Раздел:
Сибирская кухня, сибирские традиции
17 -я страница

Разум россиян Сибирью прирастать будет.
Благодатные земли и чистейшая экология Сибири оптимальны для спецпоселений, каторги и лагерей, всемерно способствующих просветлению и укреплению российских умов.

Мир старожилов-сибиряков составляли сельские общины, сообщества потомственных старожилов сибирских городов, старожильческие консорции нескольких типов. Мир старожилов воспроизводил себя в последующих поколениях благодаря устоявшимся традициям, обычаям, системой воспитания детей, благодаря замкнутости жизни, крайней слабости миграционных процессов.

Кто же такие старожилы? Во-первых, истинными сибирскими старожилами считаются «чалдоны» (челдоны), потомки первых засельщиков новых земель, первопроходцев. До настоящего времени идет спор о значении понятия «чалдон».

Вряд ли серьезным является бытующее объяснение, что «чалдоны» - выходцы с «Чала и Дона». Почти все первые «заселыцики» были из северных областей России. Даже в период сравнительно широкого переселенческого движения второй половины XIX в. контингент государственных крестьян северных губерний составляет 64,7% всех переселенцев.

В исторической литературе старожилами называют часто тех, кто проживал в Сибири к 1861 г., к началу широкого добровольного переселения бывших крепостных крестьян Центральной России. Однако во второй половине XIX в. сибиряки считали старожилами тех, кто прожил здесь 25 и более лет. Селения, возникшие четверть века назад, также причисляли к старожильческим.

Постараемся объяснить это понимание. На наш взгляд, этому соответствует ряд причин: за четверть века переселенец «вживался в образ старожила, терял связь с родными краями, через детей «роднился» со старожилами, а дети его считали себя сибиряками и о родине отцов знали понаслышке.

Хозяйство крестьянина за такой срок давно уже становилось средним или зажиточным. Но все же, по сибирским понятиям, наиболее важной была связь через кладбище, через «могилки»: за 25-30 лет родственники переселенца находили вечный приют на сибирской земле…

Особую область хозяйственной и общественной жизни сибирского края представляет процесс взаимодействия двух миров: мира старожилов и мира Европейской России, представленный переселенцами, служащими-чиновниками, ссыльными и иным «проезжим и приезжим» людом.

Попадая в мир старожилов, переселенцы расставались со своими «российскими» традициями, привычками, растворялись в условиях новых отношений, новой системы хозяйствования, технологии земледелия.

На первом этапе переселенческого движения выходцы из северных губерний составляли основную массу новых «заселыциков». По социальному положению данный этап характеризуется середняцким. Исследователь переселенческого движения И. А. Гурвич писал в 80-х гг. XIX в.

Преобладающим элементом в современном переселенческом движении следует считать крестьян среднего достатка». Вплоть до конца XIX в. переселенцев именовали самоходами, т. к. до постройки железной дороги шли сюда пешком и на лошадях.

Как крестьяне определяли район переселения? Исследования показали, что 61% крестьян засылали в Сибирь ходоков, которые выбирали место будущего заселения. По письмам определяло район переселения 19 %, по рассказам - 17 % крестьян. И лишь 3 % переселенцев шли «наобум»: это говорит о том, что не так-то просто было решиться в то время на далекую дорогу в суровый край, сорвавшись с обжитого места.

Путь до Енисейской губернии пешком занимал от 3 до 7 месяцев. Иногда шли с остановками на зиму, чтобы подзаработать и двигаться дальше. Для семьи из 6 человек требовалось на дорогу около 200 рублей. Деньги набирали как за счет тайной продажи «своей» земли, дома, части скота и пр., так и за счет сбережений. Конечно, и подрабатывали, и «шли Христовым именем от города к городу».

Только с 1893 г. правительство стало выдавать ссуды на обзаведение хозяйством до 100 рублей. Но этого было явно недостаточно: только на подъем одной десятины пашни в лесостепи требовалось от 100 до 300 рублей.

Переселенцы шли в сутки по 35-40 верст. Крупными партиями по 60-100 семей шли до намеченной губернии, а далее по уездам: затем расходились отдельными семьями по селениям.

Новопоселенцы старались устроиться на жительство в старожильческих селениях. Здесь можно было до обзаведения домом найти квартиру у старожила, купить лошадь и инвентарь, выгодно продать свою рабочую силу.

Работая на сезонной или постоянной работе можно было заработать от одного до полутора пудов зерна в день. Годовому работнику (работнику «в строку) оплата деньгами и в натуральном исчислении в Енисейской губернии производилась в зависимости от уезда от 70 до 160 рублей.

Через 2-3 года переселенец мог обзавестись собственным хозяйством.

В конце XIX в. для собственного домохозяйства требовалось:

Продовольствие в течение 2-х лет - 100-150 руб.
Возведение или покупка дома и построек - 110-150 руб.
Покупка 2-х лошадей - 80-100 руб.
Покупка 1-й коровы - 17-30 руб.
Покупка 2. саней и телеги - 40-50 руб.
- упряжи на пару лошадей - 20 руб.
- деревянного или железного плуга - 10-37 руб.
- двух борон - 3-5 руб.
Стоимость утвари и хозяйственных принадлежностей - 30-40 руб.

Для причисления крестьянского хозяйства к «обществу» требовалось еще 30-50 рублей. Значительно облегчало положение переселенца освобождение от государственных повинностей в первые 3 года проживания в Сибири и на 50% еще на 3 года. Однако мирские повинности они обязаны были выполнять полностью.

И. А. Гурвич приводит в качестве обычного примера историю одного крестьянина, переселившегося во второй половине XIX в. в Назаровскую волость Ачинского уезда. В Сибирь он пришел «Христовым именем» с семьей. Работал у старожила за 1 пуд ржи и 1/2 пуда пшеницы в день. За зиму купил лошадь, «ячменя и хлеба». Весной засеял десятину ячменем. Выращенный ячмень продал в городе и купил корову и небольшую избушку, за которую заплатил 11 рублей.

Через 17 лет у него было 16 десятин пашни, дом-пятистенок, 4 лошади, жеребенок, 7 коров, овцы. Все эти годы он постоянно продавал хлеб на рынке в городе.

Но не следует забывать, что данная история была типичной для трудолюбивого, усердного крестьянина. Именно такие крестьяне быстро входили в старожильческий мир и через 25 лет числились старожилами.

В последней четверти XIX в. старожильческий мир начинает ограничивать прием переселенцев в «общества». Так, в 1894 г. по Ачинскому округу в Покровской волости из 8 обществ отказали переселенцам - 7, в Балахтинской - из 10 отказали 8 общин, в Тюльковской - из 10 все 10 сельских обществ.

Основной причиной стала, во-первых, наметившаяся тенденция к «утеснению» земельных владений общин; возникла угроза уменьшения наделов сыновьям старожилов, достигшим 17 лет. Во-вторых, во второй половине XIX в. около 59% всех «самоходов» составляют бывшие помещичьи крестьяне, резко отличающиеся по миропониманию от государственных крестьян северных губерний и сибиряков.

Старожилы справедливо отказываются делиться землями, разработанными их предками. Они возмущались жалобами переселенцев, что якобы «старожилы захватили лучшие близлежащие около селений земли и не желают передела их». В данном случае земли эти явно не были захвачены насильственно и, по сибирским правилам, не переделивались, но психология бывших помещичьих крестьян воспринимала по-своему.

На рубеже XIX-XX вв. большая часть переселенцев была вынуждена основывать новые селения в подтаежной зоне - степи и лесостепные области были практически освоены. Старая технология земледелия начинает изживать себя. Урожайность стала падать; наступил период перехода к интенсивному земледелию.

Многие селения возникали на месте бывших заимок, заброшенных росчистей, но большинство переселенцев были вынуждены втрое больше затрачивать сил, денег, времени на обустройство. Деревни новоселов стали существенно отличаться от старожильческих.

Еще более обострились отношения старожилов и переселенцев в первом десятилетии XX века. «Столыпинские» реформы насильственно разрушали общины Европейской России и предусматривали массовое переселение обезземеленных крестьян в Сибирь, на окраины страны.

Во многом у этих переселенцев имелись негативные черты: лень и нежелание трудиться, отсутствие старательности, пьянство, низкие нравственные качества. И называли их в Сибири уже переселенцами-лапотниками, лапотошниками. Нередки были случаи «проживания» ссуд, преступлений, поиска случайных заработков, отходничества. Многие новоселы, с огромным трудом разработав в тайге 1-2 десятины земли, едва сводили концы с концами. Еще на долгое время «столыпинские» крестьяне оставались по мироощущению «великорусскими» крестьянами.

Быт переселенцев начала XX в. разительно отличался от быта старожилов. В отчетах начала века приводятся многочисленные примеры голодовок в селениях переселенцев, сырости и холода в их жилищах, крайне бедной и ветхой одежды, тяжелых эпидемических заболеваний. Высока смертность новоприбывших, особенно среди детей.

«Прибыль населения переселенческих поселков почти соответствует убыли», - писали енисейскому губернатору из Ачинского уезда в 1899 г. Вот описание жилищ, сделанные в конце XIX в.: «У старожилов дома большие и крепкие. У новоселов - слабые и серые. Постройки низкие. Крыши земляные и соломенные, пропитанные глиной. Много изб покривившихся, непокрытых, причем окна едва видны из-за наваленного для теплоты навоза».

Приведем и выдержку из отчета за 1911 г. о состоянии сельского хозяйства в Енисейском уезде, из главы о положении переселенцев: «Приходится констатировать, что хозяйства их (новоселов) производит впечатление какого-то развала, грязи (резко бьющей в глаза при сопоставлении с чистотой и порядком в доме и дворе сибиряка), нищеты, соседнего раздора и влияния водки».

Освоение неудобиц сопровождалось и такими картинками - «многие поселки находятся в обширной болотистой равнине, покрытой местами чахлым березовым лесом. Сообщение из-за топкой почвы плохое, а весной в эти Богом забытые места уже невозможно попасть... Загрязненность поселков огромная. В стенах домов видны щели. Отапливаются жилища железными печками, вследствие чего резко меняется температура, жара сменяется холодом. Во многих домах полы земляные, много грязи и насекомых. Питается население хлебом, картофелем и капустой, лишь изредка молоком и мясом».

«Летом почти все, а зимой очень многие ходят в лыковых или из сырой кожи лаптях; белье из грубого холста. Верхнее зимнее пальто есть далеко не у всех, не раз приходилось наблюдать, как вся семья ходит в одной и той же рваной шубе».

Но все же, несмотря на вышеописанные недостатки, большинство переселенцев прибывали сюда для обустройства, чтобы начать новую жизнь. Сотни тысяч крестьян-переселенцев увеличили на несколько миллионов десятин площади посевов. Они привезли улучшенные навыки огородничества, трехполья, удобрения земель, льноводства, пчеловодства, новые ре-месла.

Особую роль «столыпинские» переселенцы сыграли в развитии животноводства в Сибири. Старожилы перенимали опыт содержания скота в теплых хлевах, в стайках стали заводить ясли для сена. Выросла продуктивность молочного животноводства, начало развиваться маслоделие.

Огромную роль в развитии переселенческого движения сыграло правительство. Увеличились до 200-400 руб. льготные ссуды, многие получили безвозмездную помощь, для желающих выехать в Сибирь ввели льготные железнодорожные тарифы и переезд стал в 3-4 раза дешевле. Стоимость железнодорожного билета по переселенческому тарифу была следующей: от Одессы до Красноярска - 7,4 руб., от Ковеля - 7,35 руб., от Киева и Чернигова - 6,75 руб., от Харькова - 6,25 руб., от Воронежа до Красноярска - 5,7рубля.

В Енисейской губернии для переселенцев создавались бесплатные переселенческие столовые и больницы, оказывалась всесторонняя землеустроительная помощь. За счет средств Переселенческого управления строились школы, церкви, больницы, дороги, сооружались тысячи колодцев.

СИБИРСКОЕ ЕДИНЕНИЕ. «Сколько мы могли наблюдать, отношение старожилов к переселенцам является далеко не враждебным, скорее, они встречают участие в местном крестьянстве. Это обнаруживается следующими фактами: кто несет в настоящее время все расходы на колонизацию, кто поддерживает переселенца-новосела, дает приют, прокорм, подает ему помощи пути, кто кормит милостыней переселенца и в минуты несчастья спасет его? Сибирский крестьянин и он один...», - так описывал Н. М. Ядринцев отношение старожилов к «самоходам» в 70-е гг. XIX века.

Многие из новоселов приезжали в селения, где издавна проживали их родственники или односельчане и миряне одной общины, знакомые. Поэтому им легче было найти «общий язык» при приеме в общину, при обустройстве и преодолении тягот в первые годы жизни в Сибири. Старожил, замолвив слово за переселенца, поручался за его поведение в обществе, выполнение обязанностей перед миром, обязывался поддерживать хозяйство новосела.

Сближение новоселов и старожилов обусловливалось, прежде всего, трезвым, практичным подходом к установлению взаимовыгодных экономических отношений. Старожилы помогали поднимать пашню, помогали посевным материалом, обучали технологии земледелия в новых условиях.

Старожилы увеличили товарность своего хозяйства за счет рынка переселенческих дере-вень. Переселенцы привезли ряд нововведений; они более активно приобретали и популяризировали сельскохозяйственные машины и орудия труда. Общая тенденция взаимоотношений продолжала идти по пути поглощения переселенцев миром сибирских старожилов, пусть и более замедленного восприятия ими традиций сибиряков.

Новосел, откуда бы он ни был, сразу же мог наблюдать разницу между «Рассейским краем» и Сибирью. Но различия преодолевались, как тонко было подмечено в конце XIX в., следующим способом: «Новосел подвергается непрерывной критике и иронии, сопровождаемой и положительными советами, как поступать на сибирской земле, как пахать землю, какие сделать уступки, ея, насколько и когда быть благосклонным к бродягам, а когда жестоким, и, наконец, даже советами как говорить, не возбуждая смеха. Под гнетом этих насмешек и советов, подтвержденных собственным опытом, новые колонисты быстро уступают местным обычаям, а не далее как следующее поколение считает себя уже коренными сибиряками и на новоселов смотрит с усмешкою и иронией».

Несмотря на то, что от 10 до 18% переселенцев «столыпинского» периода вернулись обратно в Европейскую Россию, большинство приняли положительно преимущества новой жизни.

Чтобы проанализировать положение тех, кто переселился после 1906 г. обратимся к выводам статистических обследований переселенцев, проведенных в 1911-1912 гг. «В Сибири положение переселенцев во всех отношениях улучшилось, и благосостояние их поднялось вдвое, втрое и даже в 6-7 раз». Только в Енисейской губернии в 1906-1916 гг. было введено в строй 30 млн. десятин угодий. Если старожилы занимали до 60% посевных площадей, то переселенцы быстро освоили 30% земель (остальные 6% пашен принадлежали казакам и 4% нерусским народностям Сибири, занимавшимся сельским хозяйством).

Переселенческое движение дало мощный импульс не только сельскому хозяйству, но и промышленному развитию Сибири. Многие новоселы и часть молодежи старожильческих селений пополнили ряды рабочего класса. Деревня более активно участвуют в начале ХХ в. в развитии кооперативного движения, втягивается в торговлю, участвует в освоении новых месторождений полезных ископаемых и развитии лесной отрасли промышленности. Увеличивается население городов, железнодорожных станций, малонаселенных районов губерний. Сибири и Дальнего Востока.

В связи с мощным экономическим подъемом 1920-х гг. в годы НЭПа, сибирская экономика переживает новый подъем. Быстро шел процесс выравнивания благосостояния старожильческих и переселенческих хозяйств. Большинство переселенцев столыпинского времени стали крепкими середняками.

Одновременно, в середине 20-х гг. начался новый всплеск переселенческого движения, связанный с деятельностью Н.И. Бухарина. Старожилы и переселенцы становились единым миром на основе кратковременного возрождения старожильческих общин в 1921 - 1929 гг.

Наряду с вольным переселением тех, кто стремился обрести в Сибири «землю и волю», значительное место занимала ссылка и каторга осужденных за различные преступления в городах и селениях Европейской России. Большинство из них отправлялись на жительство в специальные поселения ссыльных, многих размещали в старожильческих селениях.

Водворение на жительство лиц, принудительным образом высланных в Сибирь формировало в сознании сибиряков несколько типов оценочных суждений о различных категориях ссыльных. По общей оценке современников в первой половине Х1Х века термин «несчастные» («нещастные») относился к общей массе ссыльных. Но от самого человека зависело, пойдет ли он здесь по пути нравственному или преступному.

Наиболее наглядно и правдиво охарактеризовал данный выбор декабрист Н.В. Басаргин: «Сибирь снисходительно принимала всех... Когда ссыльный вступал в ее границы, его не спрашивали, ...какое он сделал преступление... «несчастный» ...звали сосланных. От него требовалось только» быть положительной личностью. «В таком случае... его ждало довольство, но даже богатство и уважение людей».

Позднее в 1871 г., об этом же писал публицист С.П. Турбин: «В Сибири существует повсеместно прекрасный обычай - не обращать внимания на прошлое... Будь ты хорош здесь, а что ты делал там (в России), твое дело, а не наше... Но для нравственного перерождения личности преступника требовалось проживание в среде старожилов».

Множество ссыльных, из числа приписанных к старожильческим сибирским селениям, «превращались в добропорядочных граждан». Повсеместно бытовала поговорка «Быль молодцу не укор».

Милосердие сибиряков выражалось в развитой практике «подаяний», идущим партиям ссыльных, оставления продуктов питания для бродяг и нищих на специальных полочках у ворот на ночь. Крестьяне старожильческих селений, вынужденные принимать на жительство ссыльных, старались положительно воздействовать на них своим примером, традициями и нормами «обычного права».

Однако не всегда ссыльные, размещенные на поселение в старожильческих селениях, стремились жить праведно. Дела об утрате хищений и разбойных нападений подтверждают стремление многих поселенцев к продолжению «порочной» жизни и в условиях сибирской ссылки.

Например, поселенец Иван Егоров, проживавший в д. Шадрино Подсосенской волости в «сговоре с себе подобными» (всего 7 чел.) собрали у крестьян ряда селений «для выделки овчинные шкуры» на крупную сумму и перепродали их. В результате расследования виновные были найдены и наказаны, но и далее Егоров продолжал «заниматься хищениями и мошенничеством».

Отрицательно воспринимало сознание сибирского населения поведение ссыльных, не желавших встать на путь исправления. Старожилы называли таких людей «варнаками». В 1804 г. беглые с Боготольского завода колодники Иванов, Сандалов и Крывелев совершили вооруженное ограбление крестьянина д. Гуськовой Василия Михайлова.

В том же 1804 г. четверо вооруженных ссыльных совершили нападение на домохозяйство зажиточного старожила с. Новоселово Михаила Яковлева Ярлыкова. Таких примеров можно привести достаточно много.

Граница «свой-чужой» в самосознании и картине мира старожилов-крестьян часто обобщалась в образ «злого человека» и, прежде всего, ссыльного-варнака. Своим поведением, нежеланием исправиться «варнаки» противопоставляли себя сибирякам. Поэтому, многие из них так и не смогли прижиться здесь и бежали обратно в Европейскую Россию.

Поселенцы с. Седельниково Сухобузимской волости, выбрав 1 октября 1862 г. на «будущий» 1863 г. «из среды себя поселенцев Семена Кочегарова, причисленного в 1851 году и Степана Михайлова, причисленного в 1849 году для несения службы» «десяцкими над поселенцами», вскоре вынуждены были переизбрать С. Кочегарова.

Причиной послужило распоряжение волостного старшины от 10 ноября того же года: «Дать знать Седельниковскому старшине, что Кочегаров за явку к нему в пьяном виде и здавание грубостей выдержан при волостном правлении под арестом в течение трех суток... Предложить обществу пересмотреть приговор... кому по очереди следует как ранее поступивших на причисление...».

Документы показывают безнравственную подоплеку преступного поведения поселенцев. Иногда, в ответ на милосердие и доброту крестьян, ссыльные отвечали преступлением. В данной ситуации, вполне естественно среди старожилов Сибири бытовала поговорка: «Накормишь калачом – не бей в спину кирпичом».

Так, поселенец с. Сухобузимского Красноярского округа Щелкунов, переночевав в с. Казачинском Енисейского округа у крестьянки Х. Чигаревой, «выкрал во время сна из чулана 4 новые мужские рубахи, новую поддевку, плисовые шаровары, беличьих шкур 10 штук, меховой воротник» и другие вещи на общую сумму 48 руб. 75 коп.

В целях возврата имущества крестьян сразу объявлялся розыск пропавших вещей по всем селениям волости. Когда у крестьянина д. Большебалчугской Сухобузимской волости М. Першина пропало «две уздечки кожаных из пригона снятые с лошадей... ночью», они вскоре были найдены. Той же ночью на основании признания «тех уздечек» свидетелями, ночными сельскими сторожами, был задержан поселенец Д. Ларионов, пытавшийся заложить уздечки «в кабаке под вино».

В ментальности крестьян кража, плохое поведение воспринимались покушением на имущество, нажитое своим трудом, угрозой миропорядку, по правилу: «Преступное не может быть нравственным, нравственное не может быть преступным». И, естественно, порочное поведение поселенцев неизбежно сохраняло грань в отношениях старожилов и ссыльных.

В ментальности старожилов-сибиряков отношение к нравственности переселенцев выразилось в поговорке: «Поселенец, что младенец - на что взглянет, то и стянет».

Одновременно, крестьяне-сибиряки позитивно воздействовали на психологию поселенцев, которые «согласно» проживали в старожильческих селениях и добивались их полного «осибирячивания» во втором - третьем поколениях.

Это неплохо подтверждает приговор сельского схода с. Петропавловского Балахтинской волости от 3 июня 1876 г.: «Дали сие одобрение поселенческому сыну Василию Штычкову в том, что он поведения хорошего, под судом не состоял и никаких предосудительных поступках нами замечен не был…».

Дети и внуки ссыльных через 50-70 лет становились старожилами.

Также смотрите раздел:

Богатырский пир
РУССКАЯ КУХНЯ
Традиционные русские яства
Многие из этих блюд станут истинным украшением любого торжественного банкетного стола
Cоветы кухонным мужикам (т.е. поварам)

Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье в сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям.
А.С.Пушкин

ИЗ ИСТОРИИ. Когда-то русские неспешно, с перерывами, кушали на обед:
- сперва жаркое (современное второе),
- затем ушное (разные жидкие блюда, супы),
- а напоcледок заедки (сладкие десерты).
С точки зрения современной диететики такой порядок приема блюд является оптимальным, при перерывах между ними в 10-15 минут.
Неспешная трапеза с перерывами между блюдами показана желающим похудеть .
На рубеже XVII-XVIII веков пришлыми в Россию дворянами были привнесены обычаи европейской кухни, и порядок подаваемых на обед блюд изменился на современный.
С начала XVIII века русской монархии требовалось все более напряженное служение подданных, а потому служивым людям и крепостным рабам стало неположено подолгу «разъедаться» за столом. Темп трапезы стал непрерывным, без ранее традиционных перерывов между блюдами.

ХОЛОДНЫЕ ЯСТВА И ЗАКУСКИ

УШНОЕ. СУПЫ

Историческая география России в связи с колонизацией Любавский Матвей Кузьмич

XXIV. Колонизация Сибири во второй половине XIX в.

Характерные особенности колонизации в пореформенную эпоху. Перенаселение некоторых местностей Европейской России в половине XIX в. Отношение правительства и помещиков к переселению крестьян в Сибирь в первую половину 60-х годов. Положение 19 февраля 1861 а; последующие указы о переселении. Указ 16 декабря 1866 в. о прекращении кредита на переселения. Вольная народная колонизация Сибири. Отношение правительства к самовольным переселениям и перемена колонизационной политики. «Припущенники» на землях башкир; указы 1869,1871 и 1876 м.

Указ 1876 г. о приписке самовольных поселенцев западносибирских губерний к местам их нового жительства (8000 душ). Ходатайства крестьян и земств. Временные правила 1881 г. Переселенческая контора в с. Батраках.

«Правила о переселении сельских обывателей и мещан» 1889 в. Расширение переселенческою района в 1891-92 гг.

Наплыв переселенцев в 90-х гг. Учреждение Комитета по постройке Сибирской железной дороги и Особого переселенческою управления. Ходачество.

Усиление переселения в Сибирь за последние зоды XIX столетия. Число переселившихся в 1896, 1898 и 1899 м. Статистические исследования за это время об общих причинах выселения в Сибирь и районах иммиграции. Места новых поселений в Сибири в пореформенное время; наиболее населенные области.

Правительственная колонизация Сибири в пореформенную эпоху: по указу и по прибору. Колонизация Сахалина. Поселение в области Амура 14 тысяч человек забайкальских казаков и 2500 человек штрафованных нижних чинов внутренней стражи. Амурское казачье войско. Уссурийское войско 1889 в.

Правила для поселения русских и иностранцев в Амурской и Приморской областях 1861 в. Народный колонизационный поток 60, 70 и 80-х годов. Заселение Уссурийскою края. Южно-Уссурийское переселенческое управление. Заселение окрестностей Хабаровска (90-е годы).

Мы видели, что еще до освобождения крестьян главным мотивом, двигающим и правительственную, и вольную народную колонизацию Сибири, сделалась борьба с малоземельем, с перенаселением некоторых мест Европейской России. Во второй половине XIX в. этот мотив сделался уже господствующим и заслонил собой в качестве основной причины все остальные мотивы переселений за Урал, как то: недовольство существующими политическими и религиозными порядками, стремление избавиться от беспокойных и вредных элементов внутри государства, обезопасить границы отдаленных стран и т. д. Таким образом, характерной особенностью для пореформенной эпохи в колонизации Сибири является господство экономического фактора в качестве причины переселения.

Переполнение Европейской России не было, конечно, общим и абсолютным. Перенаселение сказывалось только в некоторых местностях, так что в Европейской России было не общее и абсолютное перенаселение, а неравномерное заселение. Это неравномерное заселение было результатом многих и сложных причин, и, между прочим, крепостного права, искусственно задерживавшего земледельческое население в отдельных местностях. С падением крепостного права последствия неравномерного расселения бывших крепостных стали еще более чувствительными для последних. Дело в том, что с освобождением крестьян установилась резкая грань между помещичьими и крестьянскими землями, какой прежде не было, вследствие чего многие крестьяне, получавшие прежде полное земельное довольствие от помещиков, стали теперь терпеть нужду в земле. Особенно справедливо это относительно крестьян, вышедших на даровые (3 / 4 десятины) наделы. С другой стороны, при крепостном праве перенаселение некоторых помещичьих имений устранялось переводом крестьян в другие имения или продажей другим владельцам на свою. Все это прекратилось с освобождением крестьян, и очень скоро во многих местностях обнаружился недостаток земли и угодий для земледельческого населения.

Между тем, как раз в это время, изменилось отношение правительственных сфер к крестьянским переселениям. Возобладало мнение, что после освобождения правительству нет надобности оказывать крестьянам опеку и что малоземельные крестьяне не имеют нужды переселяться в Сибирь, так как всегда могут найти заработки в качестве сельских рабочих или арендаторов у землевладельцев. С другой стороны, возникло опасение, что дарование освобожденным крестьянам права переселения в Сибирь на казенные аемли разовьет среди них вредную подвижность и бродяжничество. Землевладельцы, со своей стороны, ратовали против переселений в Сибирь, опасаясь лишиться рабочих рук и арендаторов их свободных земель. Поэтому уже в Положение 19 февраля 1867 г. вошли некоторые правила, которые, не касаясь прямо переселений, косвенно должны были их затруднять. Правила эти касались перехода крестьян в другие общества. Переход дозволялся только при условии уплаты крестьянами всех недоимок, несостояния под судом или следствием, при отсутствии бесспорных взысканий на них и обязательств, при отказе от надела и при наличности приемного приговора от того общества, куда крестьяне переходили. Для крестьян, обязанных вносить выкупные платежи, выход из общества был затруднен рядом условий по уплате выкупа, а временно обязанным крестьянам выход разрешен был только с согласия помещика. Все эти правила должны были только затруднять переход крестьян в другие общества, на крестьянские же земли, а следовательно, и переселение в Сибирь, где новоселы сплошь и рядом устраивались в существовавших уже селениях.

Вслед за этим последовали узаконения, которыми ограничивалось переселение крестьян на казенные земли. Бывшим помещичьим крестьянам это было запрещено вовсе. Исключение сделано только для крестьян малопоместных владельцев, однодворцев западных губерний, безземельных батраков и бобылей некоторых уездов Витебской губернии, горнозаводских мастеровых и отставных солдат, которые не могли получить надела от своих обществ по малоземелью и другим причинам. Даже государственным крестьянам взамен свободного переселения предоставлено было лишь право ходатайствовать о переселении части членов их обществ в малоземельные губернии. Высочайшим повелением от 15 декабря 1866 г. прекращены в государственном казначействе кредиты для оказания вспомоществования переселяющимся государственным крестьянам.

Но жизнь брала свое, и законодательство оказалось не в силах остановить ее ход. Население Европейской России после отмены крепостного права быстро возрастало, и к началу 00-х годов возросло на 50 %. Между тем земельный фонд, предоставленный в его пользование, мало изменился. Результатом этого было самовольное переселение крестьян из внутренней России на восток. Правительство вынуждено было считаться с совершившимися фактами и мало-помалу изменило свою политику в переселенческом вопросе. Могучее народное движение прорвало одну за другой преграды, воздвигавшиеся законодательством и увлекло за собой и правительственную политику, которая отказывалась от мысли остановить то движение, стала стремиться только к урегулированию его и ко введению его в известное русло.

После издания запрещения селиться на казенных землях малоземельные крестьяне стали оседать в Оренбургской, Уфимской и Самарской губерниях на казенных землях, приобретаемых у вотчинников-башкир. Эти крестьяне уходили сюда обыкновенно по паспортам как бы на заработки и основывались на постоянное жилье, обходя формальности, связанные с переходом в новые общества. К этим, так называемым «припущенникам», присоединялись и те крестьяне, которые первоначально направлялись в Сибирь, но прерывали свой путь вследствие утомления или недостатка средств. Но вскоре начались недоразумения между башкирами-вотчинниками и их «припущенннками», оканчивающиеся иногда возвращением последних на родину. Тогда правительство решилось прийти на помощь этим поселенцам, и в 1869, 1871 и 1876 гг. издало три узаконения, которыми предоставлялось право водворения на свободных казенных землях в Самарской, Уфимской и Оренбургской губерниях лицам, уже проживающим в этих губерниях в момент обнародования этих узаконений. За крестьянами, значит, закреплялись те земли, которые они покупали у башкир. Так правительство сделало шаг в сторону от того пути, по которому оно пошло было в первой половине 60-х годов.

Жизнь заставила вскоре еще более уклониться в сторону от этого пути. В 1876 г. власти западно-сибирских губерний донесли центральному правительству о затруднениях, которые они испытывают по возвращении самовольных переселенцев на родину, ибо с 1868 г. таких переселенцев накопилось 8000 с лишком душ. Значит, в распоряжении губернских правлений тех губерний не оказалось необходимых средств для возвращения в Европейскую Россию этих самовольных переселенцев. В ответ на это донесение последовало распоряжение о перечислении всех переселенцев, водворившихся до 14 декабря 1876 г. в Тобольской и Томской губерниях, из прежних обществ по местам их нового жительства с переводом на них долгом прежних недоимок на 4 года. Правительство, так сказать, погашало беззаконие, которое имело место раньше.

И после 1876 г. самовольные переселения в Приуральские губернии и Западную Сибирь продолжались. Министерство государственных имуществ в течение 5 лет получило около 1000 крестьянских прошений о переселении на казенные земли. В 1879 г. Черниговское губернское земство ходатайствовало перед Комитетом министров о предоставлении вообще всем крестьянам права водворяться на казенных землях Уфимской и Оренбургской губерний. Таким образом, сами крестьяне, желавшие переселиться, хлопотали об этом, подавая прошения, и земства хлопотали о том же. Все это не могло не повлиять, в конце концов, на политику правительства. В 1881 г. изданы были временные правила, не подлежавшие, впрочем, опубликованию, коими предоставлялось министрам внутренних дел и государственных имуществ, по взаимному соглашению, разрешать переселение всем тем лицам сельского состояния, экономическое положение которых к тому побуждает, согласно отзывам местных крестьянских учреждений. Получение этого разрешения освобождало переселяющихся от представления приемных приговоров обществ, в которых намеревались устроиться новоселы, и от уплаты на старом месте всех недоимок и податей по 1 января следующего года, что в общем должно было значительно облегчить переселение. Переселяющимся предполагалось отводить в кратковременное пользование, впредь до окончательного решения в законодательном порядке, переселенческие участки, образованные и имеющие быть образованными на казенных землях в южных, восточных и сибирских губерниях, причем величина участков не должна была превышать величины наделов по Положению 19 февраля 1861 г. Правила 1881 г. имели в виду оказывать содействие переселенцам выдачей сведений об участниках, оказанием материальной и врачебной помощи на пути. С этой целью в селе Батраках на Волге учреждена была переселенческая контора, которая должна была обслуживать переселенцев, направляющихся в Оренбургскую и Уфимскую губернии и Западную Сибирь.

Эти временные правила заменены были уже постоянным законом, изданным в 1889 г. Закон носит название «Правил о переселении сельских обывателей и мещан на казенные земли». В силу этого закона переселение возможно только с разрешения министра внутренних дел, выдаваемого по соглашению с министром государственных имуществ. Это разрешение обусловливается известными уважительными причинами со стороны желающих переселиться и наличностью свободных земель, предназначенных для заселения; увольнительного приговора от обществ не требуется. Для водворения переселенцев министру государственных имуществ предоставлено право образовывать особые участки из казенных земель Европейской Россия, в губерниях Тобольской и Томской и в областях Семиреченской, Акмолинской и Семипалатинской. Эти участки отводятся переселенцам в постоянное бессрочное пользование на одинаковых условиях с местными государственными крестьянами (в Европейской России первоначально лишь в аренду на 6-12 лет) без права отчуждения их и обременения долгами. При водворении на новых местах переселенцам предоставлено избирать на сельском сходе общинную или подворную форму землепользования. Министрам внутренних дел, финансов и государственных имуществ, по взаимному их соглашению, предоставлено было право оказывать в случае надобности особенное содействие отдельным переселенцам выдачей им ссуд на путевые издержки и первоначальное обзаведение, отпуском казенного леса на постройки, освобождением от платежей в казну в течение двух лет в Европейской России, и трех - в Сибири и Средней Азии, сложением с них надельных и выкупных платежей по месту прежнего жительства, причем все эти платежи должны переводиться на прежние общества переселенцев. Этот закон, за исключением статей о ссудах, был обнародован. В 1891 и 1892 гг. район переселений был расширен и дополнен губерниями Енисейской и Иркутской и областями - Уральской и Тургайской. Законом 1889 г. имелось в виду уменьшить количество самовольных переселений и урегулировать колонизационное движение народной массы, но цели эти не были достигнуты. На основании нового закона до 1892 г. были выданы разрешения 17 289 семьям. Между тем, по данным, достигнутым регистрацией переселений, за это время перешло через Урал 28 911 семей. Таким образом, значительная часть крестьян продолжала переходить в Сибирь за свой счет и страх. Выдел участков из казенных земель стал значительно отставать от прилива переселенцев. Поэтому в 1892 г. правительство приостановило временно выдачу распоряжений на переселение. Несмотря на это, движение продолжалось, и в 1892 г. пришло в Сибирь 84 200 душ, а в 1893 г. - 61 435 душ. Результатом этого были крупные затруднения и неудобства, которые пришлось вынести этим переселенцам, как на пути следования в Сибирь, так и в самой Сибири, где они на первых порах не находили себе земель для поселения. Только с учреждением комитета по постройке Сибирской железной дороги и Особого переселенческого управления при Министерстве внутренних дел в 1896 г. дело устройства и водворения переселенцев в Сибири пошло быстрее и успешнее. Комитет принял меры к скорейшему выяснению количества свободных земель и выработал правила для образования участков в районе Сибирской дороги. Переселенческое управление, выделив из общей массы дел Министерства внутренних дел дела о переселениях, заведуя ими в центре и на местах через особых чиновников, тем самым облегчило и ускорило разрешение разных задач, связанных с переселенческим вопросом. Но окончательное урегулирование переселенческого движения стало возможным только с проведением Великого Сибирского пути и с параллельным развитием ходачества, т. е. предварительных разведок самих переселенцев о новых местах, о свободных земельных участках. Это уже дело настоящего и ближайшего будущего.

Народный поток в Сибирь в последнее время не уменьшался, а все более и более увеличивался, благодаря облегченному способу передвижения. В начале девяностых годов средним числом в Сибирь переселилось 50 тысяч человек, но в 1896 г. в Сибирь ушло уже 202 тысячи человек с лишком, в 1898 г. - почти 206 тысяч, а в 1899 г. - около 224 тысяч человек.

В самый разгар переселенческого движения предпринимались статистические исследования, имевшие целью выяснить как общие причины, заставлявшие крестьян выселяться в Сибирь, так и район иммиграции в Европейской России. Статс-секретарь Куломзин при поездке в Сибирь в 1896 г. произвел опрос всех переселенцев, которых он встретил на пути, и новоселов 199 поселков о причине их выхода с родины, и в большинстве случаев получил такие ответы: «от безземелья», «жить не при чем», «земли мало стало», «кола вырубить негде», «утеснение скотине» и т. д. Подобные же сведения собраны были и ранее, при подворном исследовании переселенческих поселков, образованных до 1893 г. на казенных землях Тобольской и Томской губерний. Из показаний, данных новоселами Томской губернии, выяснилось, что из общего числа 4707 дворов для 1792 дворов (38 %) причиной для переселений явился недостаток и дурное качество земли, для 599 дворов - недостаток леса, выгонов или усадьбы, для 321 двора - несоответствие надела с составом семьи, для 407 - неурожай и голод. В остальных дворах крестьяне выставляли причиной своих переселений в сущности такие же, но только менее определенные мотивы - «невозможно существовать», желание «идти за людьми», «работать на себя» и т. д. В общем, из всех этих показаний выяснилось, что главными причинами переселения в Сибирь были недостаточный размер надельных земель, неблагоприятное распределение земельных угодий и односторонний их состав и, наконец, низкая урожайность выпаханных и истощенных полей, короче сказать, малоземелье в широком смысле.

Все эти неблагоприятные условия с особой силой оказались в северных губерниях Черноземной полосы: Черниговской, частью Полтавской, Курской, Орловской, Тульской, Рязанской, из которых и вышло большинство переселенцев в Сибирь. Еще в дореформенную эпоху в этих губерниях сосредоточилось наибольшее число крепостных крестьян, составлявших в них от 40 до 60 % всего населения; занятия этих крестьян имели крайне односторонний характер, будучи направлены почти исключительно на земледелие. При освобождении здешние крестьяне были наделены меньшим количеством земли, по сравнению с крестьянами других губерний - размеры высших наделов колебались здесь от 2 до 4 десятин, тогда как в юго-восточных и северных губерниях и в северо-западном крае они менялись в пределах 4–7 десятин. Значительное число крестьян в этих губерниях получали даровые наделы в размере высшего или укосного. Таким образом, уже в самый момент освобождения в этих губерниях было малоземелье. Оно должно было еще более почувствоваться с естественным увеличением населения. С увеличением крестьянского населения размер наделов в большинстве этих губерний опустился до величины 1 3 / 4 -3 десятин на душу, увеличилось количество безземельных, которое в 1893 г. составило 6 % общего числа крестьянских дворов. Крестьянские земли стали прогрессивно ухудшаться, так как стали распахиваться выгоны и стало уменьшаться количество скота. В том же направлении действовала и вырубка лесных площадей, заставлявшая крестьян с течением времени обращать часть навоза на топливо. Почва, при недостатке удобрения, истощалась, а урожайность стала зависеть в большей степени, чем прежде, от совокупности метеорологических явлений того или другого года. В результате уже в 70-х годах выяснилось, что казенные платежи с крестьянских земель во многих местностях превышают их доходность. Крестьянам названных губерний трудно было бороться с малоземельем путем прикупки земель и аренды. Дело в том, что к 1890 г. покупные цены на земли в названных губерниях возросли на 100–200 % по сравнению с началом 60-х годов, а арендные на 200–300 %, вследствие усиленного спроса, вызвавшего даже спекуляцию. Местные промыслы также не могли восполнить крестьянам недостаток земельного обеспечения. Фабрично-заводская промышленность в этих губерниях развита весьма слабо, кустарные промыслы удовлетворяют потребности преимущественно самих производителей (тканье полотна, сукна, плетение лаптей и т. д.); сдельные земледельческие работы дают только некоторое подспорье крестьянам и ни в каком случае не могут служить самостоятельными источниками благосостояния населения. Поэтому огромное количество сельского населения этих губерний должно было отыскивать себе пропитание в отхожих промыслах. Эти промыслы ежегодно занимали около 2 миллионов рабочих. Часть этих рабочих отправлялась на фабрики и заводы центральных промышленных губерний, но большинство уходило на земледельческие работы в южные и юго-восточные губернии, в Новороссию, в Донскую область, на Северный Кавказ и в приволжские губернии. Но эти передвижения сопряжены были с большими трудностями, по неимению средств, и с риском, когда неурожай постигал южные области. Кроме того, вследствие быстрого прироста населения в южных губерниях со времени освобождения крестьян - прироста, доходящего до 6–7 % и даже 7,5 % - все меньше и меньше стало требование пришлых рабочих. Крестьянам вышеназванных черноземных губерний осталось единственное спасение - иммиграция в Сибирь. Этим объясняется и неудержимость переселенческого движения в Сибирь, все более и более увеличивающегося в последние годы, несмотря на все ставившиеся ему преграды.

Южные черноземные губернии по сравнению с северными сравнительно мало поставляли колонистов для Сибири. Здесь нет еще недостатка в землях. Кроме того, важным подспорьем для населения являются здесь заработки на рыбных промыслах и на горных. Поэтому и переселенцы из этих губерний в Сибирь составили только около 4 % от общего числа. Больше дали губернии нечерноземные - в последнее время до 27 % всего сибирского переселения. Но и это количество, как видите, далеко ниже того числа, которое доставили северные черноземные губернии. Сравнительно малый приток колонистов из этих губерний объясняется прежде всего тем, что население черноземной полосы живет больше обрабатывающей промышленностью, особенно заводской и кустарной, чем земледелием. Кроме того, крестьяне нечерноземных губерний, занимающиеся преимущественно земледелием, имеют возможность более, чем крестьяне черноземных губерний, увеличивать посевную площадь съемкой казенных и удельных земель, которые занимают 44 % всей площади в этих губерниях. Из нечерноземных губерний наибольшее количество переселенцев в Сибирь доставляли губернии Вятская и Пермская (до 5 % всех переселенцев) и особенно западные губернии: Виленская, Ковеыская, Гродненская, Могилевская, Витебская и Минская (до 15 %).

Где же и как расселились в пореформенное время выходцы из Европейской России в Сибирь? Мы видели, что большинство переселяющихся в Сибирь искало лучших условий для земледельческого труда. Естественно ожидать, что большинство их устроятся в Сибири там, где есть более или менее удобные для хлебопашества земли. Статистика вполне подтверждает это предположение. В течение последних 15 лет XIX столетия наибольшее количество переселенцев - 645 тысяч душ - устроилось на плодородных землях Акмолинской области, 146 тысяч душ - на землях южных округов Тобольской губернии, 99 тысяч - в южных частях Енисейской, 19,5 тысяч в Семипалатинской области, 18 тысяч - в Амурской и Приморской, и только 8600 душ - в Иркутской губернии.

Таким образом, большинство переселенцев устроилось в том районе, который являлся в Сибири продолжением лесостепной черноземной полосы Европейской России, той полосы, откуда вышло большинство колонистов.

До сих пор мы имели дело с чисто народным колонизационным движением в Сибирь, которое правительство старалось только сдерживать и регулировать. Но в пореформенную эпоху продолжалась и правительственная колонизация Сибири, и притом обоих старинных типов - по указу и по прибору. К первой категории относится, прежде всего, ссылка на поселение и по суду, прекращенная только в 1849 г., и ссылка на каторгу, по отбытию которой сосланные, как известно, переходят в разряд ссыльных поселенцев. Эта последняя колонизация сосредоточилась преимущественно на острове Сахалине. Затем к тому же разряду колонизации относится и поселение 14 тысяч человек казаков Забайкальского войска в области Амура и его притоков и 2500 человек штрафованных нижних чинов внутренней стражи. Из этих казаков и нижних чинов основано было в 1861 г. Амурское казачье войско, часть которого, в свою очередь, уже в 1889 г. была выделена в самостоятельное войско под названием «Уссурийского».

Но преимущественно правительственная колонизация, согласно изменившемуся правовому положению народной массы, совершалась по прибору, путем вызова, привлечения разными средствами охотников. Районом этой правительственной колонизации Сибири был в пореформенную эпоху исключительно Амурский и Уссурийский край.

После присоединения Амурского края к России, генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев-Амурский выработал «Правила для поселения русских и иностранцев в Амурской и Приморской области», которые получили 26 марта 1861 г. Высочайшее утверждение. С целью привлечения колонистов в этот край, и притом без пособия от казны, правила предоставляли колонистам большие льготы. Колонисты получали надел 100 десятин на семью, освобождение навсегда от подушной подати и на 10 лет от рекрутской повинности, на 20 лет от поземельного налога. Участки предоставлялись в пользование, но с правом приобретения в полную собственность по 3 рубля за десятину. Колонистам предоставлялось право устраиваться в землепользовании и во владении или общинами, или подворно. Переселенцам, которые пожелали бы устроиться в новых городах края - Благовещенске, Николаевске и Софийске, давалась десятилетняя льгота от всяких государственных тяжестей и повинностей.

Слухи о предоставлении крупных льгот охотникам идти на Амур распространились очень быстро среди сельского населения Европейской России и вызвали массу прошений о переселении. Правительство вынуждено было даже сдерживать это движение и предписало не дозволять переселений из тех обществ, где имеется более 5 десятин на душу и требовать от охотников удостоверений, что они имеют достаточные средства для переселения. И при всем том в первой половине 60-х годов число переселенцев достигало 1000–1500 человек в год. В 70-х и 80-х годах они продолжали безостановочно прибывать на Амур, расселяясь преимущественно по Зее и Бурее. Часть этих переселенцев из Амурской области стала переселяться в Уссурийский край. Правительство поощряло эти переселения и с 1866 г. стало даже выдавать ссуды в 100 рублей на первоначальное обзаведение переселяющимся в Уссурийский край. В конце 70-х годов, когда начались политические осложнения с Китаем, правительство еще более стало стремиться к заселению Уссурийского края. Необходимо было создать в стране русской хлебопашество, способное на месте продовольствовать войско. Поэтому, по предложению генерал-губернатора Восточной Сибири Анучина, правительство для ускорения заселения края ввело с 1882 г. перевозку переселенцев на казенный счет на пароходах Добровольного флота в количестве 250 семей ежегодно. Переселенцы набирались преимущественно из Черниговской губернии, где особенно ощутительно сказывалось малоземелье. Им давалось по 100 десятин на семью - максимум, и по 15 минимум - с правом приобрести в полную собственность по 3 рубля за десятину, материал для построек, по 1 лошади и по 1 корове, семена и сельскохозяйственные орудия и разные домашние принадлежности.

Для водворения и устройства переселенцев было образовано особое Южнорусское переселенческое управление, функционировавшее до 1889 г. включительно. Результатом этих особых усилий правительства по заселению Южно-Уссурийского края было то, что к 1 января 1899 г. численность русского населения Южно-Уссурийского края составила 46 865 душ обоего пола, живших в 118 селениях на равнине, прилегающей к озеру Ханка и на ее продолжении к югу, в долине р. Суйфуна, впадающей в Амурский залив.

В 90-х годах прошлого столетия приняты были меры по заселению окрестностей Хабаровска в видах обеспечения продовольствием этого города, представляющего собой административный и военный центр края, и к 1897 г. образовалось здесь 7 деревень по берегам Амура и на низовьях Уссури.

Так до наших дней продолжается правительственная колонизация Сибири, вызываемая военно-стратегическими и политическими соображениями. Мы видели, что в XVII в. пашенные крестьяне приводились в Сибирь для того, чтобы завести там хлебопашество и обеспечивать продовольствием казаков и стрельцов, расселяемых и расселявшихся для удержания края за Московским государством. То же происходило и в конце XIX в. на Амуре. Чтобы удержать за собой край, русское правительство поселяло казаков и ставило войска; для обеспечения военного люда продовольствием поселяло крестьян-земледельцев, но только уже исключительно по прибору, а не по указу.

Из книги Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова автора Акунин Борис

Казачество и колонизация Сибири В любом, даже самом кратком изложении отечественной истории, фиксирующем лишь ключевые вехи в биографии страны, имя Годунова и время Годунова упоминается в связи с двумя эпохальными событиями: Смутой, то есть распадом «второго»

Из книги История России с древнейших времен до конца XVII века автора Милов Леонид Васильевич

Глава 17. Народы Восточной Европы и Западной Сибири во второй половине XV–XVI в. На протяжении рассматриваемого периода в жизни народов Восточной Европы произошли большие перемены. Наступил дальнейший упадок государств, созданных на территории этого региона кочевниками, и

автора Тюрин Александр

Колонизация Сибири

Из книги Русские – успешный народ. Как прирастала русская земля автора Тюрин Александр

Туземцы Сибири и русская колонизация Как мог заметить читатель, автор этой книги не использует термин «коренные народы», придуманный мудрейшими из интернационалистов в 1920-е гг., чтобы порезать Россию на множество национально-административных образований, где русские

Из книги История мировых цивилизаций автора Фортунатов Владимир Валентинович

Раздел 4 В гонке за лидерство: мировое развитие во второй половине XIX – первой половине

Из книги История Средних веков. Том 2 [В двух томах. Под общей редакцией С. Д. Сказкина] автора Сказкин Сергей Данилович

2. ГЕРМАНИЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVI И В НАЧАЛЕ XVII В. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ УПАДОК ГЕРМАНИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVI В. Экономический подъем, происходивший в германских землях с 30 –40-х и особенно с 70-х годов XV в., сменился около середины XVI в. глубоким упадком, явившимся результатом

Из книги История России [для студентов технических ВУЗов] автора Шубин Александр Владленович

Глава 13 СССР ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 1960-X - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1980-X ГГ. § 1. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ Консервативный политический курс. К власти снова пришло коллективное руководство. Первым секретарем ЦК стал Брежнев, председателем правительства - Косыгин, председателем

Из книги «Исконно русская» земля Сибирь автора Бычков Алексей Александрович

Колонизация Сибири После гибели Ермака и ухода казаков из бывшей Кучумовой ставки Кашлык занял сын Кучума Алей, пытавшийся восстановить власть узбекских шейбанидов над населением Западной Сибири. Против Алея выступил потомок тайбугинов Сейдяк. Борьба шейбанидов и

Из книги Советская авиапромышленность в годы Великой Отечественной войны автора Мухин Михаил Юрьевич

Глава 15 Персонал авиапромышленности во второй половине 1941 - первой половине 1943 г Кадровая проблема в первые месяцы войны. Уже в первые дни войны режим работы на авиапредприятиях подвергся значительному уплотнению. В соответствии с указом Президиума ВС СССР от 26 июня

Из книги Историческая география России в связи с колонизацией автора Любавский Матвей Кузьмич

XXIII. Колонизация Сибири в XIX в. до освобождения крестьян Новый вид ссылки в первой половине XIX в. - Ссылка по приговорам мещанских и крестьянских обществ. Число сосланных в Сибирь в царствование Николая I по различным причинам. - Особое «Положение для поселений в Сибири»

Из книги Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно автора Любавский Матвей Кузьмич

XV. Областная автономия в Литовско-Русском государстве во второй половине XV и первой половине XVI в. Участие областей в назначении местной администрации. Областные сеймы и их деятельность распорядительная, законодательная и судебная; участие в решении вопросов внешней

Из книги История Украины с древнейших времен до наших дней автора Семененко Валерий Иванович

Особенности развития культуры в Украине во второй половине XVI - первой половине XVII века Влияние западной культуры на Украину, начавшееся частично в первой половине XVI столетия, значительно усилилось после Люблинской унии и продолжалось почти до конца XVIII века. На рубеже

Из книги Благотворительность семьи Романовых, XIX - начало XX в. автора Зимин Игорь Викторович

Питомцы императрицы. Призрение детей и юношества во второй половине XVIII – второй половине XIX вв. Важнейшим направлением работы благотворительных ведомств под покровительством дома Романовых было призрение детей и юношества. Для учреждений императрицы Марии это

Из книги Российская империя в сравнительной перспективе автора История Коллектив авторов --

Колонизация Сибири в расширяющемся пространстве империи Территориально протяженные империи, к которым относилась и Россия, не имели четких границ внутри своего государственного пространства, что создавало благоприятные условия для расширения ареала расселения

19 век – это время, когда хозяйство и быт народов Европы менялись до неузнаваемости. Росли города, совершались научные открытия, все больше людей получали образование в школах. Изменилось и государственное устройство некоторых стран. Российская империя же оставалась страной, где еще существовало крепостное право, царская безграничная власть. Только со второй половины 19 века в стране ощущаются перемены. Российские крестьяне получили свободу, начались реформы в армии, в управлении, в суде. Сибирский край оставался далекой малоосвоенной территорией.

Только в 19 веке устанавливаются четкие границы, система управления в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке

Еще не все коренные сибирские народы были приведены под «высокую государеву руку». Чукчи, коряки, ительмены в большинстве своем пока не признавали царскую власть, ясак платили только по собственному желанию и то в обмен на подарки. Но государство определило их положение как инородцев- подданных его Величества.

С историей Сибири 19 века тесно связана деятельность Российско – Американской кампании, Компания сыграла огромную роль в формировании капиталов сибирских купцов. Вкладывая деньги в организацию пушного промысла на островах Тихого океана, купцы обменивали пушнину на китайский чай, который отправляли на продажу в Сибирь, Центральную Россию, Западную Европу. Освоение Аляски проходило очень тяжело и её пришлось уступить США в 1867 году за 7,2 млн. долларов золотом. Самая восточная часть страны ограничилась Тихим океаном.

Отдельная история связана с захватом реки Амур. Во второй половине 1840х годов в Приамурье были отправлены две исследовательские экспедиции. Инициативу по решение амурского вопроса взял в свои руки генерал – губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев. В своем донесении императору НиколаюI он указывал, что «Сибирью владеет тот, у кого в руках левый берег и устье Амура». Действия по захвату Амура начались в 1854 году, когда под личным командованием Муравьева в устье реки были переброшены батальон солдат и сотня забайкальских казаков. Часть прибывших войск немедленно отправились на Камчатку, где атаке англо – французской эскадры подвергся порт Петропавловский. Защитники порта в ожесточенном бою смогли опрокинуть вражеский десант в море и артиллерийским огнем отогнать вражескую эскадру. Россия закрепилась в низовьях Амура. С этого момента Россия столкнулась с интересами Китая, и Муравьев получил официальные полномочия на ведение переговоров с китайской стороной по поводу заключения нового договора о границах. Китай и Россия не были заинтересованы в проникновении на амурскую землю какого – либо третьего государства, поэтому подписали договор, согласно, которому левый берег Амура отходил России, а территории к востоку от реки Уссури признавались совместными владениями. В 1860 году эти земли признаются владениями России. Граница определялась на «вечные времена нерушимо». Главная заслуга в присоединении земель Северного Приамурья и Приморья принадлежит Н.Н.Муравьеву, удостоенному за свою деятельность титула графа Амурского.

К моменту заключения договоров с Китаем Приамурье и Приморье были заселены слабо, все коренное население не превышало 13 тысяч человек. Поэтому первейшей задачей правительства стало строительство опорных пунктов, привлечение в край русского населения и военных подразделений. В 1850 г. был основан Николаевск – на Амуре, в 1858 г. – Благовещенск и Хабаровск, в 1860 г. – Владивосток (с 1872 г. главная военно – морская база России на Тихом океане).

Первыми переселенцами на Дальнем Востоке стали забайкальские казаки, а в конце 19 века началось массовое переселение казаков из европейской части страны: донских, оренбургских, кубанских, терских, уральских. Первые крестьяне прибыли на Амур в 1859 г. в количестве 110 человек. Добираться приходилось по два – три года, часто останавливаясь в пути из-за болезней, непогоды, распутицы, в поисках заработка. А в 1880 г. рейсом парохода «Москва» было открыто морское сообщение между Одессой и Владивостоком.

Заселение края успешно продолжалось со строительством Транссибирской железнодорожной магистрали. Морские и железнодорожные перевозки позволили сократить время пребывания в пути до двух-трех месяцев, но участь переселенцев была по- прежнему полна лишений: большая скученность на судах и в вагонах, скудное и некачественное питание, болезни. В результате очень многие не добирались до места.

Общие результаты переселенческого движения на Дальний Восток таковы:

С 1861 по 1901 г. – 116616 человек, из них 81,8% крестьяне, 9% казаков, 9,2% неземледельческое население. К 1897 г. в Приморской области числилось 222856 человек, в Амурской области 120 880 человек.

Ставший генсеком в 73 года, тяжелобольной Константин Устинович Черненко, как всякий пожилой человек, находящийся на пороге смерти, часто вспоминал детство. В памяти возникали степные просторы, темные силуэты гор за Енисеем, быстрое течение великой реки, хлебные поля… Он был первым и последним руководителем Советского Союза и России, родившимся в Сибири. Его карьера — необыкновенный взлет мальчишки из села Большая Тесь к руководству сверхдержавой — словно стала отражением сложной истории вовлечения Сибири в историю великой страны. Сын крестьянина-переселенца с Украины, внук якутки (откуда его скуластое лицо) Черненко воплотил в себе новую генерацию россиян, порожденную великим миграционным потоком внутри Российской империи.

Расселение русского народа по Евразии со скоростью, невиданной в мировой истории, — один из самых удивительных феноменов Нового времени. С 1552 года (покорение Казани) и по 1648-й (плавание Семена Дежнева и экспедиция Ерофея Хабарова на Амур), менее чем за сто лет, россияне освоили территорию от Волги до Тихого океана протяженностью более 5000 км и площадью свыше 10 млн кв. км — полторы Австралии. Причем это было сделано с минимальными силами и затратами, по бездорожью, большей частью пешком или на лодках.

Эпопея открытия Сибири сопоставима только с колонизацией Америки испанцами. Имена первопроходцев Ермака, Хабарова, Дежнева должны стоять в одном ряду с именами знаменитых конквистадоров Кортеса и Писарро, которые с двумя-тремя сотнями человек покоряли великие империи, пробираясь через джунгли и горы. К середине XVII века границы России почти сравнялись с нынешними. И это огромное государство было создано не только в кратчайшие сроки, но и без надрыва населения, не обременяемого высокими налогами, без рекрутирования большой постоянной армии, без громоздкого бюрократического аппарата. Допетровская монархия вопреки бытующим мифам была вполне эффективной. А задача по открытию и присоединению новых земель на Востоке отдавалась на «аутсорсинг» купцам, казакам, таким промышленникам, как Строгановы, чьим наемником и являлся Ермак Тимофеевич, под знамена которого собирались лихие и «гулящие» люди.

Позднее начало и одновременно стремительность расселения русского этноса обусловили такую его особенность, как слабая выраженность языковых различий. Если в крошечных по сравнению с Россией Италии или Германии венецианские и сицилийские диалекты взаимонепонимаемы, равно как платтдойч и хохдойч, то разделенные тысячами верст крестьяне Сибири, казаки Дона и поморы Севера говорили на одном и том же, всем понятном языке со сравнительно небольшими региональными различиями.

Когда не было нефти

Если испанцев гнала в Америку жажда золота, то в Сибирь отчаянные головы рвались за пушниной — важнейшим экспортным товаром Руси того времени. Соболий мех играл в XVII веке ту же роль, что нефть и газ сегодня. Как пишет историк, «стремление найти постоянный источник пушнины, составлявшей в то время немалую долю приходной части бюджета и ценившейся на внешнем и внутреннем рынке, усиливало попытки русского правительства к продвижению границ государства на восток». Сбор ясака с туземцев был основным мотивом приведения под «высокую руку государя» все новых земель. Ясак уплачивался «мягкой рухлядью», которую в установленном объеме должны были поставлять покоренные племена.

Помимо государственного оборота мехов (включавшего в себя помимо ясака десятинный сбор натурой, принудительную скупку казной лучших видов пушнины, жесткий контроль за ее транспортировкой и складированием и т. д.) существовала частная торговля, чьи объемы превосходили первую минимум в три раза. Купцы, скупщики и их челядь составляли значительный контингент первопоселенцев.

И так же, как была немноголюдна испанская эмиграция в Америку, лишь малое число русских людей переселялось поначалу за Урал. Это объяснялось целым рядом причин.

Во-первых, в то время не существовало надежных транспортных средств и путей. Крестьянину сорваться с насиженного места и уйти не в соседнюю волость, а за тысячи верст с семьей было попросту невозможно. Питаться в пути ему было нечем и негде, равно как у него не имелось средств и условий для обустройства на новом месте. Основные пути, в первую очередь торговые, в Сибирь шли тогда гораздо севернее, чем сейчас. Они начинались перед Уралом у Чердыни и Соликамска, запрятанных в притундровых лесах, ведь открытая степь была опасна из-за набегов кочевников. Первые крупные торговые поселения находились у полярного круга — Мангазея, Туруханск. Ныне считающиеся северной чертой расселения («точечные» нефтяные и газовые города в расчет не берем) Тобольск, Томск и Енисейск в XVII-XVIII веках располагались на юге обжитой Сибири.

Во-вторых, законодательство от Судебника Ивана III 1497 года через введение заповедных и урочных лет (запрет на уход крестьян от помещика в Юрьев день) при Федоре Иоанновиче до Соборного уложения 1649 года объективно затрудняло самовольное переселение крестьян. Государство было заинтересовано в том, чтобы прикреплять работников к земле, которую она давала дворянам для кормления за ратную службу. Последних же далекая и неведомая Сибирь с суровым климатом не привлекала. Недаром она так и не узнала крепостного права.

В-третьих, после побед над крымскими татарами и прочими степняками для освоения открылись земли так называемого Дикого поля — огромной территории на южной границе Московского государства. Начиная с XIII века, после опустошительных походов монголов в Диком поле почти никто не проживал (почему оно так и было названо), а ведь это были плодороднейшие черноземные земли к югу от Тулы и Рязани и до Азовского моря. Одновременно шло освоение недавно присоединенного Поволжья. Эти два региона взяли на себя основные миграционные потоки с конца XVI века.

Надо заметить, что малое число мигрантов вплоть до эпохи Промышленной революции, открывшей новые транспортные возможности и совпавшей с демографическим взрывом в Европе, было характерно для всех стран Старого Света, а не только для России. Первая английская колония в Северной Америке была основана в 1607 году. Но за первое столетие на новый континент из Британии переселилось не более 175 000 человек, то есть менее 2000 в год. Такие же скромные цифры характеризуют миграционные потоки из Испании и Португалии в Южную и Центральную Америку в XVI-XVIII веках. Тесные парусные суда, цинга, массово вспыхивающие инфекционные заболевания, отсутствие необходимой информации, инфраструктуры, государственной поддержки не позволяли эмиграции стать массовой.

Разбойники, каторжане и казаки

Основными исходными базами миграции за Урал служили окраинные районы Вятки и Русского Севера, где природные условия соответствовали сибирским, а русское население само было пришлым (потомки новгородских «ушкуйников» — речных пиратов) и не испытывало страха перед длительными путешествиями, которые проходили преимущественно по крупными рекам. Большинство так называемых чалдонов, то есть потомков первых русских поселенцев в Сибири, происходят от выходцев с северо-востока. В социально-экономическом плане они были либо черносошными крестьянами (то есть государственными, лично свободными), либо (ремесленники и торговцы в городах) разночинцами. Кроме того, в Сибирь попадало немало казаков, стрельцов, прочих служивых и государевых людей, а также бродяг и беглых. Уже с XVII века она служила местом ссылки — вспомним такие знаменитые имена, как протопоп Аввакум и западнославянский богослов и грамматик Юрий Крижанич, не по своей воле проведший 16 лет в Тобольске. Оседая в Сибири, пришельцы, преимущественно мужчины, женились на женщинах из местных племен, породив особый сибирский метисный тип. Как немногочисленные испанцы почти полностью ассимилировали индейцев, так и многие народности Сибири влились в русский этнос, сохраняя свои бытовые и культурные особенности.

В XVIII веке начались переселения значительных групп населения, инициированные правительством, своего рода попытки социальной инженерии. Первыми дорогу в Сибирь открыли старообрядцы, которых туда ссылала власть и которые сами бежали от ее преследований. К примеру, при Анне Иоанновне и Екатерине II были разгромлены многочисленные раскольничьи поселения в современной Гомельской области Белоруссии, а их обитатели выселены на Алтай (так называемые поляки) и в Забайкалье («семейские»). Кержаки-старообрядцы происходили от тех раскольников, которые сами переселялись на самые окраинные земли, где их не доставала царская власть. Религиозные поселенцы принесли с собой высокую аграрную культуру, акклиматизировав в Сибири ранее неизвестные виды растений. Их отличали пуританские нравы, безупречная трудовая этика, из их числа произошло немало династий сибирских купцов. В Якутии и других районах сложились субэтнические группы («затундренные крестьяне») от смешения русских с туземцами. Они сочетали передовые навыки крестьян европейской части и охотничьи приемы аборигенов, успешно выживая в условиях вечной мерзлоты.

При Петре I появляется понятие «каторга», неразрывно связанное с Сибирью. Контингент каторжан непрерывно рос, особенно после отмены смертной казни при Елизавете. В середине столетия помещики получили право своим решением ссылать крестьян в ссылку, а затем на каторжные работы в Сибирь, что доставило последней немало новых жителей.

Русские цари относились к Сибири как к колонии — подобно испанским королям, всячески препятствовавшим развитию своих американских владений путем запрета на различные виды экономической деятельности и видевшим в них лишь сырьевые придатки метрополии. С конца XVII века Кяхта в Забайкалье стала важнейшим транзитным пунктом торговли с Китаем, и монархия сразу же взяла ее под свой контроль. Караваны в Поднебесную были разрешены только казенные, торговля с китайцами — только бартерная, до 1740-х годов имелся запрет на вексельные переводы за Урал и обратно, лишь в 1762 году была отменена государственная монополия на экспорт мехов, и только в 1753-м упразднена внутренняя таможня в Верхотурье. Все эти ограничения губительно отражались на развитии сибирского предпринимательства и не способствовали привлекательности края. Многие сибирские губернаторы даже не жили в Иркутске (формальной столице), а управляли регионом из Санкт-Петербурга, как, например, отец декабриста Павла Пестеля Иван Борисович.

Даже в первой половине XIX века власть продолжала смотреть на Сибирь как на колонию и не думала о ее планомерном заселении. Основные рабочие руки по-прежнему доставляли каторга и ссылка, через которые за столетие прошло около миллиона человек. Культурный уровень все время рос (декабристы, петрашевцы, польские дворяне и интеллигенты — участники восстаний) и откладывал отпечаток на местном населении. Самым знаменитым каторжанином стал Федор Достоевский, отдавший Сибири 10 лет и здесь женившийся. Россия была отнюдь не одинока в подобной политике. В 1788 году в Британии начался эксперимент по высылке преступников и прочих асоциальных элементов в Австралию, который продлился 50 лет и положил основание новой истории континента. Но отличие заключалось в том, что из Сибири беглые могли возвращаться в европейскую часть страны и правительство не рассматривало австралийского варианта создания ссыльно-переселенческой колонии.

Упор был сделан на организации новых казачьих войск. Вдоль всей границы — от Урала, через казахские степи, до Алтая, далее через Енисей, Забайкалье, Амур и вплоть до Уссурийского края — ставились казачьи станицы. Появились такие экзотические казаки, как якутские и камчатские. Поскольку переводить казаков с Дона, Терека и Урала было накладно, да и добровольно они не согласились бы менять обжитые места на неизведанные дали, то в их разряд записывали самую разношерстную публику — солдат, бродяг, бывших ссыльных. Так генерал-губернатор Николай Муравьев-Амурский обратил 20 000 горнозаводских крестьян в казаков. В их число вошло немало бурятских, тунгусских и якутских родов — вспомним Лавра Корнилова из забайкальских казаков, человека вполне монголоидного вида.

Но для экономической эксплуатации богатств Сибири вариант с казачьим заселением подходил плохо: население станиц было немногочисленно, а постоянное отвлечение на службу и сборы трудоспособных мужчин и лошадей не позволяли развивать товарное сельское хозяйство. Хотя к тому времени в Сибири уже родились такие люди, как Петр Ершов, Дмитрий Менделеев и Василий Суриков, слова Ломоносова о прирастании ею богатств России все еще звучали напыщенной фразой — без многочисленного населения добыть их было невозможно.

«Желаю вам иметь миллион»

Поворотным этапом в истории Сибири и России стал 1861 год — отмена крепостного права — и последовавшие за ним реформы Александра II. Крестьянская реформа породила много проблем и поставила перед страной новые вызовы. Наделив крестьян личной свободой и предоставив им минимум земли в пользование, она привязывала их к общине и не давала развивать хозяйство, отрицая частное землевладение. Сельское хозяйство развивалось не по интенсивному, как в Европе, а по экстенсивному пути — примитивное трехполье требовало больших площадей. Это приводило к парадоксальным результатам — даже в недавно освоенных местностях Поволжья и Южной Украины ощущался земельный голод. Плотность населения в Самарской или Саратовской губерниях была в несколько раз ниже европейской, но мужики жаловались на крошечные наделы и с вожделением посматривали на помещичью землю.

В результате, несмотря на прямой запрет на самостоятельные переселения, в 1860-1870-е годы десятки тысяч мужиков всеми правдами и неправдами ушли на новые земли в Сибирь. Получив по Пекинскому договору безлюдный Уссурийский край в 1860 году, правительство решило заселить его и район Амура определенным числом крестьян, но почти все они «потерялись» по дороге от Урала до Байкала, оставшись в уже освоенных местах.

Прошло целых 20 лет от отмены крепостного права до принятия правительством программы содействия и поощрения переселения. Бюрократический аппарат империи работал неторопливо, не предвосхищая события, а плетясь за ними. Министры осознали в итоге ту нехитрую истину, что без освоения Сибири тяжесть аграрного кризиса не ослабить.

Настоящим прорывом стал закон 1889 года «О добровольном переселении сельских обывателей и мещан на казенные земли и о порядке перечисления лиц означенных сословий, переселившихся в прежнее время». Новопоселенцы получали в бессрочное пользование наделы по «числу наличных переселенцев мужскаго пола, в размере, определяемом по соображению с условиями земледелия и производительностью почвы в избранной местности». Они освобождались от уплаты казенных сборов и арендных платежей на три года полностью, а на последующие три года обязывались платить в половинном размере, получали трехлетнюю отсрочку от воинской повинности. По прибытии на место водворения нуждавшиеся имели право получать как семенные ссуды, так и «домообзаводственные».

Вторым мощным стимулом стало начало строительства Сибирской железной дороги в 1892 году, позволившей резко ускорить переселение. А завершающим этапом великого переселения стала деятельность премьера Петра Столыпина и его соратника Александра Кривошеина, возглавлявшего Переселенческое управление, созданное в 1896 году. При них в 1906-1914 годах переехало 3,04 млн человек — в 1,7 раза больше, чем за предыдущие 40 с лишним лет. Всего же за полстолетия переселилось 4,86 млн человек, из них закрепилось в Сибири 3,7 млн.

Революция 1905 года показала, что деревня ежеминутно готова к бунту. Столыпин понимал, что терять нельзя ни минуты, и инициировал далекоидущие аграрные реформы, в которых переселение, на время Русско-японской войны 1904-1905 годов полностью приостановленное, играло важнейшую роль. От мест выселения до районов заселения создали цепочку переселенческих пунктов, где оказывали медицинскую, продовольственную и иную помощь. Переселенческое управление финансировало поездки ходоков в Сибирь, показывало им отведенные участки, помогая выбрать землю. Оно располагало штатом компетентных чиновников на местах, разбитых по подрайонам, которые несли на себе основную тяжесть работы. Помимо приема и обустройства поселенцев, выдачи им ссуд это завершение обмежевания, организация научных почвенно-ботанических экспедиций, агрономических, дорожно-строительных и гидротехнических отделов, проведение сельхозвыставок и статобследований. За несколько лет Сибирь была обследована в деталях лучше, чем за предыдущие столетия. Переселенцы получали полную информацию о почвах и климате, к их селам проводились дороги и водоснабжение.

В 1910-м Столыпин и Кривошеин совершили поездку в Сибирь для инспекции переселенческого дела. Премьер строго проверял работу чиновников, беседовал с крестьянами. Очевидец вспоминал: «Сибирским обывателям умел добродушно, вовремя пожелать: «богатейте». Помню, как одному из серых сибирских купцов, в маленьком городке Столыпин пожелал «иметь миллион», на что тот почтительно и скромно ответил: «Уже есть».

Однако Столыпину так и не удалось решить едва ли не главную проблему — введения частной собственности на землю в Сибири. Дума подвергла этот законопроект обструкции, и он не вступил в силу; вплоть до 1917 года крестьяне там хозяйствовали на казенной земле. При этом в отличие от европейской части России, где из общины вышла лишь шестая часть хозяйств, в Сибири заявку на отруба подали четверть семейств и 72 000 хуторов были созданы по факту, хотя и без надлежащего легального оформления.

Куда же шло переселение? Если мы посмотрим через Google Earth на Сибирь из космоса, то увидим, что при ее огромных размерах районов, пригодных для заселения, в общем-то, не так уж много. Коричневый цвет означает вспаханные земли. На спутниковой карте это несколько крупных пятен — алтайские степи и прилегающие части Новосибирской области, Кузнецкая и Минусинская котловины и равнина по обе стороны от Енисея. Эти степные районы с достаточным увлажнением и осваивали переселенцы в первую очередь. В современной Омской области, например, крестьяне селились на малоплодородном севере, а нынешняя житница — юг — не привлекала внимания ввиду засушливости и занятости казачьими станицами и кочевниками-казахами. Царская семья внесла, можно сказать, личное пожертвование, разрешив переселение на «кабинетские земли» на Алтае, являвшиеся частной собственностью императорской фамилии и ставшие местом жительства для миллиона поселенцев.

Уже в самом конце XIX века (больше из геополитических соображений, чтобы пустынные местности не заселяли китайцы) часть потоков переселенцев была повторно направлена на Дальний Восток — в Амурско-Зейскую равнину и на юг Уссурийского края, куда людей завозили на пароходах из Одессы через тропические моря и океаны.

Основными районами выселения в Сибирь являлись район Черноземья — Полтавская, Черниговская, Харьковская, Курская губернии, — где помещики старались сами вести свое хозяйство, а также Белоруссия и Поволжье. Как видно из названий губерний, значительную часть переселенцев составляли украинцы (как отец Черненко) и белорусы. Например, Дальний Восток заселялся почти полностью украинцами — поскольку именно они проживали ближе всего к Одессе. Если им в Сибири поначалу приходилось приспосабливаться к иным климатическим и природным условиям, менять агротехнику, тип жилищ, то белорусы (по некоторым данным, их переехало около 600 000), происходившие из лесной местности, находили на новой родине схожие условия жизни.

«Сибирь стала неузнаваема»

Каковы же итоги великого переселения? Протопресвитер военного и морского духовенства Георгий Шавельский вспоминал: «Скоро Сибирь стала неузнаваема. В 1904 году, когда я, едучи на войну, впервые увидел Сибирь, там даже прилегающие к железной дороге места не были заселены. Вдоль железнодорожного пути тянулась бесконечная тайга, и только изредка встречались поселки. Проезжая в августе 1913 г. Сибирь, я не узнавал ее: везде виднелись обширные поля и сенокосы; уборка хлебов и сена всюду производилась машинами, поля обрабатывались пароконными плугами — одноконных не было видно. В этом отношении Сибирь опередила не только северную и западную, но и центральную Россию, где в то время еще не вывелась соха, а серпы и косы оставались в крестьянских хозяйствах единственными орудиями при жатве и косьбе. Прежние маленькие сибирские городишки теперь разрослись в большие города. Новониколаевск на Оби (сейчас Новосибирск. — Forbes), в 1904 г. имевший, кажется, не более 15 000 жителей, в 1913 г. насчитывал 130 000 жителей… Знавшие Сибирь предсказывали ей величайшую будущность. И Сибирь шла к ней быстрыми шагами».

Философ Федор Степун писал из поезда в 1914-м, отправляясь на войну и проезжая по восточным землям: «Безумно мечтать о победе над страной, в которой есть Сибирь и Байкал». Его дополняет, вспоминая те же дни, будущий атаман Григорий Семенов: «Богатство урожая подтверждалось видом сжатых и покрытых золотистыми снопами хлеба полей. Повсюду на станциях кипела работа: горы разных товаров ожидали очереди отправки к местам назначения; тяжело нагруженные поезда перебрасывали на запад к фронту бесконечные эшелоны войск и продукты труда сибиряка — масло, кожи, мясо, хлеб, скот, лес и пр., и пр.».

Увы, великая война, подкосившая Россию на взлете, опрокинула все ожидания великой будущности Сибири. Проблемы империи были столь остры и запущенны, что одного только переселения оказалось недостаточно, чтобы предотвратить революцию. Отражением неоднозначности и противоречивости столыпинской политики стало то, что Сибирь одновременно являлась и базой Колчака, и базой большевистского партизанского движения. Не забудем и участия, которое принял в гибели династии Романовых тобольский крестьянин Григорий Распутин, и того, что имидж власти сильно очернил Ленский расстрел на байкальских приисках.

В советские времена Сибирь опять эксплуатировалась колониальным способом — посредством ГУЛАГа и ссыльнопоселенцев. Ее природные богатства добывались варварскими методами, безо всякого учета экологии. На смену сталинскому хищничеству пришла брежневская заманиловка на БАМ, но и тянущиеся за длинным рублем в массе своей рассматривали пребывание в Сибири как временное, с чем и связан значительный отток населения в постсоветские годы.

Но былое переселение в Сибирь имело и неожиданное продолжение. Целинная эпопея Никиты Хрущева стала трагифарсовым повторением царской политики на советский лад. Она отчасти была порождена его воспоминаниями о детстве в курской деревне, когда он слышал много рассказов о переселенцах в Сибирь и видел отправляющиеся туда за лучшей долей соседские семьи.

Цифры

7 млн соболиных шкурок рыночной ценой 11 млн рублей добыли охотники в Сибири с 1621-го по 1690 год. Около трети пушнины досталось государству в основном за счет сбора ясака (дани).

80,1% (106 т) общей добычи золота в России в 1845-1850 годах обеспечили сибирские прииски. Это позволило Российской империи занять в 1846-1848 годах первое место в мире по объему добычи золота.

93,8% экспортированного из России в начале XX века сливочного масла было произведено в Сибири.

В 4 раза вырос товарооборот по Транссибу в 1900-1913 годах (с 45 млн до 200 млн пудов). Вывоз зерна из Сибири в европейскую часть России увеличился с 13 млн пудов в конце XIX века до 60 млн пудов в 1913-м.

Территория Сибири была полностью присоединена к России еще в XVII веке, но проблемы с ее заселением оставались чрезвычайно острыми вплоть до конца XIX века. На гигантских неосвоенных пространствах долгое время селились исключительно беглые крестьяне, староверы, казаки, ссыльные и их охранники.

Большинство колонизаторов селились хаотично. Это было невыгодно для имперских властей, когда стало окончательно ясно, что «богатство России Сибирью прирастать будет». Правительство сделало ставку на принудительную колонизацию, то есть переселяло людей на территории, которые, по его мнению, особо нуждались в освоении. В этих целях на протяжении XVIII — начала XIX века в Санкт-Петербурге разрабатывалось несколько проектов по заселению Сибири. Например, под самый занавес XVIII века, в 1799 году, был разработан проект «О населении Сибирского края к границам китайским», то есть в Забайкалье. Туда планировалось сослать 10 тысяч осужденных человек. Тем же, кто поедет добровольно, обещался надел в 30 десятин (средний надел в европейской части России составлял на душу 3 десятины; 1 десятина примерно равна 1 га). Однако результаты этой программы были неутешительными: переселилось во время ее действия всего 600 человек.

В начале XIX века правительство стало активнее переселять в Сибирь государственных крестьян, давая им ссуды из казны и налоговые послабления. В итоге это дало около 20 тысяч новых переселенцев. Но в целом государство продолжало предпочитать ссыльных колонизаторов вольным.

На протяжении первой половины XIX века ведомства, ответственные за сибирскую колонизацию постоянно менялись: поочередно друг друга сменили министерство внутренних дел, министерство финансов и министерство государственных имуществ. Только в 1842 году в законодательство Российской империи были внесены правила, которые облегчали переселение в Сибирь малоземельных крестьян.

После отмены крепостного права в 1861 году быстро стало ясно, что крестьяне легко готовы променять на сибирскую неизвестность свое малоземелье в центральных регионах страны. Поэтому освобождение крестьян связано с введением особых запретительных мер, которые делали переселение в Сибирь крайне дорогостоящим мероприятием. К тому же в 1866 году были отменены все льготы вольным переселенцам, а тем, кто отваживался все-таки на это путешествие, разрешалось селиться только в далеком Приамурском крае. Но это привело к обратному результату — удвоению самовольных, незаконных переселений (на 80—85 %).

Ситуация вынудила власти к очередному пересмотру правил заселения Сибири. В 1870—1880-е годы создается целый ряд документов, облегчающих переселение в Забайкалье. Такое пристальное внимание к этому региону было обусловлено, прежде всего, желанием не дать этим землям отойти к Китаю. Однако там предпочитали селиться наиболее зажиточные крестьяне и то только при наличии дополнительных ссуд. Основная масса малоземельных крестьян оседала сразу же за Уралом. Но даже в условиях в целом запретительной политики с 1861 по 1885 год в Сибирь переселилось 300 тысяч крестьян.

В 1889 году был издан закон «О добровольном переселении сельских обывателей и мещан на казенные земли», который значительно расширял возможности крестьянских переселенцев. Это событие вызвало полноценный переселенческий бум. В результате действия нового закона к началу XX века доля незаконных переселенцев сократилась до 26 %. В 1890-е годы законодательство о переселении в Сибирь постоянно либерализировалось. Крестьянам предоставлялось все больше земли и все большие ссуды на льготных условиях. Особенно активно этому способствовало строительство Транссибирской железнодорожной магистрали. В ходе этой стройки был создан специальный фонд «для вспомогательных мероприятий», который способствовал переселению земледельцев: с 1893 по 1903 годы его объем составил 27 млн рублей.

Первая русская революция привела к еще большим послаблениям, а крестьянская реформа Петра Столыпина была уже направлена не столько на заселение Сибири, сколько на отселение крестьян из Центральной России. Только за 1908 год в Сибирь переселилось 700 тысяч человек. Ежегодное среднее количество крестьян уезжающих в Сибирь составляло примерно 300 тысяч человек. Всего с 1907 по 1914 годы за Урал на восток уехало 2,5 млн крестьян.

Интересно, что знаменитый столыпинский указ 1909 года о разрешении выхода крестьян из общины и закреплении земли в частную собственность, не распространялся на Сибирь, так как местные земли рассматривались как резерв для переселенцев с запада страны.