КАЖДЫЙ СВЯЩЕННИК ДОЛЖЕН СТРЕМИТЬСЯ
К ДУХОВНЫМ ВЕРШИНАМ
Десять лет назад, 14 января 2001 года, митрополит Ташкентский и Среднеазиатский Владимир рукоположил диакона Сергия Стаценко во священники. На Пасху 2009 года отец Сергий стал протоиереем. Сегодня батюшка - проректор Ташкентской Духовной семинарии по учебной части, руководитель Просветительского отдела и Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества, ведущий еженедельных Встреч с духовным наследием… И это далеко не полный список его административных послушаний.
В беседе с нашим корреспондентом юбиляр рассказал о своем пути в Церковь, о священнических буднях и о многом другом.
– Вы из верующей семьи?
– Верующей семья была номинально. Вера была скорее антикоммунистическая. Правда, дед всегда молился, был достаточно строгим. Меня собирались крестить, родственники. Но за разговорами все благие намерения обрывались, когда доходило до дела.
– В Вашем роду были священнослужители?
– Сложно сказать. Семейное предание говорит, что по отцовской линии кто-то был священником. По материнской линии вроде бы тоже были священники, но они не являются прямыми предками. И поскольку, ни имени, ни сана, ни места, где они служили, мы не знаем, похоже, что я все-таки первый священнослужитель в семье.
Я родился в семье служащих. С раннего возраста жил без отца. Тогда по несходству характеров было модно разводиться.
Семья была очень дружной. У бабушки с дедушкой по маминой линии было восемь детей. Все жили в одном доме. Конечно, со временем, все разъехались, но дом продолжал оставаться родовым гнездышком.
– Говорят, Вы крестились довольно поздно?
– Крещение произошло в 1986 году, когда мне было 12 лет. Таинство совершилось через три дня после смерти бабушки. Помню, после ее отпевания я остался в храме и подошел к работницам, с просьбой окрестить. Меня крестили бесплатно, даже крестик дали. Крестным стал священник, крестивший меня – ныне уже покойный отец Алексий Буланушкин. Тогда же я прошел через первое Причастие.
– То есть церковная жизнь началась после Крещения?
– Нет. После причастия на следующую ночь у меня загадочным образом исчез нательный крестик. Обыскал все, но его нигде не было. А нашелся он на том же самом месте через восемь лет. Это был своего рода признаком того, что действительным верующим я не стал. К вере я пришел позднее.
В период перестройки я искал какие-то формы духовности. Нашел их… в оккультизме, вызывал духов. Хоть увлечение и не было серьезным, но оно подвело меня. В то время я увлекался техникой и электроникой. Едва ли не дошел до разработки собственных схем. Именно поэтому я решил связать свою жизнь с конструированием. «Духи» предсказали мне, что я поеду в Москву, и с великими почестями поступлю в Бауманку (Московский Государственный технический университет имени Баумана, дипломы которого котируются в любом государстве мира). Естественно, что я не стал готовиться, надеясь на помощь духов. И более чем естественно, что я провалил вступительные экзамены. Эта ситуация меня здорово отрезвила.
Уже после возвращения из Москвы (мне тогда исполнилось 17 лет), я узнал, что при Свято-Никольском кафедральном соборе Душанбе есть казачья община. Куда же еще идти казаку? Кстати, кровей во мне намешано, по всей видимости, много. Безусловно, и тюркская кровь есть, хотя самоощущение стопроцентное, что я русский.
Атаман сказал сразу – если вы пришли сюда, значит, сначала решаем вопросы духа, затем вопросы тела. Мы стояли в храме во время богослужений, после чего собирались при церкви, где помимо текущих вопросов, занимались изучением Библии.
Приблизительно через три месяца такая обстановка переделала меня кардинальным образом. Я стал верующим. Причем думаю, что меня глубоко преобразила именно церковная благодать. Вера помогла мне избавиться от всех прежних негативных увлечений. Кстати, я никогда не увлекался не курением, ни питием.
Возглавляя молодежный сектор казачьей общины, я получал задания от атамана – в основном оказывать помощь церкви – красить, белить. Когда началась гражданская война, неглавным образом мы стали охранять священников, устроились сторожами в церковь. Благодаря этому, отец Стефан Бочаров (ныне служит в Андижане) ввел нас в алтарь на Пасху 1993 года. С тех пор началась моя «служебная карьера».
Порывать с миром я не хотел. До вступления в алтарники, поступил в Таджикский государственный университет на факультет радиофизики и электроники. Война где-то на полгода оборвала учебу, но потом я все же окончил вуз. Кстати, строгого пригляда за нами не было – я являлся старостой группы, поэтому мог спокойно взять журнал и на две недели… исчезнуть. Тогда я спокойно нес послушания в храме – на Страстной и Светлой седмицах. Нашего куратора убили во время войны, должность так и не была замещена, поэтому неофициальным порядком ее возложили на меня. Говорили, что ответственный, правда, потом, правда, долго ругались. Но учеба закончилось миром и «обоюдным удовольствием». Предлагали даже преподавание, но были другие планы…
– Когда же Вы успели отслужить в армии?
– С мамой и братом мы перебрались из Таджикистана в Тюменскую область, в город Ноябрьск. Но я прожил там лишь полтора года. Когда в 1990 году в Таджикистане начались волнения, я приехал туда с геройским позывом – защищать своих родных и близких. Кончилось тем, что я остался, а все родные разъехались. Это произошло до поступления в университет.
Еще во время учебы я поставил себе задачу, по окончании вуза – стать офицером. Военную кафедру у нас взорвали, и я не мог получить звание, когда обучался в университете. Поэтому пошел в армию добровольцем, решив завести семью и одновременно служить в войсках.
Меня, как человека с высшим образованием, после «учебки» взяли в штаб одной из войсковых пограничных учебных частей. В «строевом» отделе я занимался ведением личных дел. Там освоил делопроизводство.
Но в армии не сложилось. Психологически я там не прижился – начались конфликты со старшим начальством, я надорвал здоровье, переживая, что оставил Церковь. Возможно, была гордыня, а возможно вмешивалась и доля сложившихся обстоятельств. До армии я был старшим пономарем в соборе, младшие к моему уходу еще не были обучены. Каждый выходной день я рвался в увольнительную. В храм. Потом отрабатывал по полной программе: всю неделю почти не спал (максимум 3-4 часа в день), работал.
Я дал обет – если выйду из таких передряг с нормальной совестью и здравым рассудком, то буду поступать в Ташкентскую Духовную семинарию. На поступление меня уговаривали многие, даже наш владыка – митрополит Владимир – когда приезжал в Таджикистан с архипастырской поездкой. Но я игнорировал призывы. Конечно, это были прелесть и гордыня. Я решил, что меня надо слишком долго уговаривать, но в то же время надеялся, что эти уговоры будут продолжаться.
После описанных испытаний я положился на волю Божию…
– Значит, сразу после армии – в семинарию?
Из армии я вышел с определенными навыками. Армия дала крепость веры. Там я увидел как молитвы, вознесенные в экстремальных ситуациях, были явно слышаны Богом. Господь не просто не медлил с исполнением просимого, чтобы испытать, а исполнял все сразу, причем весьма неожиданным образом.
Когда в 1998 году пограничные войска собирались выводить, я демобилизовался. Но из-за дембеля, приходящегося на осень, я не успел поступить в Семинарию в первый набор. Пришлось ждать год. Поступил же в 1999 году.
Меня и моего хорошего товарища, Петра Чахлова, «сосватали» перейти сразу на второй курс. Но обучаясь там, мы одновременно сдавали экзамены и за первый.
– Говорят, что семинарская система ломает личность. Оттуда выходят вовсе не теми людьми, которые поступали. Изменила ли семинария Вас?
– Я бы не сказал, что семинария ломает.
В армии меня приучили главному принципу – «не тупить». То есть не лениться, не отлынивать от работы. Семинария же по сравнению с армией – благостный цветник. Годы обучения в ТДС до сих пор ассоциируются у меня с постоянно радостным и приподнятым настроением. Тем более в семинарии пришло буквально физическое ощущение того, что приближаешься к служению Богу.
Конечно, были периоды не лучшего настроения, но скорее всего от переутомления. Что отнюдь не портит впечатления о семинарии.
– Поступая в семинарию, Вы хотели стать священником?
– Мечтание о том, что будут уговаривать стать священником – прелесть.
О желании священства владыка впервые спросил на собеседовании перед поступлением. Заблаговременно нас, абитуриентов, уже проинструктировал один из преподавателей семинарии диакон Владимир Максудов – раз вы сюда пришли, значит, вы хотите стать священниками, иначе, зачем сюда поступать. И я сказал владыке, что хочу.
Второй раз спроса уже не было. Я женился 22 октября 2000 года. Когда приехал из «медового» отпуска из Таджикистана, отец Владимир Максудов будничным тоном, где даже не было намека на возможность несогласия или обсуждения, предупредил – «через неделю у тебя хиротония, готовься».
Правда, диаконская хиротония состоялась немного позднее. Митрополит Владимир рукоположил меня 17 декабря 2000 года. А 14 января 2001 года я стал священником. На протяжении всей учебы в Семинарии я не выискивал каких-то сверхъестественных знамений, для меня было ясно, что воля Божия познается по обстоятельствам и словам нашего архипастыря.
– Вы окончили и Московскую Духовную академию. Зачем она священнику? Ведь знания те же, что в семинарии.
– Сравнение такое: семинария – вуз, академия – аспирантура. Мне академия дала не только массу новых знаний, но и их переосмысление на более высоком уровне. И это несмотря на то, что мы занимались по учебникам 60-х годов прошлого столетия, где многие представления о действительности и Церкви подвергались умолчанию или звучали в «старорежимном» духе. В Академии я стал глубже понимать замыслы Христа, Евангелие открылось совершенно в новом свете. Академия в моей жизни – это и романтика общения с мыслящими людьми, и ощущение святости христианства…
– Вы проходили сорокоуст вместе с известным сценаристом и режиссером Иваном Охлобыстиным…
– Да. На Рождество его рукоположили в диаконы. Через неделю состоялось мое рукоположение во священники.
– Как Вы считаете, почему он «сломался»? Почему сейчас он в запрете?
– Священник – не самостоятельная личность, а избранное лицо, которое может нести определенные полномочия. На епископе сконцентрирована благодать апостольская, он имеет право совершать все таинства, священник же может совершать таинства, если епископ дает ему эти полномочия. Запрет – не лишение сана, а изъятие полномочий. Сейчас отец Иоанн заявляет – когда кончился актерский контракт, он хочет вновь перейти в священство.
Вообще, у священников присутствует момент внутреннего выгорания. Когда Охлобыстин ушел за штат нашей епархии, он не мог «пристроиться» в Москве. Ведь миф, о том, что священники получают очень много и «жируют» не находит своего подтверждения. Когда отец Иоанн уехал из Ташкента, у него было уже четверо детей. При мизерной зарплате он не мог их прокормить… Поэтому сначала жил за счет благодетелей, потом начал писать сценарии, затем по благословению почившего Патриарха Алексия II начал сниматься в фильмах. Дальше, по всей видимости, втянулся. Пустить по миру детей он не смог.
Для меня отец Иоанн – друг, светлая личность и очень добрый человек. А его матушка – образец материнского подвига в современности.
– За десять лет Вам не хотелось сложить с себя священнические полномочия?
– Меня утомляла нагрузка. Но сказать, что хотел уходить из священства – нет.
– В чем сложность священства?
– У меня возникали мысли, что я слишком мелок как личность, для того чтобы нести священническое служение. Поэтому возникали комплексы в общении с людьми, иногда доходившие до стрессов. Боялся, что посоветую не то, что было бы полезным, что поведу людей не в ту сторону. Многие прихожане походили, просили быть духовником. Я отказывал. Может быть, к их разочарованию и сожалению, а может быть - к озлобленности. Для меня всегда актуальны слова апостола Матфея «…если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Матф.15:14).
Самая главная сложность священства в том, что не каждый человек, и особенно я, может жить в той святости, которую, например, описывал святитель Иоанн Златоуст. Каждый священник должен духовно карабкаться вверх. Для обычного человека это естественно. Для священника – тяжело. Потому что надо не только духовно карабкаться, но и вести за собой паству. Бывает, что священник «выползает», а паства остается без внимания. Или же священник увлекается паствой, и оба падают.
Спасение и духовное совершенство возможно. Но важен тонкий баланс, позволяющий одновременно и заниматься собой, и не обделять вниманием пасомых. Или, по крайней мере, если не вести их за собой, то правильно указывать дорогу к Богу.
– Говорят, что Вы и редактором газеты успели побывать…
– Во время войны мы познакомились с великолепным человеком – подполковником Алескендером Рамазановым. Мы его звали на русский лад – Александром Энверовичем – и ему нравилось. Более патриотичного человека я не видел. Он работал в «Красной звезде», прошел Афганистан и создал уникальнейшую военную газету 201-ой дивизии «Солдат России».
К нему меня привел мой друг, побывавший когда-то у баптистов Николай Шрамко, проявивший себя как хороший работник типографии, а впоследствии и как профессиональный журналист.
Нам предложили создать газету-приложение к «Солдату России», носящую церковный характер. Газету мы назвали «За други своя». Выражение – часть из цитаты апостола Иоанна Богослова «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Иоан.15:13). Редактором стал Коля Шрамко. Я же занимался соредактированием. Когда Коля уезжал, редакторскую работу я брал на себя.
В газете появились мои первые письменные работы. Причем, помню, свой первый материал я писал про ангелов, и один абзац выписывал 5-6 часов. Весь текст дался легко, а концовка почему-то нет. Затем появились журналистские навыки, ушел страх.
«Солдат России», ну и наше приложение, на тот момент восполнили духовно-информационную нишу для русскоязычного населения в плане аналитики и даже развлекательных материалов, не теряя своего лица. Газета раскупалась в киосках быстрее всех иных изданий.
После моего переезда в Ташкент, «Солдат России» в том же формате больше не выходила. Сейчас газета из серьезного издания превратилась в боевой листок, где прописываются правила тушения пожаров, техника безопасности – и только…
– На Вас столько послушаний: и Просветительский отдел, и преподавание в семинарии, и ведение «Встреч с духовным наследием»… Не хотелось ли Вам быть священником где-нибудь на маленьком приходе, и заниматься только богослужебной деятельностью?
– Безусловно, на маленьком приходе проще в плане загруженности. Но тяжело в плане саморазвития. Свято-Успенский кафедральный собор – центр, здесь идет бурление мысли, интеллектуальная работа. Административное и географическое положение обязывает к тому, что он не может стоять вдали от общественных проблем.
Если бы я сразу оказался на периферии, я бы «закис» интеллектуально. Но временами все же хочется уйти в маленький храм.
– Встречи с духовным наследием (ВДН) существуют без малого десять лет. Расскажите об этом.
– В 2001 году проект был создан с участием отца Георгия Палехова (ныне – игумен Григорий), возглавлявший в то время Просветительский отдел. ВДН стали совместным «детищем» церкви и активистов Русского культурного центра.
Встречи были масштабные – выступления творческих коллективов, беседы с людьми, маленький фуршет. Но организация требовала больших финансовых затрат. Поэтому на какое-то время мероприятие прекратились.
В 2002 году отец Григорий реанимировал ВДН и основным ведущим поставил меня. Тогда его как раз определили быть наместником мужского монастыря в Чирчике.
Встречи сначала проходили раз в месяц, но в 2005 году владыка благословил проводить их еженедельно.
Со временем вечерам подключился отец Алексий Назаров в замечательном дуэте с режиссером-постановщиком Государственного академического большого театра имени Алишера Навои Андреем Евсеевичем Слонимом. Они создали свой проект в том же формате, где говорят о культуре и искусстве. Сейчас на базе этого проекта у них появился свой отдел – «Сретение».
– Вас не смущает то, что на подобные встречи приходит мало молодых людей, а основная аудитория – те, кому за сорок?
Смущает. Но молодежь – контингент, требующий предельно развлекательного оформления своего посещения подобных мероприятий. Сейчас у нас появилась молодежная творческая студия «Пятый элемент» под руководством преподавателя Семинарии Олега Кокина. Молодежь начинает приходить на его концерты и постановки.
– Не считаете, что люди приходят на эти мероприятия только «потусоваться»?
– Что в этом плохого? Людям нужно активное общение. Раньше Церковь была более востребованной в качестве не только источника благодати, но была при этом культурным центром, когда не было ни газет, ни развлекательных мероприятий помимо театров.
Церковь была мощным культурным средством сплочения нации, например, в Византии или древней Руси. Люди собирались в храм, стояли на богослужении, получали духовный заряд. Затем общались, могли решать свои проблемы. Если соблюдался общинный принцип жизни, то церковь становилась вторым домом.
Апостольскую общинность необходимо возрождать. И почему бы благородное слово «община» не перевести на сленг и не назвать «тусовкой». Пусть будет «тусовкой», но во имя Господа.
– Как еще можно привлечь молодежь в храм?
– Молодежь – проблемная часть церкви. Ее можно разделить на тех, кто ведом и тех, кто ведет. Религиозно одаренные молодые люди идут в Церковь. Пассивно религиозная молодежь могла бы придти в храм, но молодые люди – ведущие, еще сами не определились в своих поисках. Поэтому происходит разрыв между ведомыми и ведущими.
Нужно, чтобы молодежь не пугалась некого нравоучения в форме запретов, исходящего со стороны Церкви. Я считаю, что должна быть некая буферная организация между молодежью и Церковью, чтобы последнюю не опускать до уровня низменных молодежных интересов.
Буферные проекты должны служить мостиком для воцерковления молодых. Считаю, что этим успешно занимается творческая студия «Пятый элемент» и многочисленные ответвления Воскресной школы при Свято-Успенском кафедральном соборе. Например, спортивно-оздоровительный клуб отца Олега Ганженко сплотил молодежные группы. А преподаватель церковного пения Елена Владимировна Никитина приглашала людей на чаепития, где обсуждались насущные темы с христианской подоплекой.
Считаю, что Воскресные школы изжили себя в той форме, которая была бы похожа на церковно-приходские школы. Молодежи не требуется прививать какую-то грамотность. Духовные знания можно получить в короткие сроки. Было бы желание.
Молодые люди должны быть не просто пассивным наблюдательным элементом, они должны высказываться, самовыражаться, быть активно задействованными во многих начинаниях, особенно социального характера – ездить в детские дома, помогать старикам, вести волонтерскую социальную работу.
– Совсем недавно митрополит Владимир исключил из состава Просветительского отдела епархии Комиссию по делам молодежи, преобразовав ее в Отдел по делам молодежи. Чем он будет заниматься?
– Для нас образец – деятельность Синодального отдела по делам молодежи. Естественно, что деятельность нового отдела будет проводиться в первую очередь по принципу благовестия, но в рамках закона Республики Узбекистан. Внешняя миссия, относящаяся к иноверцам не для нас. Мы будем стараться воцерковлять тех, кто считает себя православными. По крайней мере, позиционировать православие в молодежной среде, таким, какое оно есть. И не в виде череды мрачных запретов и не в стереотипах «старушечьей религии». Будем стараться раскрыть православие во всей красоте и делать это молодежным языком.
– Изменилось ли что-то за десять лет в среднеазиатском православии?
– Многое. И главное, на мой взгляд, воцерковленные люди стали выбираться из какой-то мертвой обрядности. Они стали живо воспринимать Церковь. Видно, что многие начинают думать, а не просто заходить в храм, ставить свечи, поститься, отчитывать положенное правило, тем самым считая, что исполнили долг. Люди стали задумываться о сути веры. Люди стали больше думать о себе, о том какова их роль в отношении с Богом. Они стали понимать, что они не какие-то винтики, а главные действующие лица в собственном спасении. Ведь обряд – только внешняя форма, отражение внутреннего состояния.
Судя по опыту исповеди, раньше для людей церковь выражалась в патриотичности, монархичности и борьбе с ИНН, в худших проявлениях этих понятий. Были и националисты, были «царебожники» и те, кто призывал отказываться паспортов и магазинных продуктов. Хорошо, что в нашей епархии сумели заглушить даже ростки этого. Считаю, что помогла именно работа священников, большинство из которых у нас достаточно образовано.
Кстати, раньше я воспринимал нашего владыку консерватором, который позволял вести работу в рамках «древнего благочестия» – по типу того, «что было установлено отцами, в том духе и действуй». Сейчас я понимаю, что был не прав. Владыка - очень прогрессивная личность, позволяет делать очень многое, поддерживает все благие начинания. Если перегибаешь палку, либо начинание может кончиться чем-то негативным, то владыка в меру своего опыта и духовной и житейской мудрости, корректно и не болезненно для нас, все это пресекает. Потом оказывается, что он был прав.
– Всем известно, что в Екатеринбургской епархии ввели обязательно оглашение перед принятием таинства крещения. Какие-то епархии уже присоединились к такому решению. А чем знаменита наша епархия?
– Ташкентская и Среднеазиатская епархия находится в Средней Азии, по сути дела в мусульманской среде. Мы дружим с мусульманами, причем на всех уровнях. Такого, вернее в таких масштабах, нигде нет. Мы не занимаемся переманиванием из одной религии в другую, не занимаемся обличением, стараемся помогать друг другу, приучая к этому и свою паству.
Еще наша епархия гораздо сильнее интегрируется в современное общество - как в общественные движения, например Русский культурный центр, так и на уровне государства. Мы является почетными гостями во всех значимых мероприятиях, проводимых государственном уровне. Причем не просто гостями, а активными гостями, высказывающими свою точку зрения и демонстрирующими свою позицию.
Не думаю, что подобное есть в других епархиях. Там есть конечно разовые акции по взаимодействию с обществом, дружба с губернаторами… Но все это делается на уровне высшего духовенства. Храмы как жили обособленно, так живут. Максимум - идет спонсорская помощь. У нас же попросту нельзя остаться в стороне от общественной жизни.
– В своих публикациях Вы неоднократно затрагиваете вопросы сект в условиях Средней Азии. Почему Вы выбрали такую тему?
– Лучшая форма противодействия сектантам – профилактика. Мы предупреждаем людей, что иногда из сект невозможно выйти. Материалы основаны на фактах, либо на зрелых размышлениях.
В РПЦ идет неофициальная но очень острая борьба позиций, выраженных мнениями и научными работами известных сектоведов – Александра Дворкина и Романа Коня. Последний ратует за то, чтобы секты не называть сектами, а называть древним словом «ересь», подходить сугубо научно, изучать их богословие и на этой основе обличать их. Но я сторонник линии Дворкина. Он говорит, что дела неплодной тьмы (Еф.5:11) нужно обличать на конкретных фактах. Ведь дерево познается по плодам. Нужно говорить о том, что делают сектанты и к чему это приводит. В лучшем случае –эмоциональная, психологическая и даже органическая привязка к секте. В худшем – люди не могут уйти из сект даже при большом желании, становясь добровольными «рабами человеков» (1Кор.7:23). Хотя рабами мы должны быть только по отношению к Богу.
– Все же Ваша основная тема просветительская. Что Вы хотите донести благодаря ей?
– В настоящее время традиционные конфессии, в том числе и православие, столкнулись с кризисом внутренней жизни. Подавляющее большинство людей не являются активными прихожанами, не живут церковной жизнью. И более того, у нас до сих пор нет четкого определения церковной жизни, мы знаем точно – это не только Евхаристия. Это великое Таинство – лишь половина жизни, другая – активная позиция. То есть человек должен не просто принимать Христа, вносить Его в свою жизнь, но и проповедовать Благую Весть Спасителя на все окружающее пространство. В первую очередь, это выражается в любви к близким, причем любви деятельной, которая выражается и в миротворчестве и в помощи нуждающимся и страдающим, в активной социальной позиции. Тогда можно сказать, что человек действительно живет и спасается.
После многих лет атеистических гонений мы столкнулись с главной проблемой – возникла необходимости христианизации собственных прихожан, без оглядок на стороны. Те, кто ближе к нам по родству, по культуре, по крещению в конце-концов, должны в первую очередь стать чадами Церкви. Мы должны заняться своей семьей, а не кидаться в чужие. Нужно навести порядок у себя, чтобы уважали «внешние» – заняться не прозелитизмом, а внутренней миссией. Иногда ее называют катехизацией. Такая миссия - главная основа деятельности Просветительского отдела.
– При ТДС действует Катехизаторское отделение для девушек. Что-то не очень помогают выпускницы в катехизаторской работе…
– Цыплят по осени считают. Большинство выпускниц вышло замуж за семинаристов, которые недавно стали священниками. Они только должны себя проявить. Думаю, Катехизаторское отделение еще «выстрелит». По крайней мере, матушки не будут приложением к батюшке и пассивным балластом на приходе. Матушка будет активной, просветительской частью общины. Многие девушки преподают в Воскресных школах у себя на приходах. Я не знаю ни одной выпускницы, которая бы дистанцировалась от Церкви. Все при храме и занимаются тем, чему их научили здесь.
– Давайте поговорим и о Вашей матушке. Как вы познакомились?
– История буднично-романтичная. Я преподавал в Воскресной школе в Душанбе. Обычно молодой преподаватель – объект влюбленности для девушек-подростков, то же самое было и с Аленой. Но я не обращал внимания на свою будущую супругу, был увлечен другой. А она не дождалась меня из армии…
Когда я обратил внимание на будущую жену, ее отец – мой друг – священник Николай Голуб сказал, что дочка вроде подумывает об уходе из мира (после выяснилось, что из-за меня). И я решил забыть о ней. Но вскоре, к моей радости, ее мысли повернулись сторону семейной жизни.
Сейчас у нас трое детей – сын и две дочки.
– Хотели бы Вы, чтобы сын пошел по Вашим стопам и стал священником?
– Я не против, но хочу, чтобы его путь был похож на мой – пусть сначала получит светское образование, устоится в жизни, и принимает сан годам к тридцати. За это время он созреет.
– Для чего священнику светское образование?
– Время переждать страстную молодость, определиться в своем выборе, чтобы страсти и молодая невоздержанность не проявлялись в служении. Плюс образование дает более полное познание мира.
Проблема современных семинаристов в том, что они не оформились ни в жизни, ни в принципах. Как следствие – человек не готов понимать жизнь как таковую. Если семинарист станет ревностным священником, он может не понять, что, например, больная прихожанка не может держать пост. И не может бить столько поклонов как все. Такие священники, слепо следуя канонам и мертвящей букве закона, могут привести прихожан к расстройству здоровья и к гибели – духовной и даже физической.
– Как Вы воспитываете детей?
– Стараюсь прийти к апостольской практике. Ребенок должен воспринять веру в полном сознании. Без этого невозможно ни понять, ни полюбить Спасителя. Пока же я выбрал тактику пробуждения интереса к вере – ненавязчиво беседую с ними на библейские темы. Если говорить о домашнем правиле, то вместе с нами они в лучшем случае стоят только на вступительных молитвах. Потом мы их «выгоняем». Я понимаю, что может быть сейчас им интересно подражать взрослым, но потом такое подражание может наскучить, а впоследствии стать просто отвратительным. Молитвы перед едой или после дети читают у нас в обязательном порядке, но с «экспромтным» допущением – они могут прочитать и «Отче наш», а могут попросить «Господи благослови нашу пищу», а затем также и поблагодарить.
У нас есть своя форма запрета. Например, если та же пища вредит здоровью, то больше определенного количества тех же конфет они не съедят. Поститься дети начинают с нами, но если видим, что им тяжело, то добавляем в продукты калорий. И самое главное, смотрим – если для них пост в тягость, если потом он будет вспоминаться как какой-то мрачный запрет, который не давал жить полноценной детской жизнью, то лучше детям дать поблажки. Тогда в юности или зрелости, то есть когда входят в полный сознательный возраст, они сами придут к этому с удовольствием.
С православием мои дети должны соприкоснуться тогда, когда работает сознание, а не когда меркнет впечатление о вере вместе с впечатлениями детскими. С позиций «Не навреди», я не хочу отдавать детей в Воскресную школу, которой руковожу. Серьезно опасаюсь, что детей, зная, что они мои, просто испортят «сюсюканьем» и поблажками – чрезмерное внимание и вседозволенность детям противопоказаны, если мы хотим вырастить не самодовольных эгоистов, а благодарных чад.
Беседу вела Надежда ИСАЕВА
Вопросы внешнего благочестивого обихода часто волнуют прихожан многих храмов. Как правильно обращаться к священнослужителям, как отличать их друг от друга, что говорить при встрече? Эти, казалось бы, мелочи могут смутить неподготовленного человека, заставить его волноваться. Попробуем разобраться, существует ли разница в понятиях «батюшка», «поп» и «священник»?
Священник — главное действующее лицо любого богослужения
Что означают названия служителей церкви
В церковной среде можно услышать самые разные обращения к служителям храма. Главное действующее лицо любого богослужения - это священник. Это человек, которых находится в алтаре и совершает все чинопоследование службы.
Важно! Быть священником может только мужчина, который прошел специальное обучение и рукоположен правящим архиереем.
Слово «священник» в богослужебном смысле соответствует синониму «иерей». Только рукоположенные иереи имеют право совершать Таинства церкви, согласно определенному чину. В официальных документах православной церкви также употребляется слово «священник» для обозначения того или иного иерея.
Среди мирян и простых прихожан храмов часто можно услышать обращение «батюшка» по отношению к тому или иному иерею. Это обиходное, более простое значение, оно указывает на отношения к прихожанам как к духовным детям.
Если открыть Библию, а именно Деяния или Послания апостолов, то мы увидим, что очень часто к народу они использовали обращение «Дети мои». Еще с Библейский времен любовь апостолов к своим ученикам и уверовавшему народу была сравнима с отцовской любовью. Также и сейчас - прихожане храмов получают наставления от своих священников в духе отцовской любви, поэтому в обиход и вошло такое слово, как «батюшка».
Батюшка — это простонародное обращение к женатому священнику
Чем отличается поп от священника
Что же касается понятия «поп», то в современной церковной практике оно имеет некоторую пренебрежительную и даже оскорбительную окраску. Сейчас попами не принято называть священство, а если и называют, то больше в негативном ключе.
Интересно! В годы советской власти, когда были сильные притеснения церкви, попами называли всех подряд церковнослужителей. Именно тогда это слово приобрело особое негативное значение, сравнимое с врагом народа.
Но еще в середине XVIII века термин «поп» был общеупотребимым и не носил никакого нехорошего смысла. Попами называли в основном только мирских иереев, а не монашествующих. Относят это слово к новогреческому языку, где есть термин «папас». Отсюда пошло и название католического священника «папа». Производным является и термин «попадья» - это жена мирского священника. Особенно часто попами называют пресвитеров среди русской братии на горе Афон.
Для того, чтобы не попасть в неловкое положение, стоит помнить, что сейчас термин «поп» практически вышел из словарного обихода верующих. Обращаясь к священнику, можно сказать «Отец Владимир», или просто «Батюшка». К супруге иерея принято обращаться с приставкой «Матушка».
Для верующего человека не играет особой роли, какими словами он обращается к священнослужителю. Однако традиции и практика церковной жизни вырабатывают определенные формы общения, которые желательно знать.
Каким должен быть настоящий священник
Здравствуйте, господа!
Я прочитала вашу статью по поводу информационной кампании против священников в интернете и троллей. И мне хотелось бы, чтобы вы по возможности дополнили свою статью или сделали дополнительную, в которой были бы ответы на вопросы о том, какие вообще «должностные обязанности» у священников. Священнослужители, кто они? Какие услуги они оказывают населению? И каковы критерии качества этих услуг? Простите, что свела все к столь простым вопросам, но очень часто нам, простым людям, вообще непонятны функциональные обязанности священнослужителей в нашем современном обществе. Молитвы и таинства - это понятно, а что еще кроме этого?
И кстати как понять, качественно священник молит Бога или халтурит? Что должен делать священник конкретно, а что за рамками его компетенции? Что мы - верующие и неверующие люди - вправе считать нормой?
Я прошу вас, не пишите мне про чтение святых отцов. Мы живем в 21 веке, и я хочу знать про отцов современности и про то, как научиться различать, кто есть кто, и самое главное о том какие права есть у меня и какие обязанности есть у священника.
До революции Церковь занималась врачеванием и просвещением, сейчас читать учат в школе и простроено много больниц и поликлиник. За времена Советского Союза и после него общество научилось само регулировать вопросы милосердия и социального устройства. И то, что Бог есть, все знают и в него верят и так. Вопрос в том, что общество может Церкви доверить теперь.
А самое главное, что священники готовы взять на себя? И что делать с теми, кто стандартам не соответствует. Чиновника, милиционера, врача, военнослужащего за взятку посадить можно, за должностное преступление уволить, и мы знаем четко, что эти люди делают и за что отвечают, и что делать, если они преступили закон. А что делают священники, и что мы можем спрашивать, а главное что делать, если они нарушают закон и каков он, этот закон, можно ли уволить митрополита и что делать с пойманным на вранье и воровстве настоятелем храма? А самое главное, давно ли управляющие подразделениями церкви сами были на курсах повышения квалификации по управлению персоналом, знают ли они что такое трудовой кодекс и конституция и что делать, если в отношении своих же работников допускают нарушения? Внутри самой Церкви есть система соц.защиты или «на все воля и милость Божья»? Ведь если священник выходит на пенсию или семья остается без отца, система господдержки включается в полном объеме сразу из наших налогов как ко всем, а что Церковь как организация гарантирует и обеспечивает?
Где этический кодекс поведения священников? Ну, выпил священник, он - человек. Так священник может пить, просто пусть не пьет в служебной одежде? И за рулем пусть не ездить в подряснике? И в СВ не ездит или первым классом не летает? Врач же вне работы халат не носит.
Или все-таки священник, он 24 часа в сутки священник и его нравственность должна нас волновать? Ведь если мы ему как специалисту по духовно-нравственному воспитанию доверяем себя и своих детей, значит, мы хотим быть уверены, что он сам придерживается тех принципов, которым учит, разделяет их и понимает, а главное учитель ведь потому и учитель, что ученикам есть чему у него учиться.
Вы пишете, если плохой священник, уйдите и найдите хорошего?
А что такое хороший священник. Какими качествами и характеристиками он должен обладать? Как его узнать среди всех?
Я думаю, что когда четкие ответы на эти вопросы появятся в Сети и будут даны в виде официальных ответов руководства, тогда информационная война исчезнет.
Варвара Снегирева, 30 лет
На эти вопросы мы попросили ответить протоиерея Игоря Гагарина
Кто такой священник
По-поводу первого - кто такой священник и для чего он нужен. Есть такая наука, которую изучают не один семестр в семинариях, называется «Пастырское богословие», где подробно разбираются все стороны священнического служения. Но порекомендовать нашей сестре, задавшей вопрос, прочитать прекрасную книгу архимандрита Киприана Керна «Пастырское богословие» я не могу, понимаю, что не этого от нас ждут.
Священство существовало и до прихода в мир Христа - в Ветхозаветной Церкви, - и сказать о том, что Новозаветное священство пришло на смену Ветхозаветному и ничего не унаследовало от того священства - было бы неправильно. Потому что Ветхозаветная Церковь приходится матерью нашей Церкви - мы родились в лоне Ветхозаветной Церкви. Действительно, очень многое уже обветшало и устарело, и уже совершенно не нужно и неприемлемо, но, в тоже время, что-то осталось. В Ветхозаветной Церкви совершенно ясно было, что главное дело священника - это храмовое богослужение и жертвоприношение. И это, конечно, остается и сейчас. Священник - это человек, который совершает богослужения в храме и жертвоприношения.
Другое дело, что жертвоприношение стало теперь другим. В ветхозаветной церкви в жертву приносили животных: ягнят, телят, голубиц, были хлебные приношения и т.д. А две тысячи лет назад Иисус Христос принес Себя в живую жертву за всё человечество, за грехи мира. С этого момента главной жертвой, упразднившей все те жертвоприношения, которые были в ветхозаветные времена, для нас стала Жертва Евхаристическая, таинство Тела и Крови Иисуса Христа. Когда мы в память об Иисусе Христе предлагаем Господу хлеб и вино и молимся, и просим, чтобы наитием Святого Духа хлеб и вино стали телом и кровью Христа. И верующие люди, причащаясь, соединяются со Христом самым тесным образом.
Это главное, что происходит в Церкви и священнику вверено совершать это служение перед престолом Божиим. Это первое, и самое главное. Никакой другой человек, который не является носителем священного сана, - какой бы он ни был прекрасный, добрый, талантливый - не может совершать это служение, только рукоположенный священник или епископ.
Второе. Если мы вспомним Евангелие, то Иисус Христос дал своим ученикам-апостолам власть «вязать и решить». Как рассказывает Евангелие от Иоанна, после своего воскресения Он дунул на своих учеников-апостолов и сказал: «Примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите - на том останутся». Т.е. прощение грехов (или же не прощение) вверено было апостолам. И мы, священники, по учению Церкви, являемся преемниками апостолов, потому что иерархия Православной Церкви строится на апостольском преемстве. Тот дар, который Господь дал апостолам, через рукоположение передается епископам, и священникам, через рукоположение епископов. Когда человек приходит к Богу просить прощение за те грехи, которые он сделал, он не может это сделать, минуя священника.
- Что значит «вязать и решить»?
Засвидетельствовать, что грех человеку прощен, либо не прощен. «Разрешить» - т.е. отпустить на свободу, а «связать» - наоборот. Поэтому, когда человек приходит и кается в грехах каких-то, то священник может сказать ему либо «прощаются тебе грехи твои», либо - не прощаются. Иногда священник может сказать: «Прости, но тебе еще надо очень много поработать над тем, чтобы подтвердить подлинность своего покаяния". Т.е. священник может наложить епитимию, отлучить от причастия на какое-то время. Есть ведь такие грехи - аборты, страшные какие-нибудь преступления... - когда священник просто не должен человеку сразу сказать «прощаются тебе все грехи твои".
- Значит, священником человек становится не путем акта назначения на должность, и даже не путем образования, а именно путем Таинства рукоположения?
Да, конечно. Священство - это Таинство, это священнодействие, когда таинственным, мистическим образом, через рукоположение епископа и молитву на человека сходит благодать Святого Духа, ему подается Дар - совершать Божественную Литургию, и «вязать и решить».
Иногда задают вопрос: «Зачем нужен священник, чтобы просить у Бога прощения о грехах своих? Не надо мне посредника между Богом и человеком. Я сам, когда меня совесть мучает, помолюсь Богу: «Господи, прости!» и искренне поплачу. Почему я должен идти к какому-то священнику, который может быть в десять раз грешнее меня?» И ответ на этот вопрос очень простой. Это не мы, священники, на себя это взяли - откройте Евангелие и там всё очень четко и ясно сказано. Не священник, конечно, прощает грехи - человек обращается к Богу, - но священнику вверено перед Богом свидетельствовать, что человек кается в своих грехах, и наоборот - засвидетельствовать человеку о том, что грехи его прощены, или же не прощены.
К этим таинствам, исповеди и причастию, подлинный христианин, который действительно старается жить по Евангелию, наиболее часто прибегает. Без этого жить христианскою жизнью невозможно. И невозможно совершение этих таинств без священника.
Третья обязанность священников - пастырство. Это то, о чем сказал Иисус Христос апостолу Петру - «Паси агнцев моих» («паси овец моих»).
У пастырства, на мой взгляд, две стороны. С одной стороны, это руководство церковной общиной. Потому что христиане не должны быть в своем взаимоотношении с Богом каждый сам по себе. Подлинная вера, если она действительно христианская, евангельская вера, она должна объединять людей друг с другом. Есть Вселенская Церковь - она состоит из поместных Церквей, поместные Церкви состоят из епархий, епархии состоят из приходов. А приход - это не всегда получается, но в идеале - это должна быть община верующих. Т.е. это не должно быть так, когда люди приходят в какой-то храм сами по себе, каждый помолился и разошлись. Человек должен приходить в храм, как в семью, к своим братьям и сестрам. Христиан, членов одного прихода или одной общины (если она удалась и создалась), должны связывать гораздо более тесные отношения, чем просто то, что они в одном храме вместе помолились. Они должны жить жизнью друг друга, взаимопроникать в нужды друг друга, помогать, носить тяготы друг друга. Создание, организация и управление такой общиной - это задача священника, задача пастыря.
Это с одной стороны. С другой стороны, в пастырство входит и личная, индивидуальная духовная помощь тем людям, которые приходят к священнику. Потому что на самом деле человек идет к Богу, и священник должен сделать всё, чтобы помочь человеку в этой встрече, чтобы эта встреча состоялась. И помочь человеку так настроить себя, так организовать свою духовную, молитвенную, личную жизнь, чтобы его сердце раскрылось навстречу Богу. Вот это тоже пастырство.
- Богослужения, как известно, бесплатны для прихожан. Пастырство осуществляется платно или бесплатно?
Бесплатно, конечно. Конечно, всегда подразумевалась необходимость, чтобы человек, приходя в Церковь, какую-то свою жертву вносил, но мы не должны в Православной Церкви ставить это непременным условием, это должно быть личным ощущением человека, как его личного долга по отношению к Богу.
- В том числе и крещение? Что люди недовольны тем, что крещение дорого стоит.
Я могу сразу сказать, что мне в этом отношении говорить легко, потому что в нашем храме нет никакихх цен ни на что. Размер пожертвования - дело жертвующего. При этом я всегда добавляю, что если у вас вообще нет возможности пожертвовать, то это не помешает - мы всё равно окрестим, повенчаем, отпоем, помянем и пр.
- Как практически осуществляется пастырство, индивидуальная помощь человеку в его духовной жизни?
Чаще всего начинается всё с того, что человек приходит просто к священнику с какой-то проблемой, за советом. При этом он, возможно, и не совсем понимает, чего он ждет от священника, что он хочет услышать. Когда первый раз человек приходит, я интересуюсь, что вас привело. И ответы бывают самые разные: или кто-то посоветовал из друзей, или давно уже хотел, читал книги, всё думал… В общем, бывает по-разному. Человек приходит, а вот дальше уже начинается взаимная работа троих. Прежде всего - Бога, затем - священника, как работника Божия, и самого этого человека. И если священник со своей стороны, и человек со своей стороны, стремятся к тому, чтобы, сделав этот шаг навстречу Богу, человек не остановился, не развернулся и не ушел назад, а чтобы он сделал следующий шаг, то тогда бывает и второй, и третий, и четвертый шаг, и в конце концов на каком-то этапе человек вливается в церковную жизнь органично. Ну а дальше работа идет уже в основном во время исповеди.
- Как происходит общение прихожанина и священника?
Я считаю, что первое, что должен здесь делать священник, - это выслушать человека и дать ему высказаться, постараться его понять и помолиться о нем, конечно. А дальше уже всё зависит от того, с чем пришел человек и какие у него вопросы. Существуют разные подходы к духовному руководству. На мой взгляд, очень важно, чтобы священник никогда не забывал о свободе человека и об ответственности за свои решения, которые человек должен нести сам.
Иногда мне говорят о том, что какой-то батюшка требует беспрекословного послушания, благословляет делать то, что человек делать не собирался, чуть ли не самым жестким образом ставит условие, что «если ты этого не сделаешь, то и забудь дорогу в наш храм» и т.д. Такие случаи бывают, и они представляются мне совершенно неправильными. Об этом негативном явлении - о младостарчестве - говорили уже многие. И покойный патриарх Алексей II специально по этому поводу выступал. Священник не должен брать на себя роль старца, священник должен помочь человеку самому принять то или иное решение, молитвенно поддержать его.
Для себя я определил некий принцип, который условно называю методом "Демона Сократа". Слово «демон» нас всех смущает, для нас «демон» со знаком минус, но в греческой мифологии под демоном подразумевался просто дух, без какого-либо наполнения положительным или отрицательным смыслом. Так вот Сократ говорит о том, что с юных лет он чувствует присутствие рядом с собой некоего духа, которого он назвал демоном (в хорошем смысле этого слова). И который ему подсказывает, в каких-то трудных жизненных ситуациях дает ему различные указания. Но вот что интересно: никогда не было, чтобы этот его как бы «внутренний голос» сказал ему что нужно делать. Но он всегда говорил о том, чего ему не надо делать. Поэтому если я что-то делаю и он молчит, ничего не говорит, то я делаю. Но если он мне говорит, что «этого не делай», «туда не ходи» или еще что-то - то для меня это предупреждение.
- Если оно вызывает сомнение?
Да, если вызывает сомнение. Я думаю, что когда с духовником сложились очень тесные и добрые отношения, то не лишним бывает, когда человек просто берет благословение на то, что, как им представляется, сомнений не вызывает. Ничего плохого в этом нет. Но, в любом случае, священник иногда может сказать веское «нет», «этого не делай». Поэтому, когда ко мне приходят люди, рассказывают ситуацию, а дальше задают вопрос «а как мне поступать в этой ситуации? что мне делать?» - я никогда не говорю сразу, а задаю вопрос: «а вы как думаете?». - «А я не знаю». Ну, раз вы не знаете, значит, вы хотите, чтобы я за вас принял решение? Так легче, конечно - «не знаю, что делать, пойду к священнику. Как он скажет, так я и сделаю». Это неправильно. Не знаете - подумайте, а я помолюсь о том, чтобы Господь помог принять вам решение. А когда вы решение примете, вы не сразу его выполняйте, а всё-таки придите и скажите, что вы решили. Потому что, бывает, сразу видишь, что человек хочет делать явно греховное и во вред. И тогда ему говоришь, что не надо этого делать, будет плохо. А иногда не видишь этого.
Т.е. руководство должно сводиться чаще не к указаниям о том, что делать, а наоборот - чего делать не надо. И конечно, там, где священник навязывает человеку свою волю, выдавая ее за волю Божию, - это сигнал тревоги.
Вот монастырь - другое дело. Обет послушания, который дается при монашеском постриге, предполагает, что монах отказывается от собственной воли и полностью вверяет себя своему духовному начальству - старцу или своему духовному руководителю в монастыре, и он должен уже выполнять всё, что ему скажут. Но это монах. Мы-то имеем дело с мирянами. И здесь такое беспрекословное послушание, на мой взгляд, не только не нужно, а просто даже вредно. Оно воспитывает «духовных калек» в конечном итоге.
Про наказания и соцобеспечение
- Еще вопрос из письма Варвары. Что делать со священником, который не соответствует стандартам священника?
Ответ простой. Возьмите любой номер журнала «Московские Епархиальные Ведомости», где публикуются указы правящего архиерея. И почти в каждом номере среди этих указов, есть такое: «Указом таким-то запретить священнослужение такого-то за поведение, несоответствующее сану священника…» И часто конкретно говорится, за что.
Священники лишаются возможности служить, когда обнаруживается, что их поведение, их образ жизни не соответствует тому, что должно быть у священника. Есть институт Церковного суда. В каждом случае, когда становится известно, что священник совершил какой-то поступок, несовместимый с его служением, он изучается внимательно, происходит нечто вроде расследования - выясняется, насколько это соответствует действительности, иногда комиссия назначается. Приезжают, выясняют, расспрашивают, беседуют и со священниками, и с теми людьми, которые при этом присутствовали. И если это всё подтверждается, то такой священник бывает наказан.
- И, в отличие от ситуации с чиновниками, когда с одного места снимают, а на другое место назначают, если священнику запретили в служении, то он уже нигде не может служить?
Наказания бывают разные. Иногда как раз одним из видов наказаний является перевод священника на другое место. Самое большое наказание - это запрещение в священнослужении. Больше этого - лишение священного сана. Такие случаи бывают, но это уже Собор решает. Потому что всё-таки это необратимое уже. А так - запрещение в священнослужении или перевод. Какой перевод? Вот, например, я настоятель храма. Если выясняется, что я делал что-то соблазняющее людей, вредящее Церкви, меня могут перевести в какой-нибудь храм, где я уже не буду настоятелем, а где буду в подчинении у другого, более опытного священника, где я буду под его контролем, буду ему подчинен, и который будет меня перевоспитывать.
- Если запретили в служении - это может обратный ход иметь?
Обычно, когда запрещают, говорят, на какой срок запрещен священник. Всё зависит от того, как себя ведет священник в то время, когда он находится под запретом. Потому что есть разные варианты. Одному запретили - и всё, он пошел заниматься мирской деятельностью. Как правило, такие уже редко возвращаются. А есть - я знаю таких священников, - которые глубоко переживают то, что с ними случилось, искренне раскаиваются, всё равно остаются при Церкви, но служат уже либо псаломщиками, либо алтарниками, либо ведут воскресную школу, либо в хоре поют. Т.е. они остаются в Церкви, но не совершают священнодействий Потому что они уже не имеют права совершать их. И терпеливо ждут, пока священноначалие не посчитает, что человек достаточно наказан и может вернуться к служению.
- Значит, если у кого-то есть какие-то серьезные претензии к какому-то священнику, то надо писать местному архиерею?
В общем-то, да…
Знаете, я вот говорю, что надо писать архиерею, и в то же время думаю: что же я говорю такое… Потому что на всех на нас уже столько понаписано, и архиерею столько приходится читать… Потому что есть на самом деле обоснованные недовольства, жалобы, но гораздо чаще бывает иначе. Всюду есть люди недовольные. У хорошего священника всегда будут те, кто им недоволен - хотя бы тем, что епитимию наложил (задело), или с какой-то точкой зрения не согласен. Очень много в церкви бывает таких людей, которые книжек начитались и, как им кажется, лучше священника знают, как правильно звонить, как надо правильно заканчивать Литургию. Иногда и действительно «нет дыма без огня», и священник где-то допустил ошибку и слабость, но это могут «раздуть» несоответственно проступку. Поэтому очень много идет жалоб на священников, и большая их часть бывает творчеством людей недобросовестных.
- А больше таких жалоб пишут церковные люди или не церковные?
Церковные. Для внецерковных - что мы есть, что нас нет.
Как же справляется архиерей с таким количеством пустой информации?
Для этого существуют благочинные. Каждый священник находится в каком-то конкретном благочинии. Благочинные как раз и отвечают за благочинное служение, поведение того духовенства, которое находится в благочинии. Он должен разобраться, выяснить, насколько это соответствует действительности. Затем благочинный уже отвечает архиерею, действительно ли этот факт имел место, или же что факт не подтвердился, что это клевета. Тут вот бедным благочинным очень тяжело приходится, потому что такая ответственность огромная, но они должны выяснить и довести до сведения архиерея, насколько обоснована та или иная жалоба.
- И последний вопрос Варвары, на тему социальной защиты. Есть ли внутри Церкви система социальной защиты или «на всё воля и милость Божия»? Ведь если священник выходит на пенсию, или семья остается без отца, система господдержки оказывает помощь?
Сейчас, после перестройки, у нас точно такая же система соцобеспечения, как и у всех работников. Священник на общих основаниях платит налоги в пенсионный фонд и на общих основаниях получает пенсию.
Но я бы к этому добавил, что у нас всё-таки государственные пенсии маленькие. В нашем благочинии (но я думаю, что это не только у нас, но во многих других благочиниях) существует еще такая форма соцобеспечения, что каждый приход вносит раз в квартал некую сумму денег. И эту сумму денег мы распределяем, прежде всего, вдовам священников. Ведь священники, чаще всего, многодетные. И если священник умер, то жена часто остается со многими детьми. Поэтому вдовы всех священников нашего благочиния получают некое пособие, «вскладчину» как бы от всех священников.
( 1 голос : 5 из 5 )
 |
Читать отзывы |
| Смотрите также по этой теме: |
Откуда у прихода деньги?
Один день из жизни рядового священника (Юлия Сысоева, вдова священника Даниила Сысоева, убитого исламскими экстремистами в Москве )
Про грубых священников (Священник Константин Пархоменко )
Ответ читателю. Часть 2. Как оценить священника? ()
На что живут сельские батюшки ()
Исповедь плохого священника
Какой он священник
Разумный священник не станет ездить на Лексусе! (Марк, архиепископ Егорьевский )
Миссионеры. ХХI век (Игорь Найденов )
Р азбор полетов
- С
вященник не обычный человек!
- О
бычный!
- Н
еобычный!
Ч то мы знаем о священниках? Они ходят в черных рясах, с крестами на груди, служат в храмах. Да, собственно, и все. А чего мы ждем от них, когда приходим в церковь? Так звучал главный вопрос второй встречи киноклуба молодежной организации "Слово ".
Д окументальный фильм "Попы", выбранный для просмотра, стал действительно благодатной почвой для обсуждения. Это история о жизни трех обыкновенных священников конца 90-х: один несет службу в столице, другой - в селе, а третий живет и трудится в маленьком глухом поселке. Собравшиеся на встречу в храме Димитрия Ростовского вместе со священником Александром Абрашкиным попытались определить, каким же должен быть современный священник.
К то такие священники?
- К священству относится возложение рук архиерея на голову посвящаемого и молитвенное призывание Святого Духа, - зачитывает отец Александр учебник по литургике "Таинства и обряды Православной Церкви". - Внутренним невидимым действием рукоположения является особая благодать. Она возвышает избранных над остальными верующими, наделяет духовной силой и властью учительствовать, священнодействовать и управлять паствой.
Т аинство священства можно по справедливости называть венцом всех других таинств, ибо оно служит спасительным орудием для их сообщения по благодати, данной апостолами, и постепенно перешедшее на нынешнее служение Христовой Церкви.
- В озвышает избранных над остальными верующими? - вопросительно смотрит на отца Александра один из участников клуба Владимир.
- В ыше священства нет ничего,- рассуждает батюшка. - И ты можешь больше помочь как священник, чем если бы ты взял в руки автомат и поехал на войну защищать Родину.
В фильме один из священников хотел взять благословение и уехать воевать.
П роступков не прощают
- К огда идешь в рясе - осматривают как рентгеном, - продолжает батюшка. - Иногда даже просто невнимательное - не грубое, а просто некорректно сказанное слово перечеркивает для человека все. И он запоминает только это.
- С егодня мы имеем нехватку кадров среди священства. В связи с этим встает вопрос, - рассуждает Владимир. - Н асколько нестрого сегодня подходят к отбору будущих священнослужителей. Ведь бывают и священники с определенными пороками?
- О страя проблема сегодня в слухах, - отвечает отец Александр, - Многое про священников действительно выдумано, преувеличено. Хотя не буду отрицать, есть и факты.
Ч его хотим?
Ч его же мы хотим от священника? Кого хотим увидеть перед собой, заходя в храм, встречая его на улице? На этот вопрос попытался коротко ответить почти каждый из присутствующих.
И так, священник должен...
Ч асть общины
- Х отелось бы, чтобы священник в первую очередь занимался своим приходом, людьми, - считает Владимир. - То есть надо понимать его не в отрыве от общины, мол, он сам по себе, а именно как ее часть. Чтобы община носила какие-то бремена священника, и священник носил бремена общины.
"Н осите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов" (Гал.6:1,2).
Ч естным
Э то одно из первых пожеланий, высказанных в сторону священства.
Д ействительно, есть такое выражение "честность должна быть также естественна как дыхание".
М илосердным
Б ыло и такое мнение, что священник должен был милосердным. А честность для тех, кто уже прожил много лет, понятие, к сожалению, иногда относительное. Даже в христианстве.
Т рудолюбивым
- Я был свидетелем такой ситуации, - продолжает один из участников вечера, - служба заканчивается, и священник начинает раздавать всем задания, а сам при этом ничего не делает.
- Я немного не согласен с этим, - возражает отец Александр. - Лентяев-священников в принципе быть не может. Просто у него есть какие-то другие обязанности, которые священнослужитель должен выполнять.
О бразованным
М нение многих, что священник должен быть образованным, чтобы идти в ногу со временем.
Ч тобы видел проблему и был неравнодушным
- И он должен видеть проблему в человеке, - считает Андрей. - Грехи вырастают из какой-то проблемы, и важно, чтобы священник ее увидел. И чтобы он сочувствовал, не оставался равнодушным к твоей проблеме. Тогда почему-то легче становится.
Ч тобы к нему хотелось подойти
- С вященник должен быть таким, чтобы к нему хотелось подойти, - делится Анастасия. - Ты знаешь, что он тебя всегда выслушает. От него должны исходить любовь и вера.
Х орошим психологом
- С вященник, на мой взгляд, - возвращается к теме Федор, - должен кратко и четко отвечать на поставленные вопросы. Например, на исповеди.
- И должен быть хорошим психологом, - высказалась одна из присутствующих. - Свою веру он должен преподносить так, чтобы человек раскрылся.
М ожет чему-то научить
- С вященник - это человек, к которому я могу прислушаться, а значит, он должен быть в чем-то выше меня, - объясняет Дмитрий, - чтобы он мог направить, научить. Неважно, какая добродетель у него больше - милосердие, вера - что угодно, лишь бы этого было больше, чем у меня.
В сегда и даже внешне воин Христов
- С вященник должен быть доступен, - считает Александр. - Многие люди не знают, как и где можно найти батюшку, многие просто не доходят до храма, поэтому священник должен быть всегда в подряснике, чтобы он был всегда воином Христовым, к которому можно подойти даже на улице. Да, у священников много обязанностей, но все равно, священник в первую очередь должны нести людям проповедь, совершать службы.
Н е отталкивал
Священник своим поведением должен привлекать людей, далеких от церкви, - делится Антон. - Будучи маленьким, я видел, как один священник на улице страшно ругался на двух девушек. На меня тогда это произвело крайне отталкивающее впечатление.
И мел твердую веру, доброту и душу, которая могла бы принять каждого
- С вященник - целый набор качеств, - отвечает на поставленный вопрос Мария. - При том, что он должен быть честным человеком, он еще и должен быть доступен, открыт, чтобы к нему хотелось подойти и пообщаться. Кроме того, твердая вера, доброта и душа, которая могла бы принять каждого.
И , наконец, священник должен много молиться.
- С вященники должны молиться, - добавляет Александр, - если они не будут общаться с Богом, то где будут брать силы? И нам в этом они тоже должны быть примером.
- С амое главное в священнике - стремление к Богу, - высказывается Антон.
С вященник - обычный человек?
В какой-то момент тема вечера сузилась до одного вопроса
М ногих из нас (были и такие среди присутствующих) волнует вопрос, откуда у священников те или иные материальные средства. Мол, некоторые разъезжают на Мерседесах и т.п.
- А почему священник обязательно должен жить в нищете? - вопрошает в ответ Дмитрий. - Может быть, ему этот Мерседес подарили? Священник может зарабатывать деньги, отдыхать и т.д., он - обычный человек.
Т ут же разгорелся спор:
- С
вященник не обычный человек!
- О
бычный!
- Н
еобычный!
- П очему у священника должен быть обязательно самый худой, гнилой и запорожец?! - высказывается в продолжение вопроса другой Дмитрий. - Я знаю одного батюшку из Новосибирска. У него неплохая иномарка. А еще у него пятеро детей, которых нужно возить. Кроме того, его автомобиль используется как служебный транспорт. Например, кого-то нужно срочно причастить, перевезти, в том числе и ночью и т.д.
А что имеем
- У ровень образования и культуры у священства сегодня низок, - говорит отец Александр. - Какова общая масса, такова и тенденция в священстве. Священство выходит из народа. А семинария, школа будущих священнослужителей, дает знания, но любить не учит.
- Л юбовь рождается, когда священник уже общается со своим приходом,- подхватил Владимир. - Он воспитывает общину, община его.
- К ого мы с вами хотим? - вопросил один из собравшихся. - Няньку? Ну, нет сейчас духовников, потому что их просто нет. Наверное, не выросли еще.
Д ействительно, слегка оглянувшись, мы увидим, что все предыдущее поколение священнослужителей было вырублено. Преемственность нарушена. Так что духовникам взяться просто неоткуда, многие из них в буквальном смысле ни физически, ни духовно еще не созрели.
И что в итоге?
Е сть разные священники.
- В деревне священник живет с паствой и ради паствы, - подводит итоги отец Александр. - А в городе у него больше общественных послушаний и меньше личного общения с приходом.
У словно среди городских священников можно выделить категорию, которая занимается приходом, его чаяньями, и приход его любит, и категорию "общественников", которые заняты, прежде всего, на административных послушаниях.
У нас кафедральный город, и, по словам батюшки, больше общественных дел. В провинциальных городах все может быть по-другому. Например, в Бийске служит отец Гермоген. Все прекрасно знают, где он живет. Любая проблема - все гурьбой идут к нему домой.
Т ак что же мы знаем о священниках? Они ходят в черных рясах, с крестами на груди, служат в храмах. Да, собственно, и все. А чего мы ждем от них, когда приходим в церковь? Если честно признаться себе, то, приходя, мы желаем увидеть анеглоподобных людей. Людей (а людей ли?) другой жизни, людей святости. И подчас мы, порой даже неосознанно, предъявляем к ним колоссальные, нечеловеческие требования, забывая, что сегодняшний священник еще вчера стоял рядом с нами на Богослужении и молился как все прихожане.
Д а, безусловно, священник должен отличаться от нас, и он отличается данной ему свыше благодатью, но не будем же забывать, что он еще и немощный человек, который и сам еще спасается, и который также, а точнее, даже вдвойне, втройне, даст за все свои дела ответ Богу.
"И если кто услышит Мои слова и не поверит, Я не сужу его, ибо я пришел не судить мир, но спасти мир" (Ин. 12, 47-48). Ибо если и Сам Господь не судит нас, то как можем мы?! Так не будем же вставать на место Бога и судить других.
И еще. Господь заверяет нас через своего ученика апостола Павла, что всякая власть от Бога. Неужто священство не от Него?
PS: 25 марта в 18:00 в молодежном объединении «Слово» пройдет третья встреча киноклуба.
Тема обсуждения: "Мученичество и миссионерство сегодня. Почему сегодня убивают священников?"
П ланируется показ программы из цикла "Профессия: репортер" "Божьи/безбожьи люди" Юлии Варенцовой и интервью с матушкой убитого отца Даниила Сысоева Юлией Сысоевой.
П осле фильма - разговор со священником, обсуждение увиденного, ответы на вопросы.
О фильме:
"Безбожьи люди" впервые показан на канале НТВ 28 ноября в 19:25.
"Преступление, от которого содрогнулась страна. Священник расстрелян у алтаря. Мы гордимся своей верой, особой духовностью - так что же мы творим? Рушим церкви, крадем иконы и убиваем священников!
"Безбожьи люди" - фильм Юлии Варенцовой, специального корреспондента дирекции праймового вещания канала НТВ.
