговоры о войнѣ и о бѣдствіяхъ, постигшихъ Францію. Живя въ эпоху, когда кончались средн. вѣка, ломалась прежн. жизнь и создавались нов. идеи, въ эпоху страстей по преимущ-ву, общаго суевѣрія, религіозн. экстаза и мистицизма, въ вѣкъ исключит. проявленій человѣч. духа, наивная, чистая и вѣрующая Жанна оказалась истин. дочерью своего вѣка. Когда ей было 13 л., она стала слышать какіе-то таинств. голоса, принявшіе скоро въ ея воображеніи образъ ангеловъ и святыхъ. Голоса эти настойчиво призывали ее отправиться къ королю и освободить Орлеанъ. Долго колебалась Жанна, не смѣя вѣрить въ то, что она способна на совершеніе такого подвига. Но послѣ того, какъ лѣтомъ 1428 г. д. Домреми подверглась нападенію англо-бургундцевъ, Жанна рѣшила послѣдовать указаніямъ голосовъ. К-дантъ гор. Вокулера, Бодрикуръ, видя ея непреклон. рѣшимость и какую-то исключит. убѣжд-сть, далъ ей письмо къ королю, шпагу, верх. лошадь и небольш. конвой. Въ сопровожденіи родн. брата и 4 вооруж. людей, верхомъ, въ мужскомъ костюмѣ, отправилась Жанна въ Шинонъ, гдѣ тогда находился Карлъ VII, сдѣлавъ въ 11 дн. переходъ въ 600 вер. по странѣ, занятой непр-лемъ, бродягами и грабителями. Прибывъ на мѣсто въ началѣ мрт. 1429 г., Жанна нѣск. дней тщетно добивалась свиданія съ королемъ. Только новыя тревожн. извѣстія изъ Орлеана заставили короля принять ее. Въ присутствіи всего двора она объявила Карлу VII, что послана Царемъ Небеснымъ освободить Орлеанъ, короновать короля и изгнать изъ Франціи англ-нъ, для чего просила дать ей отрядъ солдатъ. Прежде чѣмъ исполнить эту просьбу, король, по совѣту своихъ приближенныхъ, назначилъ к-сію изъ духовн. лицъ и законниковъ, которая, «испытавъ ее касат-но ея жизни, нравовъ и намѣреній», нашла, что въ Жаннѣ, «именующей себя Дѣвственницей, не обнаружено ничего, кромѣ всего добраго, безпорочности, простоты и смиренія, почему ее нельзя отвергнуть, но должно вести подъ Орлеанъ, да явитъ божествен. знаменіе, какъ обѣщала». Послѣ такой резолюціи Жанна отправилась въ Блуа и принялась за пригот-ніе арміи къ воен. дѣйствіямъ. Какъ и все, что предпринимала Жанна, это пригот-ніе носило своеобразн. харектеръ. Она начала съ того, что, изгнавъ изъ лагеря всѣхъ женщинъ, запретила солдатамъ не только грабежи, но и сквернословіе, заставивъ ихъ часто бывать у исповѣди и причастія. Не знавшіе дисц-ны, грубые и разнуздан. солдаты того времени, привыкшіе смотрѣть на воен. дѣло, какъ на способъ легк. наживы, безпрекословно повиновались Жаннѣ, въ дѣйствіяхъ к-рой видѣли проявленіе Божьей воли. На совѣтѣ военач-ковъ Жанна настаивала на томъ, чтобы вести войска кратч. путемъ къ Орлеану, т.-е. сѣв. берегомъ Луары. Этотъ планъ, являвшійся, по мнѣнію ген. Драгомирова, единственно правильнымъ и отвѣчавшимъ всѣмъ стратегич. требованіямъ, б., однако, признанъ остал. ком-рами слишкомъ рискованнымъ, и наст-ніе б. рѣшено вести съ ю. 27 апр. 1429 г., съ пѣніемъ церковн. гимновъ, во главѣ съ дух-ствомъ, за к-рымъ слѣдовала верхомъ, въ рыцарск. доспѣхахъ сама Жанна, франц. армія выступила въ походъ. Скоро стало яснымъ, что напр-ніе, выбранное больш-вомъ, было крупн. ошибкой. Переправа черезъ Луару подъ Орлеаномъ оказалась невозможной какъ по мѣстн. условіямъ, такъ и по недостатку судовъ, вслѣдствіе чего, погрузивъ на суда лишь продов-віе для осажденныхъ и небольш. отрядъ, съ к-рымъ осталась Жанна, вся остал. армія б. возвращена назадъ въ Блуа, откуда д. б. идти къ Орлеану прав. берегомъ, т.-е. путемъ, указаннымъ на совѣтѣ Жанной. Т. обр., б. потеряно 5 дн. Англ. войска, знач-но превосходившія фр-зовъ числомъ, б. расположены въ укр-ніяхъ, к-рыя тѣсн. кольцомъ окружали со всѣхъ сторонъ осажден. Орлеанъ. 5 мая утр. фр-зы начали атаку непріят. фортовъ. Увлеченные личн. примѣромъ Жанны, к-рая съ беззавѣтн. муж-вомъ вела ихъ за собою въ бой, воодушевленные солдаты шли на штурмъ такъ, «какъ будто они были безсмертны». Послѣ 3-дн. упорн. сопр-ленія, потерявъ нѣск. наиболѣе сильн. укр-ній на в. и ю. отъ Орлеана, англ-не б. вынуждены отступить, очистивъ остал. форты, гдѣ они побросали не только припасы, но и больныхъ. 8 мая осада Орлеана б. снята, и франц. армія съ торжествомъ вступила въ освобожденный городъ. Сама Жанна б. ран. стрѣлою въ послѣднемъ бою.
Тѣмъ не менѣе, на слѣд. же день она отправилась къ королю умолять его немедленно идти въ Реймсъ для коронованія. Однако, король только черезъ мѣсяцъ рѣшился дать свое согласіе на продолженіе воен. дѣйствій. Съ отрядомъ герцога Алансонскаго Жанна выступила въ новый походъ и въ теченіе нѣск. дней нанесла англ-намъ рядъ жесток. пораженій при Жаржо, Божанси и Патэ. Англ-не б. атакованы съ такой стремит-стью и яростью, что въ панич. ужасѣ бѣжали съ поля битвы. Командовавшій резервомъ Дж. Фальстафъ положилъ оружіе, не вступая въ бой. Лучшіе ген-лы, въ томъ числѣ знам. Тальботъ, попали въ плѣнъ. 16 іюля король прибылъ въ Реймсъ, гдѣ, въ присутствіи Жанны, б. совершено торжеств. коронованіе. Съ освобожденіемъ Орлеана и коронованіемъ Карла миссія Жанны б. окончена, и она хотѣла вернуться на родину, но почему-то осталась при дворѣ. Въ теченіе почти 2 мѣс. она тщетно настаивала на немедл. походѣ на Парижъ, находившійся въ рукахъ непр-ля. Подъ вліяніемъ партіи, вступившей въ тайн. переговоры съ герц. Бургундскимъ о сдачѣ Парижа и о заключеніи мира съ Англіей, король не могъ ни на что рѣшиться. Вынужденная къ бездѣйствію, Жанна чувствовала себя лишней среди придворныхъ. Положеніе ея при дворѣ ухудшалось съ кажд. днемъ. Своимъ безпокойнымъ и настойч. характеромъ, своей прямотой и рѣзкостью, своими напом-ніями, что «нечего рассуждать, когда надо дѣйствовать», она всѣмъ мѣшала. Въ то же время она создавала вокругъ себя враговъ тѣмъ, что не стѣснялась въ выраженіяхъ, когда отзывалась о высш. нач-кахъ и о приближенныхъ короля. Ея огромн. популярность среди солдатъ и громкая слава, проникшая во всѣ уголки Франціи, вызывали зависть въ свитѣ короля. Мудрая и находчивая на войнѣ и въ бою, Жанна часто терялась въ кругу свѣтск. людей, к-рые почти открыто издѣвались надъ ея мужск. платьемъ, надъ ея манерами и груб. языкомъ. Въ концѣ авг. Жаннѣ удалось уговорить герц. Алансонскаго начать походъ на Парижъ безъ разрѣшенія короля. Но эта кампанія успѣха не имѣла: въ первомъ же бою Жанна б. ранена, и отрядъ, по приказу короля, отступилъ за Луару. Болѣе полугода послѣ этого Жанна провела при королѣ, не смѣя его ослушаться. Между тѣмъ, пока шли тайн. переговоры о мирѣ, англ. армія получила подкрѣпденія, б. приведена въ порядокъ и предприняла осаду кр-сти Компьень. Жанна понимала всю важность удержанія за собою этой кр-сти, служившей связью Парижа съ Бургундіей, и 15 апр. 1430 г., во главѣ отряда изъ 32 вооруж. людей, самовольно пошла на выручку Компьеня, но попала въ засаду, б. окружена врагами и, сбитая съ коня, захвачена въ плѣнъ. Бургундцы отвезли ее въ кр-сть Боревуаръ, принадлежавшую Жану Люксембургскому, к-рый продалъ ее англ-намъ за 10 т. экю (400.000 руб. на наши деньги). Подъ сильнымъ конвоемъ Жанна б. отправлена въ Руанъ, гдѣ, закованная въ кандалы и посаженная въ желѣз. клѣтку, ок. года ожидала судебн. приговора. Составленный исключит-но изъ фр-зовъ, представ-лей высш. дух-ства и париж. унив-та, судъ надъ Жанной призналъ ее виновной въ колдовствѣ, ереси, богохульствѣ и мятежѣ и присудилъ ее къ сожженію, что и б. совершено 30 мая 1431 г. на Руанской площади. Вѣсть о томъ, что Жанна взята въ плѣнъ, произвела ошеломляющее впечатлѣніе по всей Франціи: въ городахъ начались всенародн. моленія за ея освобожденіе, всюду раздавались жалобы, причитанія и плачъ. Народъ открыто обвинялъ прав-ство въ измѣнѣ «святой дѣвѣ, к-рая поддерживала бѣдныхъ и преслѣдовала сильныхъ міра». Насколько было сильно горе франц. народа, настолько была велика радость англ-нъ, к-рые всѣ свои пораженія объясняли тѣмъ, что во главѣ фр-зовъ стояла посланница Бога или дьявола. Спустя ¼ вѣка, когда, наконецъ, б. сломлено владыч-во англ-нъ во Франціи, кор. Карлъ VII, съ согласія папы, учредилъ ревизіон. комиссію для провѣрки руанск. процесса. К-сія эта пришла къ заключенію, что обвинит. приговоръ надъ Жанной, какъ «лживый и пристрастный», лишенъ закон. силы, и что миссія Жанны д. б. признана божественной. Семья Жанны б. возведена въ дворянск. достоинство, а католич. церковь причислила Жанну къ лику своихъ святыхъ. Независимо отъ множ-ва легендъ и преданій о Жаннѣ д’Аркъ, на основаніи лишь безспорно установленныхъ историч. фактовъ, нельзя отрицать ни той огромн. роли, к-рую сыграла она въ исторіи Франціи, ни того, что въ жизни и дѣят-сти этой удивит. дѣвушки было много страннаго и необычайнаго. «Освобожденіе Орлеана, походъ на Реймсъ и борьба на смерть за Компьень, - говоритъ изв. историкъ Габр. Ганото, - были тѣми идеями, к-рыхъ не понимали совѣтники короля, но отъ осущ-ленія коихъ зависѣла тогда судьба всей монархіи. Эти три цѣли были прямо и опредѣленно указаны Жанной д’Аркъ и выполнены только благодаря ея энергіи и настойч-сти. Неграмотная и невѣжественная „коровница“, едва вышедшая изъ дѣтск. возраста, Жанна соединяла въ себѣ наивность ребенка съ мудростью военач-ка, слабость женщины съ твердостью закаленнаго въ бояхъ солдата. Нерѣшительная и застѣнчивая въ обычн. время, она въ минуты опасности совершенно преображалась, проявляя поразит. находч-сть, дальновидность и разсудит-сть». «Во всемъ, кромѣ войны, - пишетъ о ней ея соврем-къ, герц. Алансонскій, - она была проста и невѣжественна. Но въ воен. дѣлѣ она была искусна во всемъ: верхомъ ли, въ обращеніи ли съ пикой, въ томъ ли, чтобы сосредоточить войска, распорядиться боемъ, расположить арт-рію. Было удивит-но видѣть въ ней иск-во и предусмотрит-сть опытн. полк-дца. Особенно же поражало всѣхъ ея умѣніе пользоваться арт-ріей». По словамъ ген. Драгомирова, Жанна «глубоко понимала воен. истины: что надо идти прямо къ цѣли, что, начавъ бить, нужно бить до конца, не давая врагу опомниться, что ничего еще не сдѣлано, если хоть что-нибудь остается сдѣлать, что потеря времени иногда ведетъ къ потерѣ дѣла». Въ бою она оказывала чудеса храбрости: бросаясь всегда въ атаку первой, она своимъ примѣромъ и вѣрой въ успѣхъ умѣла такъ воодушевить войска, что добивалась побѣды даже тогда, когда сраженіе казалось проиграннымъ. Однако, не этими боев. кач-вами пріобрѣла Жанна д’Аркъ любовь къ себѣ франц. народа и всеообщее удивленіе. Съ именемъ О. Дѣвы будетъ всегда неразрывно связана память о той свѣтлой, чистой и беззавѣтн. любви ея къ своей родинѣ, служенію к-рой она отдала всѣ свои силы и самую жизнь. Никакихъ друг. интересовъ, кромѣ спасенія и блага своего народа и короля, Жанна д’Аркъ не знала. (М. И. Драгомировъ , Жанна д’Аркъ, 1898; Gabriel Hanotaux , Jeanne d’Arc, 1911; Anatole France , L’histoire de Jeanne d’Arc; J. Gincherat , Procès de condamnation et de rehabilitation de Jeanne d’Arc, dite la Pucelle, 1846-49).

Петр Ильич Чайковский (1840-1893)

ОРЛЕАНСКАЯ ДЕВА.

Опера в четырёх действиях

Либретто композитора

(по трагедии Ф.Шиллера в переводе В. Жуковского

и по Ж.Барбье)

Начатая в декабре 1878 г. опера была завершена в клавире в феврале 1879 г. Пять месяцев спустя была закончена партитура. Первая постановка – Петербург, Мариинский театр (1881 г.) Э.Направника с М.Каменской, И.Прянишниковым и Ф.Стравинским в главных партиях. Критика отнеслась к опере отрицательно. Дальнейшие постановки – Прага (1882), Тифлис (1886), Москва (1889, 1907), Петербург (1902), Саратов (1942), Ленинград, театр им. Кирова (1945), Харьков (1952), Тбилиси (1957), Москва. ГАБТ (1958), Мюнхен (1989).

Действующие лица:

КОРОЛЬ – тенор

КАРДИНАЛ – бас

ДЮНУА, французский рыцарь­ – баритон

ЛИОНЕЛЬ, бургуднский рыцарь – баритон

ТИБО, отец Иоанны – бас

РАЙМОНД, жених – тенор

Бертрам, старый поселянин – бас

ЛОРЕ, рыцарь – тенор

Солдат – бас

ИОАННА Д`АРК – сопрано

Солдаты, рыцари, монахи, поселяне, придворные.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Село Домреми. На правой стороне часовня. На левой – высокий, ветвистый дуб, под которым протекает ручей. В глубине – церковь.

Молодые девушки украшают венками ветви дуба.

ХОР ДЕВУШЕК.

Пока на небе не погас

Ещё последний луч зарницы,

Пока далёк полночный час,

Сбирайтесь весело, девицы

Здесь старый дуб под лоном вод

Раскинул сень ветвей тенистых,

И отражает неба свод

Сворю лазурь в ветвях тенистых.

Но в полночь страшен наш приют.

Из леса лешие приходят,

Русалки хором здесь поют,

И привиденья тихо бродят.

Входят Тибо, Иоанна и Раймонд.

Не по душе мне песни ваши, игры...

До песен ли теперь? Еще пока

Свободны мы. Но что нас ожидает

В грядущем? Страшно, страшно и помыслит.

Во всех местах пришелец торжествует,

Париж врата их войскам отворил,

Внук королей без трона, без приюта,

Скитается в земле своей как странник.

Близка гроза, она до нас дойдет

(К Иоанне.)

И за тебя боюсь я, Иоанна.

Для женщины в столь бедственное время

Необходим заботливый защитник.

(Указывая на Раймонда.)

Вот юноша прекрасный, честный, с ним

Хотел бы я связать тебя на веки.

(Иоанна, опустив голову, молчит).

Но ты молчишь. Ты отвращаешь взоры...

Не принуждай ее, мой честный Арк.

Любовь моей Иоанны есть прекрасный

Небесный плод: прекрасное свободно,

Оно медлительно и тайно зреет.

Пусть по-прежнему свободно

Молодая жизнь цветет,

Если Богу неугодно,

Час желанный не придет.

За нее и жизнь и счастье

Я безропотно отдам.

Кротко Божьему веленью

Покорятся должно нам.

Иоанна, неужели

Старика тебе не жаль?

О, зачем ты мне, приносишь

Только горе да печали

В наши дни, когда все ближе

Тучи грозные ползут,

Только в мужественном сердце

Верный ты найдешь приют.

В дали слышен набат. На небе показывается зарево пожара.

Тяжко, больно эти речи

Колят сердце, давят грудь...

Я должна отца желанья

И надежды обманут.

Ах, иное назначенье

Деве скромной решено,

Страсти суетной изведать

Мне судьбой не суждено

Лишь супружеские цепи

Счастье прочное дают.

Покорись. Ты в сердце мужа

Верный свой найдёшь приют.

Ответ же, Иоанна, хочешь ты

Отца исполнит волю?

Мне судьба

Назначена другая. Воле неба

Подвластна я.

Молчи и не кощунствуй

Не небу повинуешься ты. С адом

Чудовищный союз ты заключила.

ИОАННА. Отец мой...

Да. Теперь мне стало ясно,

Кому ты отдалась. Зачем, скажи,

Укладкою, как птица, друг развалин

В туманное жилище приведений

В ночную тьму бежишь, что б горный ветер

Подслушивал на темном перекрестке?

Зачем всегда ты здесь над этим дубом

Таинственным, проводишь дни и ночи?

Здесь водится нечистый с давних лет.

Опомнись, Иоанна, страшной карой

Тебя господь нежданно покарает.

РАЙМОНД (указывая на часовню).

Не верю я. Не козни сатаны,

А чудотворный лик Пречистой Девы

Её всегда приводит в это место.

В дали слышен набат. На небе показывается зарево пожара.

В дали пожар... и колокола звуки...

ТИБО. Но что за шум?

Вбегает толпа крестьян и крестьянок в беспорядке, с детыми и пожитками. Среди них старик Бертрам. На шум сбегаются жители Домреми.

Хор народа.

Пожар и разоренье

Враги с собой несут,

Неистовою силой

На нас они идут.

Спасите, приютите

Бездомных бедняков,

На веки мы лишились

Полей своих, домов.

Пожар и разоренье

Враги им принесли,

Поля их разорили,

Их хижины сожгли...

Спасите, приютите

Бездомных бедняков,

На век они лишились

Полей своих, домов

О Боже, смилуйся над нами!

Ужель ты Франции своей

Назначил паст, и над врагами

Не ниспошлешь победу ей?

Господь, молениям внемли

И нам спасенье ниспошли

Мы ничего не ведаем, – скажите,

Далеко ли враги, и где, король?

Где полчища францусские с вождями

Боже помилуй короля и наш народи

Мы в двух больших сражениях разбиты,

Враги в средине Франции, все взято

До самых берегов Луары, войско

Со всех сторон сошлось под Орлеан,

И страшная осада началась.

Как саранча, на нивы темной тучей

Обрушившись, кипит необозримо.

Так Орлеан бесчисленно народы

Осыпали, в одно, столпившись, войско;

И за одно с пришельцами изменник,

Бургундский герцог, стал под Орлеаном;

И бронею покрывшись Изабелла,

Мат королей, князей Баварских племя,

Примчалась в стан врагов и разжигает

Их хитрыми словами на погибель

Того, кто жизнь приял у ней под сердцем.

Срази ее проклятием,

Господь Богоотступница, погибнешь ты,

Как никогда 1езавель погибла.

Весь Орлеан стоит теперь над бездной

И робко ждет, что вдруг под ним она,

Гремящая, разверзнется и вспыхнет.

Погибнет он. И вирный в том залог –

Их вождь непобедимый, – Салисбюри.

ХОР. Печальные и горестные дни

Иоанна, которая следила за всем происходившим, стараясь победит свое волнение, выходит вдруг

вперед с выражением экстаза на лице.

О братья и друзья! Отрите слезы

Спаситель жив, – грядет, грядет он в силе;

Могучий враг падет под Орлеаном;

Исполнилось! для жатвы он созрел,

Своим серпом вооружилась дева,

Пожнет она кичливый надежды,

И побегут толпы островитян,

Затрепетав, как агнцы перед нею...

ХОР. Какой в ней дух пророчит?

Тибо. Иоанна, Сомкни уста... опомнись...

В наши дни, Увы, чудес

Господь не совершает...

Есть чудеса! взовьется голубица,

И налетит с отважностью орла

На ястребов, терзающих отчизну.

Есть чудеса, и чудо уж свершилось, –

Повержен в прах вождь страшный, Салисбюри.

ХОР. Ужели истину уста её вещают?

Вбегает в беспорядке и в разорванной одежде французский солдат.

Беда, беда! Когда б не меч мой верный,

Я б не пробился. Вражеская сила

Нежданно нас отвсюду окружила...

ХОР. Откуда ты?

Отряд наш к Орлеану

ТИБО. Скажи нам жив ли Салисбюри?

Нет, слава Богу! погиб непобедимый,

Он выстрелом убит из Орлеана.

ХОР. Погиб! она вещала правду, –

Свершается невиданное чудо.

ТИБО (в величайшем смущении).

Я трепещу. Какой чудесной силой

Все тайное очам её открыто? (Уходит.)

О, братья вознесем к Творцу молитву нашу

Бог вышних сил

Ты наш покров,

Ты нам надежда.

Сжалься над нами,

И с высоты призри на нас.

Нашей стране,

Гневом твоим

В прах пораженной,

Дай снова мир,

Дай нам победу

Над злым врагом.

Крови и слез

Льются давно

Потоки обильные

Сгиб весь наш люд

Юноши, мужи

И старцы бессильные.

Наши поля.

Наши дома,

Все разорил,

Сжег и побил

Враг, в злобе яростной.

Бог вышних сил!

Ты наш покров,

Ты нам надежда.

Сжалься над нами,

И с высоты призри на нас.

Нашей стране,

Гневом твоим

В прах пораженной,

Дай снова мир,

Дай нам победу

Над злым врагом.

Народ расходится. На сцене остается одна Иоанна. Темнеет. К концу следующей сцены должна наступить полная темнота.

ИОАННА (одна).

Так час настал.

Должна повиноваться

Небесному веденью Иоанна.

Но отчего закрался в душу страх,

Мучительно и больно бьется сердце?

Простите вы, холмы, поля родные,

Приютно-мирный, ясный дол, прости;

С Иоанной вам уж больше не видаться,

На век она вам говорит: прости.

Друзья-луга, древа, мои питомцы,

Вам без меня цвести и доцветать.

Прохладный грот, поток мой быстротечный,

Иду от вас и не приду к вам вечно.

Места, где все бывало мне усладой,

Отныне вы со мной разлучены;

Мои стада, не буду вам оградой...

Без пастыря бродить вы суждены;

Досталось мне пасти иное стадо

На пажитях убийственной войны.

Так вышнее назначило избранье;

Меня стремит не суетных желанье.

Но силы будут ли? Достойна ль я принять

Столь тяжкий долг? О горе, о терзанье...

Мне тяжело, мне больно... Боже мой,

Оставь меня в моей смиренной доле.

Ты, дом родной, вы, рощи и луга,

Нет сил расстаться с вами.

(В церкви звонят).

Звон знакомый... Как сладки эти звуки...

Среди темноты на Иоанну падает с неба яркий свет. При первых звуках следующего хора она падает ниц и слушает, опустив голову.

Хор ангелов.

Надеть должна ты латы боевые,

В железо грудь младую заковать;

Страшись надежд, не знай любви земные,

Венчальных свеч тебе, не зажигать,

Но в битвах Бог главу твою прославит,

Всех выше дев земных тебя поставит.

Вы, сонмы ангелов небесных

И херувимов бестелесных

Воззрите с неба на меня, –

Терзаюсь, стражду, плачу я.

Крепка, сильна молитва ваша,

В надзвездных, светлых высотах;

Пусть горькая минует чаша,

Меня, склоненную во прах.

Хор ангелов.

Иди, спеши скорей на поле брани:

Пора, пора, пробил теперь твой час.

Ты меч возьмешь и орифламму в длани

И мощь врагов сразишь, как жница клас.

Поставишь их надменной власти грани,

Преобратишь во плач победный глас,

Дашь ратным честь, дашь блеск на силу трону

И Карла в Реймс введешь принять корону.

Ужель пора, ужели нет возврата

И час пробил?

Хор ангелов.

Мужайся, Иоанна.

Иди, иди, так повелел Господь.

Вы, сонмы ангелов небесных

И херувимов бестелесных,

Воззрите с неба на меня.

Теперь сильна, готова я.

В кипящий бой душа стремится.

Сердечный пыл неукротим, -

Пусть воля Господа свершится,

Вперед как Божий херувим,

Перед полками я пойду;

Везде победу я найду, -

И враг передо мной смирится.

Хор ангелов. Иди, иди Господь с тобой!

Занавес падает.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

Замок Шинон.

Один из покоев замка. На невысоком троне сидит Король. Рядом с ним Агнеса, – с другой стороны Дюнуа. Несколько придворных окружают короля. Против них менестрели с арфами в руках поют.

ХОР МЕНЕСТРЕЛЕЙ.

Стезя не далека, могила под горой,

Но много на пути судьба нам бед дарит.

И лишь один цветок волшебный

Нам в утешенье небом дан,

Силой чудной и целебной

Полон дивный талисман.

Бегут года и дни бессменной чередою,

Тернистою стезей к могиле, всяк спешит.

Волшебный тот цветок приносит зол забвенье,

Таинственным огнем он нам сжигает кровь,

Он в душу льет певца восторг и вдохновенье,

О, чудный талисман тебя зовут любовь.

Да, лишь один цветок волшебный

Нам в утешенье небом дан,

Силой чудной и целебной

Полон дивный талисман.

Бегут года и дни бессменной чередою,

Тернистою стезей к могиле всяк спешит.

О, Агнесса, как грустны эти песни,

Они слезой мне увлажили очи.

Развеселить тебя хочу я;

Пусть карлики, цыгане, скоморохи,

Нас пляскою веселой позабавят.

а. Цыганская пляска,

б Вход карликов.

в. Пляска карликов и шутов.

КОРОЛЬ (по окончании пляски, к шутам).

Доволен вами я.

(К придворным.) Пусть угостят их,

Каждому по цепи золотой.

Менестрели, карлики, шуты, придворные уходят. На сцене, остаются Король, Агнесса и Дюнуа,

Дюнуа (к королю).

Ты цепи золотые

Куешь словами. Государь,

Твоя казна давно истощена

И денег нет, ...растрачены они,

И наши все сокровищницы пусты;

С роптаньем ждет условной платы войско

Грозясь твои покинут знамена.

КОРОЛЬ (встав и подойдя к авансцене).

Но разве нам уж средства не осталось?

Отдать в залог, что можно заложить

Еще у нас земель богатых много?

Пока щадит их Бог и меч врага;

Но Орлеан в осаде; сдайся он, –

О Государь

Для Франции твоей, для чести трона

Нам нужно всем пожертвовать.... и я

Готова все отдать чем лишь богата.

(Поспешно уходит).

КОРОЛЬ (смотря вслед за уходящей Агнессой).

Скажи мне, Дюнуа: тебе, знакомо ль

Любви счастливой дивное блаженство?

Пусть все утрачу я: престол, богатство;

Любовь Агнесы мне заменит славу,

И власть, и все сокровища земные.

Король, не до любви теперь: отчизне

Грозит конечная погибель и позор.

О, молю, поспеши,

Враг под Орлеаном

Стал победным станом:

Должен город пасть.

Бог тебя на земле,

Выше всех поставил,

Ты ж забыл, оставил Царский долг и власть.

Рать веди скорее в поле,

Защити и лютой доле,

Город свой не предавай.

Ты сразись за трон наследный,

Защити народ свой бедный, –

Кровь за родину отдай!

Чудные мгновенья,

Сладкие томленья,

Ах, забыл для счастья,

И престол и власть я.

Нежные признанья,

Страстные лобзанья

Душу усыпили,

От очей сокрыли

Бедствия отчизны.

Но рыцарь я! в час боя

Забыв рой сладких снов

Явить в себе, героя

Я радостно готов.

Ты познаешь храбрых славу;

Только тот король по праву,

Кто за родину, любовь,

Лить готов бесстрашно кровь.

За честь венца, за славу жен прекрасных

Я в бой пойду, забыв высокий сан;

Сражу врагов и от цепей ужасных

Воздвигну вновь свой верный Орлеан.

Я в прах сотру пришельцев дерзких стаю,

Победу снова к нам я призову,

Настанет мир, – и снова увенчаю

Венцом любви победную главу.

За честь венца, за славу жен прекрасных,

Ты в бой пойдешь, забыв высокий сан и т. д.

Сразишь врагов и от цепей ужасных

Воздвигнешь вновь свой верный Орлеан.

Ты в прах сотрёшь пришельцев дерзких стаю,

Победу снова к нам ты призовёшь,

Настанет мир, – и снова увенчаешь

Венцом любви победную главу.

За сценой слышен шум. Дверь отворяется и входит Лоре в сопровождении трех воинов. Одежда их истерзана, оружие сломано. На шум вбегают несколько придворных.

ЛОРЕ (он ранен, окровавлен и держит в руках меч).

О, горе, Государь и войска побиты наши

Спасайся, иль спеши к войскам своим идти;

Еще надежда есть, их мужество воспрянет;

Я ж долг исполнил свой и смерть нашел в бою

За короля, за честь страны родной.. Спиши же..

(Падает к ногам Короля и умирает),

КОРОЛЬ. О, друг, приди в себя, опомнись....

Сном вечным.

КОРОЛЬ (склоняясь над трупом).

Боже мой, несчастьям нет конца.

(Лоре уносят). Что делать?..

Поспешить туда, где иль победу

Найдешь, иль смерть за край родной.

Довольно кровь лилась, напрасно все!..

Рука небес на мне отяготела...

Я перейду Луару... (К придворным.) На суда

Велеть скорей все нагружать,

(Придворные уходят).

Монарха нет у нас. .. Я не слуга твой,

Я затворюсь в родимый Орлеан,

И с ним, в его развалинах погибну...

(Поспешно уходит.)

КОРОЛЬ (один).

Ужасная свершается судьба.

Бежать, спасаться – вот что мне, осталось.

О, горе, о позор и унижение...

Погружается в задумчивость, Агнеса входит с ларчиком в руках. Король увидав ее, бежит ей на встречу.

Агнеса, ты ль? Приди мой утешитель;

Дай руку мне в ужасный час беды.

Отчаянье в мою теснится душу,

Но ты моя. Не все еще погибло.

О, Государь!

Вот все, мои богатства.

Вели скорей расплавить серебро

И золото в монеты; пусть алмазы

И земли все, и замки продадут...

Уж поздно

Мы сраженье проиграли,

Враг не далек, – спасаться нужно нам,

Надежды нет! о горе мне,

Агнеса садится в изнеможении и закрывает лицо руками.

Если силы тебе, не дано

Смыть с отчизны пятно поношений,

Если Богом тебе суждено

Снизойти в бездну зол и лишений,

Если воля небес привела

К нищете королевского сына

И жестоко тебя обрекла

На изгнание злая судьбина, -

Покорись, я с тобою пойду,

Разделю твою бедность и горе-,

В сердце, столько любви я найду,

Сколько плещется волн в синем море;

Глубоко это море любви,

В нем найдешь ты и счастье порою, -

В этом море я муки твои

Потоплю и навеки сокрою

Когда б не ты мой ангел-утешитель,

Не вынести душе бы столько горя.

О, пусть любовь заменит мне теперь

Утраченный Престол, богатство, славу.

С тобой и бедствия

Мне будут радостью,

Одна любовь твоя

Нужна для счастья.

Забудем прошлое,

Забудем горести, –

Блаженство прочное

Одна любовь дает.

Вдали слышна торжественная трубная фанфара.

КОРОЛЬ (прислушиваясь). Что значит трубный звук?

О, милый друг мой,

Мне, сердце говорит: шлет

Бог нам помощь....

Вбегает Дюнуа с выражением радости на лице. Зала наполняется придворными, дамами и кавалерами.

Дюнуа (преклоняя колена перед Королем, который поднимает и обнимаете ею).

Судьба войны на нашей стороне:

Дано сражение; мы победили.

О, друг, меня ты льстишь молвой напрасной,

Мы победили? Нет, то слух неверный....

Поверишь ты чудеснейшему скоро, –

Нам явно Бог шлет с неба помощь.

Кардинал входит.

КАРДИНАЛ.

Государь

За нас Всевышний! чудо совершилось!

Когда и как столь быстро перемена

Чудесная свершилась?

КАРДИНАЛ.

Поражено уж было войско наше, --

К отпору средства нет. Но в этот миг

Свершается неслыханное чудо:

Из глубины густой дубовой рощи,

Вдруг дева вышла; светом неземным

Её блистали очи, и сказала:

"Что медлите Французы? На врага

За вас Господь и Дева Пресвятая!"

И в миг она из рук знаменоносца

Исторгла знамя, с ним вперед и в страшном

Величии пошла перед рядами.

И полки ударили, как буря, на врага.

Оторопел, ударом оглушенный,

Он поражен, оп дрогнул, он бежит,

Бросая щит и меч, и по равнине,

В единый миг все войско разметалось.

Неслыханно! Чудесно! Кто ж она?

КАРДИНАЛ.

Пророчицей, посланницею Бога.

Она себя зовет и обещает

До совершения луны прогнать врага

И снять осаду Орлеана.

И скоро здесь она сама явится.

ХОР (за сценой).

Да здравствуете спасительница дева!

Кардинал. Она....

КОРОЛЬ (к Дюнуа).

Займи мое на время место,

Пророчицу мы опыту подвергнем;

Когда с небес ей послано всезнанье, –

Она сама откроет Короля.

Король смешивается с толпою придворных. Дюнуа садится на Королевский трон.

Входит Иоанна. За нею множество рыцарей, которые занимают всю глубину сцены. Она выступает вперед и осматривает предстоящих одного за другим.

ДЮНУА (с важносmью). Ты ль, дивная...

ИОАННА (прерывает его величественно).

Ты Бога испытуешь:

Не на своем ты месте, Дюнуа.

Вот тот, к кому меня послало небо.

Решительно приближается к Королю, преклоняет пред ним колено, потом встает и на несколько шагов отступаете. Дюнуа сходит с места. Ко роль остается один посредине сцены.

Мое лицо ты видишь в первый раз;

Кто дал тебе такое откровенье?

Я видела тебя... но только там,

Где ты никем незрим был кроме Бога.

(Приближается и говорит таинственно).

Ты помнишь ли что было в эту ночь?

Тогда как все кругом тебя заснуло

Глубоким сном, не ты ль, покинув ложе,

С молитвою перед Господа простерся?

Вели им выйти... я твою молитву

Тебе скажу.

Что Богу я поведал,

Не потаю того и от людей.

Открой при всех моей молитвы тайну, –

Тогда твое признаю назначенье.

Ты произнес пред Богом три молитвы;

И первою молил ты, чтоб Всевышний

Тебя избрал мирительною жертвой,

И на твою покорную главу

Излил за нас всю чашу наказанья.

КОРОЛЬ (отступая с трепетом).

Но кто же ты, чудесная. Откуда?

Все, в изумлении.

Кто, кто она? Посланница с небес,

Иль силой адской уста её вещают?

Другая же была твоя молитва:

Когда уже назначено Всевышним

Тебя лишит родительского трона, –

Спокойствие души самодовольной,

Твоих друзей и верную Агнесу.

Король закрывает лицо и плачет. Движение и изумление в толпе. Иоанна, помолчав, продолжает.

Скажу ль твою последнюю молитву?

Довольно, верю я; сего не может

Единый человек, с тобой Всевышний.

ВСЕ (кроме Иоанны).

Верим мы, верим мы; сего не может

Единый человек, с тобой Всевышний!

Кардинал.

Откройся ж нам, всезнающая, кто ты?

В каком краю родилась?

Что, и где

Счастливые родители твои?

Святой отец, меня зовут Иоанна;

Я дочь простого пастуха; родилась

В местечке Домреми, в приходе Тула,

Там стадо моего отца посла

Я с детских лет, и я слыхала часто

Как набежал на нас островитянин

Неистовый, чтоб сделать нас рабами.

И я в слезах молила Богоматерь:

Нас от цепей пришельца защитить.

И близь села, в котором я родилась.

Есть чудотворный лик Пречистой Девы,

Е нему толпой приходят богомольцы

И близь него стоит священный дуб,

Прославленный издревле чудесами;

И я в тени его сидеть любила.

Но раз всю ночь с усердною молитвой,

Забыв о сне, сидела я под древом,

Пречистая предстала мне: в руках

Её был меч и знамя, но одета

Она была как я, пастушкой и сказала:

"Узнай меня, восстань, иди от стада;

Господь тебя к иному призывает.

Возьми мое святое знамя, меч

Мой опояшь и им неустрашимо

Рази врагов парода моего,

И приведи помазанника в Реймс,

И увенчай его венцом наследным".

Но я сказала: мне ль смиренной деве

На подвиг гибельный такой дерзать?

Дерзай, ­ она рекла мне, ­ чистой деве,

Доступно все великое земли,

Когда земной любви она не знает,"

Тогда моих очей она коснулась...

Подъемлю взор: исполнено все небо

Сияющих, крылатых серафимов

И в их руках прекрасные лилеи

И так Пречистая три ночи сряду

Являлась мне и говорила: "Встань,

Господь тебя к иному призывает".

Но в третью ночь, она. явясь во гневе,

Мне, строгое cиe вещала слово:

"Удел жены – тяжелое терпенье;

Возьми твой крест, покорствуй небесам;

В страдании земное очищенье;

Смиренный здесь – возвышен будет там."

И с словом сим она с себя одежду

Пастушки сбросила, и в дивном блеске

Явилась мне Царицею небес,

И на меня с утехой поглядела,

И медленно на светлых облаках,

К обители блаженства полетала.

Все тронуты. Агнеса и многие другие в слезах закрывают лице руками. После долгого молчания Кардинал выходит вперед.

КардИнал.

сомнение премудрости земной.

Просветлена небесным светом дева,

Осенена десницей трисвятой.

Твоих, щедрот достоин ли я, Боже?

О Всеблагой, Ты внял моей мольбе.

Я прибегал, Всевидящий, к тебе.

Твоих щедрот достойны ль мы, о Боже?

О Всеблагой, ты внял моей мольбе.

Нет, не вотще в годину бед и горя

Молилась я, Всевидящий, Тебе...

ДЮНУА (к Королю).

Вели ей стать пред нашими рядами

И мы пойдем за дивною во след;

Она ведома твердо небесами,

Женсшй хор.

Вели ей стать пред нашими рядами,

И все пойдут за дивною во след;

Она ведома твердо небесами

И с нею Бог нас защитит от бед.

МУЖСКОЙ ХОР.

Будь мир на нас, будь враг в союзе с адом,

Не дрогнем, – стой она лишь впереди;

Сам Бог побед пойдет с тобою рядом,

Мы рады в бой. Чудесная, веди!

КОРОЛЬ. И так с врагом могу еще бороться?

ИОАННА. Я Франции во власть твою предам.

КОРОЛЬ. И Орлеан не будет завоеван.

ИОАННА. Скорей назад Луара потечет.

КОРОЛЬ. И Реймса я с победою достигну?

ИОАННА. По трупам их тебя в него введу.

Так, – я тебе свое вверяю войско;

Его вожди твою признают власть.

Прими сей меч, сей знак верховной силы.

Нет, меч другой, предизбранный я знаю.

Чудесным сном мне, этот меч указан,

Мне ведомо то место, где он скрыт.

КОРОЛЬ. Где?

В городе старинном Фьербуа

Кладбище есть святой Екатерины;

На древнем том кладбище, есть палата

И в ней сокрыт мой меч обетованный.

КОРОЛЬ (к придворным). Исполнить указанье.

И белое хочу носит я знамя.

Обшитое пурпурной полосой.

КОРОЛЬ. Исполню все.

ИОАННА (к Кардиналу).

Отец святой,

Моей главы коснись своей рукой,

И дочь свою, отец, благослови.

(Становится на колена).

КАРДИНАЛ.

С Богом гряди

И победи!

С Богом гряди

И победи!

Должно молчать перед глаголом неба

Славный подвиг героини французского народа Иоанны (Жанны) д’Арк, как сюжет для оперы, заинтересовал Чайковского в 1878 году. Такой интерес возник не случайно.

Романтическая драма Шиллера «Орлеанская дева», впервые с огромным успехом поставленная в Лейпциге в 1831 году, пользовалась, благодаря переводу Жуковского (1817-1821), большой популярностью в прогрессивных кругах России. Популярность эта еще более возросла в годы общественного подъема 70-х-80-х годов. Но пьеса Шиллера была в то время запрещена к сценическому представлению. Тем не менее великая русская трагическая актриса М. Н. Ермолова нередко читала на вечерах, устраиваемых студенческой молодежью, монологи из «Орлеанской девы». Образ девушки-героини, беззаветно проникнутой идеей освобождения родины, воспламенял сердца демократической аудитории. Однако Ермоловой удалось поставить шиллеровскую трагедию на сцене московского Малого театра лишь в 1884 году, спустя три года после премьеры оперы Чайковского на тот же сюжет.

Народно-патриотическое содержание трагедии прежде всего привлекло к ней внимание композитора: крестьяне и рыцари Франции, одушевленные личной отвагой и пламенным призывом крестьянской девушки, побеждают англичан в так называемой Столетней войне. Решающая битва произошла у Орлеана; отсюда название Жанны - Орлеанская дева. Оклеветанная, она по приговору католического суда предается сожжению на костре (казнена 30 мая 1431 года).

Была, однако, и другая причина, побудившая Чайковского обратиться к шиллеровской пьесе. После лирических сцен «Евгений Онегин» он хотел создать театральное произведение более монументального плана, где лирика сочеталась бы со сценически-декоративной манерой письма. Трагедия Шиллера давала в этом отношении благодарный материал. К тому же композитор мог воспользоваться превосходным текстом перевода Жуковского.

В конце 1878 года Чайковский приступил к осуществлению своего замысла, одновременно составляя либретто и сочиняя музыку. В январе 1879 года он писал: «Я очень доволен своей музыкальной работой. Что касается литературной стороны, то есть либретто… трудно передать, до чего я утомляюсь. Сколько перьев я изгрызу, прежде чем вытяну из себя несколько строчек! Сколько раз я встаю в совершенном отчаянии оттого, что рифма не дается, или не выходит известное число стоп, что недоумеваю, что в данную минуту должно говорить то или другое лицо». Чайковский поставил перед собой нелегкую задачу: он не только сокращал или частично дополнял текст драмы Шиллера - Жуковского, но и, прочтя некоторые исторические исследования, а также воспользовавшись пьесой Ж. Барбье «Жанна д’Арк», внес ряд новых сюжетно-сценических мотивировок, которые преимущественно коснулись финала.

Несмотря на эти трудности, опера в эскизах была завершена к концу февраля, а партитура - в августе 1879 года. Всего же работа над столь монументальным сочинением заняла у Чайковского лишь девять месяцев. Клавир был издан в 1880 году. Позже композитор внес в него некоторые изменения.

Вопреки цензурным препятствиям «Орлеанская дева» была поставлена на сцене Мариинского театра 13 (25) февраля 1881 года. Полтора года спустя состоялась её премьера в Праге. При жизни Чайковского она, однако, ставилась не часто. Лишь в советское время пришло к ней полное признание.

Действующие лица

• Карл VII, король - тенор
• Архиепископ - бас
• Дюнуа, французский рыцарь - баритон
• Лионель, бургундский рыцарь - баритон
• Тибо д’Арк, отец Иоанны - бас
• Раймонд, её жених - тенор
• Бертранд, крестьянин - бас
• Воин - бас
• Иоанна д’Арк - сопрано
• Агнеса Сорель - сопрано
• Голос соло в хоре ангелов - сопрано

Кавалеры и дамы двора, воины французские и английские, рыцари, монахи, цыгане и цыганки, пажи, шуты, карлики, менестрели, палачи, народ.

Сюжет

1-й акт

Франция XV века. В разгаре Столетняя война с англичанами. На площади перед церковью деревенские девушки украшают дуб и поют песенки. Крестьянин Тибо д’Арк досадует на их легкомыслие в столь грозный для Отечества час. Он озабочен судьбой дочери, семнадцатилетней Иоанны и хочет выдать её замуж за Раймонда, чтобы уберечь от опасности. Но Иоанна ощущает как веление свыше другое предназначение. Тревожный набат возвещает о падении Парижа и об осаде Орлеана, которому грозит гибель. Народ в страхе молится о спасении, Иоанна вдохновенно пророчествует о близкой победе над неприятелем. Девушка прощается с отчим краем, ей слышатся голоса ангелов, благословляющих её на подвиг.

2-й акт

В замке Шинон развлекается забывший свой долг Король со своей возлюбленной Агнессой Сорель. Менестрели, пажи, цыгане, скоморохи сменяют друг друга песнями, плясками, забавами. Король парализован, бездействен. Ни появление рыцаря Лоре, смертельно раненого в бою, ни отречение мужественного рыцаря Дюнуа, решившего с честью разделить участь сражавшихся («Прости! Монарха нет у нас! Я не слуга твой…») не может поколебать решения короля спасаться бегством. Внезапно появившиеся архиепископ, придворные, народ сообщают Королю о бегстве англичан, победе французов, о «славной деве», воодушевившей воинов на решающий бой. Иоанна рассказывает изумленным присутствующим о видении, которое посетило её, о распоряжении свыше возглавить борьбу с иноземцами. Обет хранить девственность было условием этой победы. По распоряжению Короля Иоанна встает во главе войска.

3-й акт

Картина первая. В глухом лесу Иоанна вступает в поединок с бургундским рыцарем Лионелем. Он сражен, отброшен шлем с забралом. Покоренная прекрасным ликом юноши, девушка не в состоянии убить его. Лионель тронут благородством Иоанны: «Молва идет, что ни один твой враг тобой не пощажен, за что же мне пощада, одному?» Она же потрясена проснувшемся чувством, одной возможностью нарушить обет. Лионель решается перейти на сторону французов и отдает свой меч пришедшему Дюнуа. В сердце недавнего противника зажглась любовь к Иоанне.

Картина вторая. Народ прославляет короля и Иоанну - победительницу. Её отец Тибо, однако, удручен, он считает, что все деяния дочери - от дьявола и решает спасти её душу, даже пожертвовав самой её жизнью. В момент, когда король объявляет Иоанну спасительницей отечества и приказывает воздвигнуть ей алтарь, Тибо обвиняет дочь в сношениях с нечистым и требует от неё публично доказать свою невинность. На вопрос к ней: «Считаешь ли себя святой и чистой?» Иоанна ответа не дает, её мучает любовь к Лионелю. Дюнуа пытается защитить героиню, но испуганный народ, впечатленный ударом грома, отрекается от неё, пророча кару неба. Иоанна гонит Лионеля, тщетно желающего вступиться за неё, прочь.

4-й акт

Картина первая. Иоанна д’Арк, всеми покинутая и проклятая, одна в глухой чаще леса. Как «смертному дерзну отдать творцу обещанную душу?..» - терзается она сакраментальным вопросом. Но девушка не в силах противиться любви, и она страстно отвечает на признание Лионеля, разыскавшего её в лесу. Счастливый миг, однако, тотчас гаснет: ворвавшиеся в лес английские солдаты убивают Лионеля, а Иоанну уводят.

Картина вторая. На площади в Руане разложен костер. Иоанна должна быть казнена. Народ, заполнивший площадь, сочувствует героине, нарастает сомнение в праведности готовящейся расправы. Однако Иоанну привязывают к столбу, костер разжигается. Девушка, как символ защиты держащая в руках крест, взывает к Богу, готовая смиренно принять смерть. Ей слышатся голоса ангелов, несущих прощение.

Постановки

Премьера 13 февраля 1881 г., в Мариинском театре (дирижёр Направник ; Карл VII - Васильев 3-й , Кардинал - Майборода , Дюнуа - Стравинский , Лионель - Прянишников , Тибо - Корякин , Раймонд - Соколов, Иоанна д’Арк - Каменская , Агнесса - Рааб). В 1899 году постановка в Москве Товарищества частной оперы (дирижёр Ипполитов-Иванов : Карл VII - Кольцов, Дюнуа - Оленин , Лионель - Прянишников, Иоанна д’Арк - Цветкова , Агнесса - Ставицкая, Тибо - Комаровский , Раймонд - Иноземцев).

Первая постановка за рубежом 28 июля в Праге (дирижёр Чех).

В советское время первая постановка в 1942, Саратов. 19 декабря 1945, Театр оперы и балета им. Кирова (дирижёр Хайкин , режиссёр Шлепянов, художник Дмитриев, балетмейстер Якобсон; Карл VII - Кильчевский , Дюнуа - Руновский , Лионель - Орлов, Иоанна д’Арк - Преображенская , Тибо - Яшугин , Кардинал - Луканин, Раймонд - В. Ульянов, Агнесса - Кашеварова). 1958, Свердловский театр оперы и балета им. Луначарского (либретто переработано С. Левиком , дирижёр Людмилин , режиссёр Минский; Карл VII - Коренченко, Иоанна д’Арк - Алексеева, Дюнуа - Семёнов, Лионель - Вутирас. Кардинал - Косов, Раймонд - Субботин, Тибо - Экало, Агнесса - Нестягина). Постановки в др. городах СССР: Харьков (1952), Тбилиси (1957), Горький (1958).

Аудиозаписи

• ИСПОЛНИТЕЛИ: Иоанна - Софья Преображенская , Карл VII - Виталий Кильчевский , Тибо - Иван Яшугин , Архиепископ - Николай Константинов, Дюнуа - Николай Руновский, Агнесса Сорель - Ольга Кашеварова, Лионель - Леонид Соломяк , Раймонд - Владимир Ульянов, Бертран - Иван Шашков, менестрель - Николай Гришанов, голос в хоре Ангелов - Мария Мержевская, хор и оркестр Ленинградского театра оперы и балета им. С. М. Кирова, дирижёр - Борис Хайкин , 1946 год.
• ИСПОЛНИТЕЛИ: Иоанна - Ирина Архипова , Карл VII - Владимир Махов , Тибо - Евгений Владимиров, Архиепископ - Лев Вернигора , Дюнуа - Владимир Валайтис , Агнесса Сорель - Клавдия Радченко, Лионель - Сергей Яковенко , Раймонд - Андрей Соколов , Бертран - Виктор Селиванов , голос в хоре Ангелов - Александра Фирстова, Академический Большой хор и Большой симфонический оркестр Центрального телевидения и Всесоюзного радио, дирижёр - Геннадий Рождественский , 1969 год.
• ИСПОЛНИТЕЛИ: Иоанна - Маквала Касрашвили , Карл VII - Олег Кулько, Агнесса Сорель - Екатерина Кудрявченко , Архиепископ - Глеб Никольский, Лионель - Владимир Редькин, Дюнуа - Михаил Крутиков, Тибо - Вячеслав Почапский, Раймонд - Николай Васильев, Ангел - Зоя Смольянинова ; хор и оркестр Большого театра СССР , дирижёр - Александр Лазарев , 1991 год.

Видеозаписи

• ИСПОЛНИТЕЛИ: Иоанна - Нина Раутио , Карл VII - Олег Кулько, Агнесса Сорель - Мария Гаврилова, Архиепископ - Глеб Никольский, Лионель - Владимир Редькин, Дюнуа - Михаил Крутиков , Тибо - Вячеслав Почапский, Раймонд - Аркадий Мишенькин, Бертран - Максим Михайлов, Солдат - Анатолий Бабыкин, Лоре - Пётр Глубокий , Ангел - Зоя Смольянинова ; хор и оркестр Большого театра России, дирижёр - Александр Лазарев , 1993 год.

Библиография

• Богданов-Березовский В. М. Орлеанская дева П. И. Чайковского. - Л. : ЛГАТОБ, 1945. - 15 с. - 3000 экз.

Напишите отзыв о статье "Орлеанская дева (опера)"

Ссылки

• www.tchaikov.ru/deva.html
• www.tchaikovsky-research.org/en/Works/Operas/TH006/index.html
• 100oper.nm.ru/097.html
• www.belcanto.ru/deva.html

Основные события Географические пункты Связанные лица Документы и хроники Легенды, версии и архетипы Образ Жанны д’Арк в культуре В литературе В музыке В кино

Оперы Балеты Симфонии Концерты и концертные пьесы Струнные квартеты Прочие оркестровые произведения Для фортепиано Связанные темы Родственники Друзья и коллеги Преподаватели Ученики Другое

Отрывок, характеризующий Орлеанская дева (опера)

Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.

Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.

Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.

В России всегда почитали не только своих героев (К 600-летию со дня рождения Жанны д’Арк)

Владимир Максимов, военно-политическое объединение «Россия Молодая» (Москва)

Жизнь народной героини, спасительницы Франции, была коротка и прекрасна! Родилась 6 января 1412 года в небольшой деревушке Домреми между Лотарингией и Шампанью. В 1429 году, встав во главе французского войска, освободила Орлеан от осады многочисленной армии англичан, получив имя Орлеанской девы. Освобождая области и города Франции, дошла до Реймса, где 17 июля 1429 года короновала Карла VII. В 1430 году, освобождая Компьен, попала в плен к бургундцам, которые выдали ее англичанам. Жанна д’Арк была оклеветана и приговорена к сожжению на костре в Руане 30 мая 1431 года.

По описаниям старинных хроник, она была высокого роста, сильная, красивая, стройная, с роскошным черным волосами, с глубокими, задумчивыми глазами. Чистая и возвышенная, простая, сердечная и добрая - она любила уединение, часто и усердно молилась. Жанна считала, что с ней говорят Святые Екатерина, Маргарита и Архангел Михаил. Голоса сообщили ей, что мир Франции поможет установить именно она, с помощью наследника престола дофина Карла. Особым даром предсказаний, святостью она покоряла сердца людей…

Несмотря на юный 18-летний возраст, Жанна стойко и мужественно выносила все тяготы военной и походной жизни, воодушевляла войска собственным примером, но сама никогда не использовала оружия. Уверенная в своем призвании свыше спасти страну от гибели и чужеземного ига, она вела воинов вперед. От победы к победе! Власть ее над войском была глубоко нравственной - в лагере постоянно проводились богослужения, она изгнала пьянство и разврат, восстановила дисциплину, подняла боевой дух солдат.

Сам поход к Орлеану был духовным и торжественным шествием - впереди войска несли священные хоругви, шло духовенство с пением псалмов. В виду неприятеля Жанна д’Арк вступила в город и была встречена его населением с необычным воодушевлением и восторгом, как посланница Небес и чудесная избавительница. После освобождения Орлеана и блистательных побед над англичанами и бургундцами у Жаржа, Божанси и Патэ - державный Реймс отворил свои ворота для коронации Карла VII. Во время коронационных торжеств Жанна д’Арк в воинских доспехах, со священным знаменем в руках стояла около трона. По окончании обряда, глубоко растроганная, она бросилась на колени перед королем - «Исполнилась воля Божия! Орлеан освобожден и ты, государь, помазан на царство!» Заветная мечта ее осуществилась. Увенчав Карла VII короной Франции, Жанна достигла вершины своей славы. Ее девизы стали украшать знамена и оружие рыцарей, народ восхищался и боготворил ее, называя Орлеанской Девой и Спасительницей Франции.

Светлый благородный образ народной героини, спасшей страну от гибели, положившей жизнь «за други своя» - живет вот уже несколько веков в мировой истории. Орлеанская Дева воспета многими поколениями художников и скульпторов, композиторов, писателей и поэтов. Ее светлой памяти посвящены мемориальные музеи и центры, тысячи томов исторических и художественных книг, десятки телевизионных и художественных фильмов. Именем Жанны д’Арк во Франции и за ее пределами названы улицы и площади больших городов, на которых установлены конные и пешие памятники.

В 1912 году вся Франция - военными парадами, праздничными шествиями и салютом - торжественно отмечала 500-летие со дня рождения Орлеанской Девы, а в 1920 году в Риме, в соборе Св. Петра, состоялась долгожданная церемония причисления «благословенной Жанны» к лику святых. Французы чтут свою национальную героиню со священным трепетом и обожанием, ежегодно 8 мая отмечая День Жанны д’Арк. Под знаменем Орлеанской Девы французские воины героически сражались и умирали в XV веке. С ее именем воевали в годы франко-прусской (1870-1871), Первой мировой (1914-1918) и в рядах Французского сопротивления. Имя Жанны д’Арк в 1940-1944 годах носили несколько партизанских отрядов. В тяжелые годы кровопролитных войн и великих потрясений к подножью ее монументов склонялись боевые знамена.

В уходящем году Жанне д’Арк в разных городах Франции были посвящены торжественные богослужения,конференции, семинары, театрализованные представления.

В России, где всегда ценились мужество, самоотверженность и героизм, жива память о Жанне д’Арк. Народной героиней восхищался великий Пушкин. Свои вдохновенные поэтические строки посвятили ей Василий Жуковский, Владимир Солоухин и многие другие поэты. Композитор П.И. Чайковский создал оперу «Орлеанская Дева», которая с большим успехом была поставлена в Петербурге. В роли Жанны д’Арк выступала великая М.Н. Ермолова, собиравшая материалы о своей героине.

Уходящий 2012 год с полным основанием может быть назван не только Годом Русской Истории, но и Годом Спасителей Отечества. Символично, что он проходил под знаком 600-летия со дня рождения Спасительницы Франции Жанны д’Арк (1412), 400-летия подвига народного ополчения Минина и Пожарского (1612) и 200-летия избавления и спасения России от наполеоновского нашествия (1812).

У каждого народа, сражающегося за освобождение Родины есть своя Жанна д’Арк

Елена Константинидис в Греции во время греко-турецкой войны конца XIX века неоднократно своею храбростью и неустрашимостью вдохновляла упавшее духом греческое войско. Одетая по-мужски, с длинными до пояса волосами и с оружием в руках, она смело шла во главе войска, не раз подвергая свою жизнь опасности.

Македонская Жанна д’Арк - Иорданка Панкавичарова. Отважные болгарские «воеводицы» - Катерина Арнаутова, Катерина Аривандова, Иоанна Маркова и Иоанна Станчова, награжденная за свои подвиги золотой медалью «За храбрость». Вместе со своими мужьями и отцами, они храбро сражались с турецкими войсками за свободу и независимость своей Родины в балканских воинах начала XX века.

Одной из героинь-доброволиц балканской войны была русская народная учительница Плетнева, погибшая смертью храбрых 12 ноября 1912 года под Адрионополем.

16-летняя Патрацена Васкез, прозванная «Мексиканской Жанной д’Арк», сражалась в 1913 году за свободу Мексики. Со знаменем в руках она шла в бой, воодушевляя воинов, останавливая отступающих.

18-летняя сербская Жанна д’Арк - Славка Томич с самого начала Первой мировой войны, взяв в руки оружие, поклялась сражаться против немцев. Тяжело раненная в одном из сражений, она перенесла все тяготы отступления, получила звание сержанта и после лечения в госпитале снова вернулась на фронт.

21-летняя сестра милосердия Римма Михайловна Иванова в Первую мировую войну вынесла с поля боя более 600 раненых воинов. За свои подвиги и проявленное мужество при спасении раненых была награждена Георгиевским крестом IV степени, двумя Георгиевскими медалями «За храбрость» и офицерским орденом Святого Георгия IV степени. Последний свой подвиг она совершила на Западном фронте 9 сентября 1915 года в сражении у белорусского села Мокрая Дуброва (севернее города Пинска). В ее 10-й роте погибли все офицеры, растерявшиеся солдаты дрогнули и стали отступать. Собрав вокруг себя всех, кто мог держать оружие, сестра милосердия повела их в атаку. Бой был выигран и противник выбит из своих окопов. В этом бою Рима Иванова была смертельно ранена и скончалась на руках окружавших ее солдат. В последнюю минуту она прошептала - «Боже, спаси Россию!» и всех перекрестила. Ее оплакивал весь полк. Встречать гроб с телом погибшей сестры милосердия на Николаевский вокзал Ставрополя пришел весь город. Похоронили народную героиню возле храма Святого Апостола Андрея Первозванного. В прощальном слове протоиерей Семен Никольский сказал: «Франция имела Орлеанскую деву - Жанну д’Арк. Россия имеет Ставропольскую деву - Римму Иванову. И ее имя отныне будет вечно жить в царствах мира». Гроб в землю опускали под звуки оружейного салюта.

Впоследствии местное духовенство даже поднимало вопрос о причислении Риммы к лику святых. В Ставрополе были учреждены стипендии имени Риммы Ивановой в фельдшерской школе. Ольгинской женской гимназии и земском училище села Петровское. Было принято решение установить в Ставрополе памятник в ее честь, но оно так и не осуществилось: грянула революция, затем Гражданская война…

Сегодня память о Римме Ивановой возрождается. На месте ее могилы в ограде Ставропольского храма Святого Апостола Андрея Первозванного установлено надгробие, на здании бывшей Ольгинской гимназии, которую она окончила - мемориальная доска. Учреждена награда Ставропольской и Владикавказской епархии - премия Георгиевского кавалера сестры милосердия Риммы Ивановой «За жертвенность и милосердие».